— Да хоть бы законы уже приняли! — фыркнул он, — А нормы сами образуются, если власть покажет, что пора. Вот в Северном Содружестве…
Я покачала головой. Вроде бы вопрос самым прямым образом затрагивает именно меня и мое положение, но почему-то я не могла с ним согласиться. Даже ради того, чтобы поскорее перейти обратно к Вилю и узнать поподробнее, как его могли отлучить от двора, когда он любимец королевы…
— В Северном Содружестве, — перебила я, — Перемены традиционно начинаются с низов. А вовсе не с того, что власти начинают реформы, а общество подстраивается. Все наоборот. И раз вы ссылаетесь на них, разве не логично, что и у нас сначала общество должно измениться, а потом и власти подтянутся с реформами?
Он замер на секунду, а потом по-доброму, но немного снисходительно мне улыбнулся.
— Милая мисс Ламбри, я бывал в Содружестве много раз и знаю, как там все устроено не из учебником, а по-настоящему. Не хочу вас обидеть, но тут вам меня не переспорить!
— А я все-таки попробую, — фыркнула я смешком.
В итоге спорили мы до темноты. Ноги уже ныли от усталости, но прервать разговор было выше моих сил. Было в бароне что-то такое, что заставляло меня снова и снова с ним не соглашаться. Хотя моей обычной тактикой было соглашаться со всем, что там мужчины мелят, и не тратить свое время.
Он проводил меня до дома и, на мгновение слегка смутившись, взял мою руку в свою.
— Мисс Ламбри… Может вы согласитесь на свидание? — его светлые глаза были красиво-прищурены чуть неловкой улыбкой, без всяком насмешки, — Я давно так не увлекался беседой с кем-то, если честно.
Краска прилила к щекам. Меня зовут на свидание за чудесную беседу? Такого еще никогда не было! Что-то приятное разливалось в груди, и все же именно на свидание я идти не хотела. Но очень не хотелось отказывать барону, обижать его отказом. И все же давать какие-то надежды… Перед глазами встало лицо Виля.
— Конечно, — вырвалось у меня, — Буду… рада. Да.
— …представляешь, оказывается есть такая конвенция по правам представителей прессы! — воскликнула Яри, потешно округлив глаза.
Я кивнула, вынырнув из своих мыслей.
— Слышала что-то такое краем уха пару лет назад.
Княжна как раз рассказывала мне весь подвох ситуации с едкими статейками про королевскую семью. Оказывается, замес там гораздо глубже, чем я представляла — ну да это и неудивительно! Тут не только консервативное крыло под шумок подгатить Ее Величеству решило, тут и прогрессивно настроенная молодежь чуть не поставила всю страну в позу не самую приличную в надежде отлюбить.
— Я одного понять не могу, — продолжала возмущаться Яри, — На кой черт вы ее подписали вообще?!
Пару лет назад, договариваясь с Северным Содружеством о новом торговом маршруте мы пошли на уступки и подписали с ними эту треклятую конвенцию. Дурацкая бумажка, которую и всерьез-то особенно никто не воспринял (мы же вроде как и так газетам послаблений выписали, чего им жаловаться?), в обмен на очень приличные денежки в казну? Кажется, все очевидно.
Ее положения, вроде как, защищают прессу от излишнего давления со стороны власти. Для развития общества, говорят, полезно. Ну, полезно — и хорошо. Я вот ни разу не против. Но теперь эта дурацкая бумажка, которой мы подтирали интимные места после походов в клозет, едва не стала платочком, которым впору слезки утирать.
В общем, если бы на свободные от покровителей во власти издания обрушились бы не точечными штрафами и запретами, а всей силой королевского негодования — чего, собственно, и добивались — то Северное Содружество получило бы на нас рычаг давления. А зачем он им сейчас понадобился, я точно не знаю, но, полагаю, это связано с нашим новым дружочком на востоке, с которым мы недавно расцеловались в щеки и породнились.
Это я и объяснила княжне, выразительно на нее поглядывая.
— Вот говорил мне отец, северяне только строят из себя простачков, а сами те еще хитрые жуки!
