Тем самым члены ПБ постарались обезопасить себя от внезапного появления новых, никому не ведомых статей и записок из «Горок». Способных, чего нельзя было ни в коем случае исключить, нарушить сложившееся равновесие сил на вершине власти. Ну, а политические «гиганты» — Зиновьев и Троцкий, скрывавшиеся под маской вожаков фракций, расценили полученные сведения как сигнал начать битву за право стать наследником вождя мирового пролетариата. Битву, в которой все средства допустимы. В которой оказались преданными забвению судьбы страны, погрязшей в экономическом кризисе, судьбы партии, раскалываемой не дискуссией, а честолюбием двух её вождей. Ведь Зиновьева и Троцкого теперь заботило лишь одно: успеть обойти соперника, доказав его несостоятельность, до смерти Ленина.
Пока преимущество оказалось у Зиновьева — вместе с ним девять членов и кандидатов в члены ПБ, а против — только один. Вот отсюда и стремление Троцкого как можно скорее сменить всё партийное руководство. Использовать для того популярность и талант полемистов своих соратников.
…Итак, Преображенский будоражил ячейки, а Сапронов предлагал, воспользовавшись этими самыми ячейками, провести полную смену руководства РКП. Незамедлительно. Пока не затрагивая только ЦК и его органов — ПБ, ОБ, секретариат, а также ЦКК, что должно было произойти на съезде, подготовленном к такой аппаратной революции.
Твёрдо зная о неизбежном появлении статьи Сапронова, большинство ПБ предприняло упредительные меры. Накануне, 7 ноября, «Правда» опубликовала принятую всего за два дня перед тем резолюцию ЦК и ЦКК «О партийном строительстве». Подготовленную комиссией, созданной 29 ноября и включавшей Каменева, Сталина и Троцкого{298}. Их работу сразу же в значительной степени облегчил общий отказ от ставшей в те дни неактуальной задачи — определить «новые серьёзные шаги в хозяйственной области», подразумевавшие проблему Госплана.
Большинство членов ПБ пошло навстречу Троцкому. Ещё 22 ноября утвердило его сторонника Г.Л. Пятакова — заместителя председателя ВСНХ ещё и председателем Центрального управления государственной промышленности. Неделю спустя поменяли и всё руководство Госплана. Председателем утвердили вроде бы нейтрального А.Д. Цюрупу, оставшегося без должности после освобождения от поста наркома рабоче-крестьянской инспекции, а заместителями — прежнего председателя Г.М. Кржижановского и твёрдого последователя наркомвоенмора М.К. Владимирова{299}.
Столь же уступчиво повели себя Каменев и Сталин — как поведала записка «О разногласиях в комиссии трёх при подготовке резолюции». Из восьми (или десяти) поправок, внесенных Львом Давидовичем в проект, отвергли всего две.
Первая из них предполагала «не только обновить организации на местах, но и снять с постов людей, которые не проводили демократии». Каменев и Сталин объяснили свою позицию, прямо заявив: «Никого сквозь строй проводить не надо, условия у нас тяжелые, обстановка сложная и полной демократии всё равно не провести». Троцкому пришлось согласиться с ними.
Второй поправкой — наркомвоенмор хотел, признав запрет фракции, отстоять право членов партии хотя бы на группировки. Каменев и Сталин, со своей стороны, доказывали: таким образом «открывается щёлочка для людей Мясниковского толка», то есть для сторонников «Рабочей группы», «ибо они могут сказать, что у них не фракция, что у них только группировка, и это даст возможность иметь некоторые легальные рамки для образования фракции». После долгих споров сошлись на том, что в данном пункте следует просто сослаться на резолюцию X съезда по данному вопросу{300}.
Резолюция, подписанная 4 декабря Каменевым, Сталиным и Троцким, далеко не случайно увидела свет прежде публикации статьи Сапронова. В ней ведь содержалось почти всё, на чём настаивали и сам Троцкий, и его сторонники. Документ потому был призван ввести дискуссию в разумные рамки, став основой нормальной полемики, избегавшей бы открытой конфронтации, которая вполне могла привести к расколу партии.
