Кассандра выставляет рядком кукол с обведенными черным фломастером глазами. Фетнат подходит к ней:
— Я хочу помочь тебе, Царевна.
Кассандра не отвечает.
— То есть я хочу сказать: я могу помочь тебе.
Она оборачивается:
— Не люблю я помощь принимать.
— О, да ты уже выражаешься, как мы. Ты стала настоящей обитательницей Искупления. Ты начинаешь фразы со слов: «Я не люблю».
Кассандра берет куклу, сдергивает с нее одежду, отрывает ей конечности, а голову насаживает себе на указательный палец. Затем приближает палец к лицу Фетната, делая вид, что кукла с ним разговаривает.
— Что вы можете для меня сделать, господин колдун? — спрашивает она тоненьким голоском.
— Я могу погрузить тебя в состояние, в котором ты увидишь свое прошлое.
— Опять магические снадобья? В прошлый раз я чуть не умерла от твоего гостеприимного эликсира.
— Знаешь, ты обычно неболтлива. Царевна, но уж если начнешь говорить, то мало не покажется. Отвечаю на твой вопрос: нет, это не снадобье для приема внутрь, это нечто менее жидкое и более…
— Газообразное?
— …безопасное. Это транс шаманов. Как это вы называете? Ах да, гипноз.
— Не люблю я гипноз. Если ты понимаешь, что я хочу сказать, — с иронией добавляет она.
Африканец рассматривает кукол, накрашенных, словно для бала Сатаны.
— Как тебя убедить, что это принесет тебе пользу?
Он ходит по комнате.
— А если я скажу тебе, что знаю о твоем Синем Дереве Времени? Оно есть в легендах волофов. Мастер Дембеле научил меня видеть его. Только я смотрю издали. А ты — вблизи.
Уже через десять минут Кассандра приходит в хижину Фетната.
Обстановка в его домике очень странная. На одной из полок сидит чучело зевающей летучей мыши. На других пылятся сушеные ящерицы, стоят ряды банок с лягушками и жабами, прозрачные склянки с волосами и обрезками ногтей, коробочки с неподвижными насекомыми, пробирки с черным и серым порошком. На каждом контейнере — этикетка: «Для успешного экзамена в университет», или «Чтобы хорошо росли волосы», или «Чтобы не пускать газы в постели», или «Чтобы не ошибиться при покупке дома».
У стены напротив выстроились стеклянные вазы. Одни наполнены серыми, зелеными и коричневыми плодами, другие — маленькими красными цветами с черными листьями. Рядом с ними красуются деревянные статуэтки с веселыми или грозными лицами.
Сенегалец указывает девушке на покрытое высушенными собачьими шкурами кресло:
— Закрой глаза и расслабься.
Она подчиняется.
— Дыши все медленней и медленней.
Кассандра неслышно вдыхает и выдыхает.
— Успокойся. Все хорошо.
Она устраивается в кресле поудобнее. Монотонный голос понемногу убаюкивает ее, постепенно погружая в транс.
— Теперь представь, что твоя душа покидает тело. Она пролетает сквозь потолок. Она поднимается высоко в небо. Она достигает границы атмосферы и безвоздушного пространства. Ты видишь путь. Впереди — будущее. Позади — прошлое. Повернись и иди к прошлому. Что ты видишь?
Кассандра медленно произносит:
— Я вижу хижину Эсмеральды, карту «Таро» с башней. Две падающие фигуры.
— Это случилось несколько минут тому назад. Иди дальше в прошлое, переходи от минут к дням.
— Я вижу, как пришла на свалку. Меня преследуют собаки.
— Еще дальше. Возвращайся, возвращайся в прошлое.
— Я вижу, как живу в пансионате «Ласточки».
— Еще дальше.
Лицо Кассандры искажается от боли.
— Я вижу теракт в Египте у пирамиды Хеопса. Я ищу моих родителей среди обугленных, искалеченных тел. Все в дыму.
— Еще дальше.
Кассандра застывает.
Наступает долгая пауза.
Фетнат Вад не решается вмешиваться, он видит, что девушка спокойно дышит.
— Я… я… меня окружает моя семья.
— Твои родители?
— Нет.
— Кто?
— Мои… дети.
— Что ты говоришь?
— Мои дети и внуки. Они стоят вокруг моей постели. Они… они говорят со мной, но не по-французски. Я их понимаю.
Фетнат сдерживается и не прерывает девушку.
— Приходит доктор, он осматривает меня и говорит, что я поправлюсь. Что мое здоровье улучшится. Но я знаю, что он лжет. Я прошу всех членов семьи подойти ко мне поближе. У меня болит все тело. Мои мышцы словно горят в огне. Я вся как будто покрыта ожогами. Это пролежни, я слишком долго лежала неподвижно в постели. Малейшее движение вызывает такое ощущение, словно с меня заживо сдирают кожу. Я вижу свои руки, они совсем старые, с коричневыми пятнами, с потрескавшимися ногтями. Врач одет по моде прошлого века. Он в сюртуке и в маленькой круглой шляпе. У моих детей и внуков светлые волосы. На левой руке у меня кольцо. Я замужем. У меня нет груди, у меня волосы на подбородке. У меня… пенис.
