Но прошло уже несколько дней, а от него никаких вестей… Она сделала слишком мало. Надо было стараться лучше! Мари мерила шагами гостиную и грызла ноготь большого пальца. Надо выбраться из дома без остальных, узнать, где он бывает и подстроить встречу… А если она не успеет? Если Фиви надоест с ними нянчиться и она отправит их домой? Мари готова была на коленях умолять сестру оставить ее на подольше.
Ей нужно было только немножко времени — а там уж она что-нибудь придумает…
Вечером она пробралась в спальню сестры, чтобы остаться с ней наедине. Надо хотя бы прощупать почву!
К удивлению Мари, Фиви тоже решила прощупать почву.
— Детка, это не тот мужчина, за которого ты сможешь выйти замуж, даже если он тоже будет этого хотеть, — попыталась она образумить младшую.
Странно, что спустя столько дней после бала…
— Фив, — улыбнулась Мари сестре так, будто она сморозила глупость, — Пусть только захочет, и я королевство переверну, но он станет моим мужем!
— Ты думаешь, это так просто? — усмехнулась она, — Он будущий герцог, тебя к нему на пушечный выстрел не подпустят, только заметят, что он «хочет»!
— Запретная любовь — как романтично! — воскликнула Мари.
Она всегда строила из себя дурашку, когда ей не хотелось отвечать всерьез.
— М-да? — сузила глаза старшая сестра, — А я так не думаю.
— А я так думаю, — улыбнулась ей Мари.
Помимо раздражения, Мари видела тревогу в ее глазах. Ну глупая, глупая Фиви! После стольких лет все еще любит? Девушка благодарно обвила ее мягкими руками и звонко поцеловала в щеку.
— Я тебя сама к нему не подпущу, у меня из-за вас проблемы будут! — начала было ворчать она, но глаза опустила.
— Если из-за нас, то мы их решать и будем…
От Мари вовсе не укрылось, что Фиви допускает, что Айзех ей всерьез заинтересуется. Могли ли у нее быть на это причины? Или она просто рассуждает? В груди загорелся огонек надежды.
— Все-то у тебя просто! — сестра помассировала виски.
— А чего усложнять? Будут проблемы — буду их решать. А заранее отказываться от даже попытки? — Мари сглотнула вязкую слюну и на мгновение улыбка сползла с ее лица, — Фив, а если это то самое?.. — голос странно дрожал, — То самое, ради чего вообще стоит жизнь жить? А я благоразумно отойду в сторонку? Я всю жизнь так — благоразумно в сторонку…
— Иногда можно и отойти благоразумно в сторонку, чтоб не обжечься, — нахмурилась Фиви.
— Я знаю, — кивнула она, — Я все знаю, правда. Но даже если мне и стоит сейчас послушать тебя и отойти… Дай мне совершить свои ошибки, ладно? Я не боюсь. Я что-нибудь придумаю, чтобы у тебя не было проблем… О! Вот проблема — я ее решу и докажу тебе, что… что… что-нибудь! Только позволь?
Мари и правда не боялась. Даже если ее лицо потом станет таким же, как у сестры тогда. Ничего страшного. Улыбка этого мужчины стоила того, чтобы обжечься.
Глава 15. Движение куда-нибудь
«Принимать решения в эмоциональном раздрае — это уже дурное решение.
— — — Купить снотворное»
— Мистер Шурейдж?
Такое чувство, что я видела его последний раз в какой-то другой жизни, хотя, по сути, не так уж и давно мы гуляли с бароном и Вилем по городу. Как я тогда была на него зла… Он только вернулся из поездки, и теперь снова умотал куда-то. Ну, туда ему и дорога!
И вот, этот великан с добродушной улыбкой смотрел на меня отчего-то радостно блестящими глазами. И все же будто что-то сдерживало его, он как будто не решался ко мне подойти. Вспомнилось резкое, брезгливое выражение на лице Виля, когда он говорил обо мне с бароном, и против воли краска бросилась в лицо. Я натянула милую, чуть смущенную улыбку и сама начала разговор, будто пытаясь доказать самой себе, что дела нет до того, что там Виль мог про меня наговорить. Барон Шурейдж будто только этого и ждал.
— Вы знаете, мисс Ламбри, а я как раз недавно думал о вас, — простодушно поделился мужчина, подавая мне локоть, — Как удачно мы столкнулись!