Экономика: «Исключительная важность Госплана — хозяйственного штаба социалистического государства… Меры по снижению цен на фабрикаты (промышленные изделия. — Ю.Ж.) и по экспорту хлеба уже в настоящее время привели к некоторому оживлению торгового оборота… Борьба с основными причинами кризиса сбыта требует… слаженной и систематической работы… по концентрации промышленности, правильной организации промышленного и торгового аппарата».
Партия и трудовые массы: «Основной задачей в данной области является вербовка новых членов партии из рабочих от станка… Работа по увеличению пролетарского ядра партии должна являться на ближайшие месяцы одной из самых важных задач всех партийных организаций».
Рабочая демократия: «Рабочая демократия означает свободу открытого обсуждения членами партии важнейших вопросов партийной жизни, свободу дискуссий по ним, а также выборность руководящих должностных лиц и коллегий снизу доверху… Необходимо.., обращать внимание на задачу выдвижения новых работников снизу, в первую очередь из рабочих… Ввести обязательную отчётность парторганов перед выбирающими их коллективами и перед широкой партийной массой… Требуется, чтобы руководящие партийные органы прислушивались к голосу широких партийных масс, не считали всякую критику проявлением фракционности… Необходимо проверить целесообразность… права утверждения секретарей вышестоящими инстанциями… Необходимо следить за строгим проведением выборности должностных лиц… Необходимо перейти от слов к делу, предложив низовым ячейкам, уездным, районный и губернским партконференциям при очередных выборах систематически обновлять партийный аппарат снизу, выдвигая на ответственные посты таких работников, которые способны обеспечить на деле внутрипартийную демократию».
Только в одном резолюция не делала уступки. Подчёркивала: рабочая демократия «вовсе не означает свободы фракционных группировок, которые для партии крайне опасны, ибо всегда грозят раздвоением или расщеплением правительства и государственного аппарата в целом».
Одним словом, всё выглядело так, будто резолюцию готовила оппозиция. Троцкому и его сторонникам оставалось лишь уточнять отдельные положения да работать над точностью формулировок. Однако на деле положение не изменилось. Троцкий поспешил дезавуировать свою подпись под документом, только не публично. Такое означало бы непоследовательность его как политика — отказ от той позиции, которую прежде он отстаивал открыто. Всего через день после публикации резолюции направил в ЦК письмо. В нём же и высказался весьма категорически:
«В комиссии Политбюро я указал, что за эту резолюцию я смогу голосовать лишь с серьёзными оговорками, которые внесу в ЦК, не публикуя их, чтобы не создавать запоздалому со своим выступлением Центральному комитету лишних затруднений». Вот это-то теперь он и сделал.
Каковыми же оказались эти оговорки?
Первая: «Октябрьский пленум был высшим выражением аппаратного бюрократического курса, ныне подлежащего радикальному изменению».
Вторая: «Очень многочисленная и влиятельная группировка в аппарате партии (группировка, по существу, фракционная) не только не хочет поворота к новому курсу, но и будет, несомненно, оценивать резолюцию ЦК как манёвр, не меняющей, по существу, партийного курса».
Третья: «Особенную тревогу внушает мне чисто формальная позиция членов Политбюро в вопросах о группировках и фракционных образованиях. Разумеется, по вопросу о вредоносности, чрезвычайной политической опасности и недопустимости фракционных образований в партии у нас разногласий нет… Чтобы подорвать фракционность, нужно ударить по бюрократизму».
Четвёртая: «Мы слышим в ответственных выступлениях заявления о том, что кризис оказался “бурей в стакане воды”, что сентябрьское движение (волна массовых забастовок. — Ю.Ж.) было “лишь эпизодом”. Если бы партия прониклась такими взглядами, она не нашла бы в себе достаточного напряжения для того, чтобы справиться с хозяйственными затруднениями и задачами»{301}.
Троцкий отказался не только от сотрудничества в работе, но и от примирения даже на основе резолюции. С этого момента на читателей «Правды» хлынул поток докладов, статей, писем в редакцию, который прежде был характерен только в дни проведения съездов или конференций. И чуть ли не с каждым номером газеты возобновившаяся дискуссия приобретала всё более и более острый характер. Подчас превращалась в настоящую словесную дуэль непримиримых противников. Переставших обращать внимание на содержание резолюции от 5 декабря. Делавших вид, как будто той и не было вообще.
