Лица, и их довольно много, занимающиеся распилкой дерева на дощечки, приобретали самое дерево березу незаконным путем (порубкою в чужих лесах); но так как такое приобретение неверно, то и самое занятие у них было урывками»[75].
Внедрение в повседневную жизнь новых средств транспорта также отразилось на промышленных занятиях сельского населения. В пореформенные десятилетия пришли в упадок целые отрасли кустарного производства, занимавшиеся ремонтом саней, экипажей, карет и, как ни парадоксально, изготовлением веревок из канатов, в основном служивших для упаковки дров, доставляемых гужевым транспортом в Москву. Корреспондент Звенигородского уезда, священник П. И. Розанов писал: «Местные крестьяне издавна занимаются кручением веревок и витьем канатов. С проведением железных дорог и уменьшением сплава дров и леса по Москва-реке этот промысел упал[76].
Однако взаимоотношение крупного и мелкого кустарного производства, так же как и весь ход трансформации, не может быть описано элементарно посредством формулы замещения и вытеснения последнего из области промышленности. Крупный капитал использовал огромный резерв извлечения прибыли из так называемой организации «домашнего производства» кустарей. С другой стороны, благодаря выгодности ручного труда кустарей в технологических операциях, не требующих особой квалификации, но затратных по времени, на селе возникали целые отрасли мелкой промышленности, работавшие в тандеме с фабрикой. Появились отрасли кустарной промышленности, утилизировавшие отходы крупного производства: зольщики, терпужники, бусники и т. д.[77]
Включение кустарной промышленности в общенациональный модернизационный процесс изменило ее институциональный облик, описание которого в формате одной, даже самой выверенной теоретической системы или организации не представляется возможным. Попытка определить единое направление или вектор развития мелкой крестьянской промышленности Нечерноземья во второй половине XIX в. также обречена на неудачу.
Земские исследователи второй половины XIX в. хорошо понимали не-плодотворность единого подхода к описанию кустарной промышленности в целом. Вот что по этому поводу писал один из них – В. Орлов: «На пространстве Московской губернии развито громадное число крестьянских промыслов, различных между собой и по техническим приемам, и по организации, и по экономическим условиям их существования»[78].
Фактический материал представляет богатую палитру оттенков и красок общей картины трансформации кустарных промыслов сельского населения Подмосковья: по направлениям эволюции (развитие, упадок); фактическому результированию происходивших изменений (концентрация, вытеснение, формирование функционального пространства мелкого производства); степени освоения нового содержания и специализации и т. д.
Даже при анализе процессов в рамках некогда однородной традиционной отрасли промышленного труда становится очевидной дифференциация парадигм социального развития отдельных видов производств с последствиями, результирующимися в формировании принципиально отличных организаций с разным хозяйственным укладом и перспективой дальнейшего развития.
Также не представляется возможным организация материала по схеме «мелкое – крупное производство», к которой нередко прибегало и прибегает сегодня немало исследователей кустарной промышленности[79]. В структуре производства, функционировавшего в дофабричной форме и основанного в основном на ручном труде, прослеживаются по крайней мере три группы предприятий: деградирующее мелкое производство; мелкое производство, эволюционировавшее в собственное функциональное пространство, ограниченное общественной целесообразностью сохранения ручного труда, высокохудожественных умений мастеров-кустарей и наличием индивидуальных и мелкосерийных потребностей населения малосерийных потребностей населения; и, наконец, мелкое производство, имевшее потенциал эволюции в крупную мануфактуру и фабричную промышленность.
Имущественную и социальную дифференциацию кустарей достаточно скрупулезно в полемике с народниками описали Г. В. Плеханов и В. И. Ленин[80]. В конкретно историческом контексте этот сюжет хорошо показан в книгах П. Г. Рындзюнского[81].
В отечественной историографии много сказано по поводу деструктивного влияния индустриализации на кустарные промыслы. Начиная с либеральных народников, этот аспект модернизации экономики второй половины XIX в. занимал внимание многих исследователей.
Совсем иначе обстоят дела с освещением третьей парадигмы развития мелкой промышленности в эпоху модернизации, а именно эволюционное смещение ее функционального поля в определенную, присущую именно мелкому производству экономическую «нишу».
Детальное описание земской статистикой позволяет представить масштабы этого сегмента и общую картину структурно-функциональной дифференциации кустарных промыслов Московской губернии 1880-х годов[82].
Границы функционального пространства в новой индустриальной «архитектуре» экономики определялись общественной целесообразностью сохранения малосерийных, высокохудожественных потребностей населения, а также отраслей, где основную или значительную долю вновь создаваемой стоимости товара составляли индивидуальные умения мастеров ручного труда.
Уникальные производства с наивысшим (более 50 %) удельным весом оплаты труда мастера в стоимости конечного продукта не имели определенной отраслевой принадлежности. Сфера приложения высококвалифицированного труда рукодельника-кустаря имела место во всех отраслях кустарной промышленности. Так, например, в металлообработке производствами, отличающимися высокой оплатой труда промышленников, являлись: изготовление кованых кроватей, замков, скобяного товара, металлической посуды, ламп и т. д.; в обработке дерева таковым являлось мебельное производство (изготовление рам для зеркал, сундуков, паркета, производство экипажей, деревянной посуды, баляс, чубуков, мундштуков, разных мелких деревянных изделий и т. д.), в целом гранильный промысел, щеточный, лаковых произведений из папье-маше, чулочный, кружевной и т. д.
На первый взгляд прямо противоречили высказанному положению данные по некоторым не требующим особых умений промыслам. Например, выше половины от стоимости конечного продукта составлял заработок кустарей в гончарном производстве (простой крестьянской посуды), изготовлении простого деревянного сельскохозяйственного инвентаря: сох, борон, граблей, метел и веников, выжигании угля, скорняжном промысле, занимавшихся утилизацией мелких обрезков и т. д. Однако такое положение противоречит сказанному лишь на первый взгляд. На самом деле, высокая доля оплаты труда обусловливалась тем обстоятельством, что затраты на сырье в этих производствах были минимальными или вовсе отсутствовали. Для ясности представления о формировании собственного функционального поля кустарной промышленности в индустриальную эпоху следует обратить внимание еще на одну деталь, связанную с характеристикой производств, обретавших место в экономической «нише» мелкого производства. Такие производства, как правило, утрачивали тенденцию к концентрации.
Так, средние показатели численности работающих на предприятиях с высокой оплатой труда мастеров в восьми производствах колебались от одного до двух, в шести – от двух до трех, в четырех – от трех до четырех и только в одном производстве превышали пять человек.
Исследования Московской губернской земской управы, осуществленные под руководством А. Исаева в 1870-е годы, дают возможность детального анализа кустарных промыслов этой группы. Одним из них являлся мебельный промысел, охватывающий в середине 50-х годов XIX в. 87 селений. Мебельный район не был однородным и включал в себя несколько округов, специализировавшихся на определенном виде продукции. Округ корпусной мебели сосредотачивался вокруг села Лигачево Московского уезда Черкизовской волости и обнимал 32 селения. От деревни Брехово, лежащей на границе Московского и Звенигородского уездов, на запад к Воскресенску, тянулись 24 селения, население которых изготавливало белые стулья. За Воскресенском располагалось девять селений, производящих ломберные и гостиные столы. В одном селении, находящемся у Звенигорода, делали исключительно трюмо. Десять селений, не имеющих определенной специализации, были разбросаны по всему мебельному району[83].
История столярного производства