— Без сомнения, — согласилась я, — Иначе не были бы самым развитым государством на континенте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пока Яри возмущалась, я снова, незаметно для себя, нырнула в свои мысли. А думала я о Мари. Она младшая из сестер, но, кажется, за эти годы выросла сильнее всех. Позволить совершить свои ошибки? Да кто ж ей запретит, этой упрямице! Очень, конечно, хотелось… Но с другой стороны. Кем я буду, если начну диктовать ей, как себя правильно вести? Мне ли ее учить? Я всего добилась, ведя себя очень и очень неправильно с точки зрения общественных норм да и даже простой осторожности.
И теперь вот брюзжу о том, как жить правильно, быть реалисткой и не глупить? Это потому что мне уже есть, что терять. Когда ничего нет, не боишься рисковать. Что есть у Мари своего? По существу, ничего. Даже наследства.
Может будь я хоть в половину такой же искренней и решительной, я бы смогла сказать Вилю о своих чувствах? А не бить по больному в страхе показаться жалкой?.. Я мотнула головой. Нет уж, каждому свое. Когда-нибудь, когда у меня будут прикрыты все тылы, я буду позволять себе искренность, а пока на эти тылы надо заработать!
Пожалуй, мне действительно не стоит лезть к Мари. Пусть думает сама. А вот из Айзеха я душу вытрясу. Может и про Виля что-то узнаю. Я уже окончательно смирилась со своим зудом, требующим прислушиваться каждый раз, как кто-нибудь произнесет его имя.
К слову, о размолвке между ним и королевой говорила уже вся столица. Хотя суть ее так и осталась неизвестна. И при мысли об этом в животе что-то противно тяжелело. Кретин, во что он такое вляпался?..
— Ты меня слушаешь? — вскинула бровь княжна, окатив меня строгим взглядом.
— Да-да, — покивала я.
— «Да-да»? — передразнила девчонка, недовольно скривив губы, — Будь повнимательнее. Это нужно передать в редакцию «Ласкового запада», но так, чтобы с твоим, а тем более моим, именем это было никак не связано.
От ее голоса вдруг пахнуло холодом. Тем самым, который есть в голосе тех, кто с рождения привык приказывать. Что-то я расслабилась…
— Прошу прощения, что отвлеклась, — я склонила голову перед Ее Высочеством, забирая конверт.
Что за шпионские игры, интересно?
Я решила больше не дурить и глаз не поднимать, как на равную. А если бы подняла, то может и увидела бы, как княжна хмурится и комкает салфетку.
Глава 16. Свидания
«Хлыст и пряник даже из восточной женщины сделают человека! Наследный принц вступает в борьбу за статус главы семьи…»
Я с сомнением читала утренний выпуск «Ласкового Запада», где теперь, само собой, под псевдонимом выпускалась княжна. Вписалась она там на удивление хорошо, благо с запасами желчи у нее было все в порядке, а критиковать с жаром праведного негодования она любила на завтрак, обед и ужин. Чего я точно не ожидала, так это того, что девчонка будет насмешничать над самой собой. Если не можешь уничтожить — возглавь? Не маловата ли еще для такого?..
По-хорошему, рассказать бы все Ее Величеству и пусть сама разбирается с невесткой, но… но я не рассказывала. Княжна начинала делать успехи. На удивление быстро сколотила себе из придворных дам гадюшник, и теперь ее дурной нрав чудесным образом превратился в умах большинства в милые полу-детские причуды, на которые злиться всерьез — грешно для любого взрослого человека. О том, что княжна вообще-то — замужняя женщина все быстро забыли, и не мудрено. С мужем у них отношения были до сих пор даже более натянутые, чем с его родителями. А еще ходили слухи, что Его Высочество до сих пор тоскует по жене кузена. Жене кузена на счастье, княжна тоже по ней тосковала и постоянно спрашивала, не собирается ли герцог Сильбербоа с семьей в столицу. Я даже не постеснялась прямо спросить у Леоны в последнем письме. И о том, не собирается ли она приехать в столицу, и о том, не делает ли ей до сих пор нервы принц своим вниманием.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но самым большим успехом княжны, на мой взгляд, было то, что она, оставаясь собой, смогла довольно неплохо смирить свою гордыню. Этим и объяснялись ее успехи в налаживании связей с окружающими.