Вино я оставила на потом, согласившись прогуляться с бароном. Может он знает, куда так спешно опять уехал его дружок? Я мысленно чертыхнулась. Ладно. Хотя бы себе смысла врать нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мне было не все равно. Мне хотелось знать про рыжего пройдоху больше и больше. Меня не устраивало, что я понятие не имею, где он. Когда вернется. Это раздражало, это было даже жалко, но где-то внутри зудело от необходимости вызнать хоть что-то.
Так что я быстренько рассказала о том, как у меня дела, аккуратно свернула его просторный рассказ о том, как дела у него — хотя рассказывал он довольно захватывающе! — и начала выворачивать разговор на интересующую меня тему. Стараясь, все же, не показывать излишней заинтересованности.
— Я, к слову, очень рада нашей встрече! — улыбнулась я, — Давно хотела поблагодарить вас за ту информацию, которой вы любезно поделились для нашей с Его Сиятельством работы…
— Да ну что вы! — махнул рукой он, — Я только рад. Хотя сомневаюсь, что ваши выкладке во дворце хоть кто-то будет читать всерьез.
Я удивленно вскинула брови. Меня удивило, что он даже мысли не допускает, что мои выкладки могут прийтись во дворце по вкусу. В смысле, что я могу свести все к тому, что девушкам нечего делать в высших учебных заведениях. Так уверен в женской солидарности? Вообще-то, я, конечно, только за то, чтобы в жизни женщин было больше альтернатив, чем найти мужа и настрогать детей. Даже если просто в обществе такая мысль станет расхожей, даже мне жить станет проще. Но я не убежденная альтруистка, и мысли о женской солидарности работают только вместе с возможностью получить какой-то результат для себя лично.
Вот Виль даже не сомневался, глядя мне в глаза, что я не за идею ночами над отчетами сижу, а барон, кажется, видел исключительно то, что я показывала.
Ссышь в глаза — божья роса! Ну что за чудо.
Я уже и забыла, как это, когда в чистоте твоих помыслов даже не сомневаются. Вот и сейчас мое удивление он воспринял по-своему.
— Ах, нет, — он тряхнул головой и неловко улыбнулся, — Я не про то, что вас не могут воспринять всерьез, просто с нашей ретроградной политикой…
— Понимаю! — кивнула я, — Хотя одну меня все-таки всерьез вряд ли воспримут… — я грустно покачала головой и свернула-таки разговор в нужную мне сторону, — Вот был бы рядом граф Фламмен! К словам такого уважаемого человека наверняка бы прислушались повнимательнее.
Барон как-то зло усмехнулся.
— Ну конечно, — в голосе явственно слышалась насмешка, но не надо мной, — Его отлучили от двора — вы не знали?
— Нет, — я запнулась, — Что? — я даже не стала сдерживать свою заинтересованность, — Вы что-то знаете?
Он посмотрел на меня испытующе и все же кивнул.
— Виль всегда мыслил слишком современно для нашей душной власти, и слишком плохо умел скрывать свои мысли. Это бы случилось — раньше или позже, — он говорил с жаром, — Наша твердолобая аристократия как в болоте застряла в своих безнадежно отсталых взглядах, но баюкает их, как родное дитя! Не давая своим настоящим детям идти вперед.
Как патетично… Я едва удержалась от смешка, стараясь выглядеть как можно более впечатленной. Это даже раздражало. Но все же голос барона был таким… искренним и убежденным, что иррационально становилось стыдно за себя, что такая однозначность взглядов мне была несвойственна даже в юности.
Захотелось даже отомстить и доложить на его не слишком-то верные короне взгляды в службу безопасности.
— Но разве тот факт, что возможность обучения женщин наравне с мужчинами вообще рассматривается — не показатель? Разве это не шаг вперед? — я все-таки не удержалась и вступила в разговор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мисс Ламбри, я вижу, вы хороший человек и видите только хорошее… Но это, то что всего-навсего должно было бы уже давно быть нашей нормой. А пока только разговоры — и те осуждаются в приличном обществе как дикость.
— Если следовать вашей логике, то вы плохой человек, потому что видите плохое? — не удержалась я, — Такие вещи с наскоку не решаются, мистер Шурейдж! Это по нашим меркам медленно, а по историческим — вполне себе шевелимся куда-то вперед. Да, без большой спешки, но ведь общественные нормы за пять минут и не изменишь, тут ведь не только в законах дело…