Снова долгое молчание.
— Я — мужчина. У меня седые волосы, мне много лет. Я узнаю язык — это русский.
— Кто вы?
— Старый русский врач, который скоро умрет.
Фетнат невольно обращается к Кассандре на «вы», словно перед ним не юная девушка, а почтенный старик.
— Я просил вас просто вспомнить свое детство. Расскажите о нем.
Кассандра Катценберг дрожит.
— Зачем? Этот врач, утверждающий, что вылечит меня, болван. Я лечил других, а меня вылечить не сумели. Какая ирония!
— Сапожник часто ходит без сапог.
— Я кашляю, я кашляю все сильнее. Я думаю, что у меня туберкулез. У меня все тело болит. Но я рад тому, что семья собралась вокруг меня в последние минуты. Я их люблю. До этого дня дожило около десяти членов моей семьи. Я помню, как я их растил, одного за другим. Я помню, какова моя профессия. Я помню свое имя. Давид. Я помню свою фамилию. Каминский. Я кашляю. Я ненавижу кашель, он обжигает мне бронхи.
— Хорошо. Просыпайтесь, доктор Каминский, то есть просыпайся, Царевна. Ты проснешься, когда я скажу «ноль». Три… Два… Один… Ноль.
Кассандра открывает глаза. Она хрипит, словно очнулась после кошмарного сна. Фетнат Вад раскуривает длинную трубку с чашкой в виде головы пирата и выпускает несколько клубов синеватого дыма.
— Малышка, у тебя проблемы. В твоей жизни есть большая черная дыра. С тринадцати лет и до… твоей смерти в предыдущей жизни все стерто. Словно провели магнитом по кассетной ленте. Ты вспоминаешь теракт и летишь в яму, из которой попадаешь прямо в прошлую жизнь. Мы называем это дырой во времени. Это очень редко бывает.
Фетнат садится в кресло-качалку и задумчиво раскачивается.
— Обычно перед каждым новым рождением образуется провал в памяти. Чтобы ты не тащила за собой всю боль, все страхи, все неврозы предыдущих жизней. У тебя этой пропасти нет.
Он снова раскуривает трубку.
— То есть ты переходишь от одной жизни к другой без защитного барьера забвения, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Кассандра вспоминает фразу, прочитанную в книге матери: «Прямо перед рождением младенца ангел прижимает палец к его губам и шепчет: „Забудь все свои прошлые жизни, воспоминания о них не должны смущать тебя в жизни настоящей». И над верхней губой новорожденного остается ложбинка"».
Пошатываясь, она поднимается на ноги.
105
Хорошо. Никто не может мне помочь.
Фетнат не знает, что я видела множество других своих воплощений. Он открыл окно, и я увидела не только то, что было вблизи. Я увидела и то, что находилось далеко, то, что случилось очень давно.
Я видела… не только смерть доктора Давида Каминского, но и людей обоих полов эпохи Средних веков и Античности, все они раньше были «мной». Я помню доисторических людей, и даже тех, кто населял землю еще раньше. Когда я сражаюсь, мне дает силы мой предок-примат, чья память живет у меня под кожей.
Она вспоминает изречение:
«Ты — бездонный колодец…»
И цитату из книги своей матери:
«Избыток чего-то одного означает нехватку другого».
106
Кассандра Катценберг в одиночестве бродит по свалке и доходит до горы игрушек. Она залезает вверх по куче кукол, берет в руки одну из них и начинает рассматривать.
За спиной девушки раздается голос:
— Это Барби.
Ким Йе Бин широко улыбается.
— Знаешь такой анекдот: человек заходит в магазин и спрашивает: «Сколько стоит Барби-дачница?» Ему говорят: «Тридцать пять евро». — «А Барби, которая едет на бал?» — «Тридцать семь евро». Покупатель показывает на Барби, которая стоит сто девяносто девять евро, и спрашивает, что в этой кукле такого особенного. Продавец отвечает: «Это Барби в разводе…» «Почему она дороже, чем остальные?» — спрашивает клиент. «Потому что к разведенной Барби прилагается машина Кена, дом Кена, бассейн Кена и так далее».
Кассандра не смеется.
Он любит готовые фразы. Он любит анекдоты потому, что это в конечном счете набор готовых фраз. Орландо прав, такая уловка позволяет не разговаривать по-настоящему, а производить ртом какие-то звуки, просто для самоуспокоения. Поговорки, анекдоты, изречения — это замороженные мысли, интеллектуальный «фастфуд», берешь готовый продукт и занимаешь рот. Но я знаю значение мыслей и слов. Их надо экономить, тогда они приобретают ценность. Если надо запомнить какой-нибудь девиз, то вот такой: «Если твои слова не интереснее тишины, молчи».
