Сомин капля надежды покинула ее. – Всякая человечность во мне умерла давным-давно. После того как те, кто жаждал и предал меня, на века заперли меня в тюрьме.
Сомин чуть не отступила назад, услышав яд в голосе Синхе.
– А теперь, – проговорила лисица, снова понизив голос, – я отплачу тем, кто проклял меня. И начну с Чуну. Так трудно решить, как именно заставить его страдать больше всего.
Теперь Сомин действительно отступила. Ей не понравилось, как спокойно прозвучал голос злого духа. Как решительно.
– Может, подождать, пока он приедет сюда, и сделать это на его глазах? Или, быть может, просто позволить ему найти твое тело. Так трудно выбрать. – Синхе жутко усмехнулась.
– Он не придет, – заявила Сомин. – Он даже не знает, где я.
– Но разве до него не дошло твое маленькое сообщение? – спросила Синхе.
Сомин замерла. Ее сердце пропустило удар.
– Что?
– Я предполагала, что именно затем ты и говорила с той хальмони у входа, – спокойно сказала Синхе. Как будто не она поймала Сомин на попытке надуть ее. – Вообще-то, я потому и позволила тебе выбрать место. Я подумала, что такая девушка, как ты, не смогла бы устоять перед попыткой передать друзьям сообщение. И теперь они придут за тобой, но будет слишком поздно. Упс!
– Мичхин-нён! [42]
Сомин больше не могла сдерживать свой гнев и замахнулась кулаком. Но она просчиталась. Она так привыкла к тому, что Джихун медленнее, что могла стукнуть его без всяких усилий. Но Синхе оказалась слишком быстра. Она увернулась от удара и замахнулась сама. Сомин растянулась на полу, и звезды взорвались у нее перед глазами.
– Думаю, я определилась, – сказала лисица. – Пожалуй, не могу больше ждать, уж очень хочется свернуть твою хорошенькую тоненькую шейку.
Сомин отползла назад, передвигаясь, как краб, чтобы убраться подальше от Синхе. Но, конечно, это было бесполезно. Она и близко не была такой быстрой, как кумихо. Поэтому она встала. Если ей суждено умереть, то она хотела бы погибнуть, сражаясь. Сомин только подняла кулаки и шагнула вперед, как кухонная дверь распахнулась и, спотыкаясь, вошел господин Ан. У Сомин мелькнула мысль воспользоваться этим, чтобы убежать, но Синхе схватила ее за шею.
– Ну, и во что я только что вляпался? – удивился господин Ан, затуманенными глазами вылупившись на них.
– Убирайся отсюда, или я сверну ей шею, – прорычала лиса, прикрываясь Сомин как живым щитом.
– Ух ты, сынок, я и не знал, что в тебе это есть. Но мне плевать на эту соплячку. – Господин Ан низко и хрипло усмехнулся. – Мне только нужны деньги, которые ты от меня прятал.
– Деньги? – хохотнула Синхе. – Что за чушь ты несешь?
Господина Ана, который и так был на взводе от выпитого, ее слова привели в ярость.
– Я знаю, что у твоей бабки были припрятаны деньги. Даже когда мы просили ее о помощи, она нам ни воны не дала. Говорила, что отложила их тебе на учебу. Так вот, теперь она мертва, и они должны быть у тебя. Я вырастил тебя, так что имею право по крайней мере на половину.
– Господин Ан, убирайтесь отсюда, – выдавила Сомин.
– О, понятно. Я вижу, что ты за человек, – протянула Синхе, и Сомин не понравилось ликование, которое она услышала в ее голосе. – Я вижу, что в твоем сердце так много жадности, что твоя душа почернела. Интересно, какова она будет на вкус.
Лисица отшвырнула Сомин в сторону – прямо в металлическую колонну, на которой держалась одна из промышленных полок. Голова Сомин ударилась о металл с глухим стуком, который эхом отдался в ушах. Зрение затуманилось. Мир вращался и крутился у нее перед глазами, пока она падала. Последним, что она увидела, была Синхе, бросившаяся на господина Ана.
Король Чинджи влюбился в леди Тохву и попросил ее быть с ним, но она ему отказала, так как уже была замужем. Хоть она и не любила своего мужа, она была верна ему. Так король Чинджи был вынужден жить без женщины, которую любил, до самой смерти. Но, вернувшись духом в мир живых, он обнаружил, что муж леди Тохвы тоже умер. Она приняла его в свою постель, и король Чинджи пробыл с ней семь дней, прежде чем снова уйти.
Леди Тохва забеременела и родила сына, которого назвала Бихён. Он был рожден от смертного и духа и потому не был похож ни на кого, кто являлся в мир до тех пор. Он был необыкновенным, и новый король Чинпхён признал это и воспитал его во дворце. Но, несмотря на свое королевское происхождение, Бихён предпочитал проводить ночи на холмах у реки к западу от города, среди призраков, а не людей. Эти призраки были друзьями и наперсниками Бихёна. Когда король приказал Бихёну построить мост, он просил призраков о помощи и закончил его за одну ночь. Как только мост был достроен, его назвали Квигё – Мост призраков.
Но, несмотря на их крепкую дружбу, друзья-призраки Бихёна не остались рядом с ним. В конце концов они бросили его, и он остался один в мире смертных, не совсем человек и не совсем дух. Он был новым существом, которых потом стали звать токкэби.
41
Миён обежала старое здание, которое Джихун раньше называл домом. Ее сердце не могло успокоиться с тех пор, как ей позвонила хальмони Хван.
– Он вел себя так странно. И, кажется, Сомин чего-то боялась. Мне даже показалось, что она, возможно, боялась Джихуна, – сказала хальмони Хван. Она всегда видела всех насквозь.
Миён молилась, чтобы с Сомин и Джихуном все было в порядке.
И эта молитва не сработала, потому что, когда она ворвалась в ресторан, она обнаружила, что Сомин лежит на полу, а от нее в кухню тянется кровавый след. Как будто она выползла сюда, чтобы позвать на помощь.
– Сомин-а! – крикнула Миён, опускаясь на колени рядом с подругой. Когда она перевернула Сомин на спину, та застонала, и Миён поблагодарила разом всех богов на небесах. По крайней мере Сомин жива.
– Не двигайся, я здесь. Я помогу тебе. – Но, прежде чем Миён успела вынуть телефон, Сомин схватила ее за запястье.
– Останови ее, – взмолилась Сомин. – Она убьет его.
И она снова потеряла сознание. Подняв Сомин, Миён вынесла ее на улицу. К ним бросился Чуну.
– Что случилось? – воскликнул он.
– Присмотри за ней, – велела Миён.
– Нет, – запротестовал Чуну. – Я не позволю тебе встретиться с Синхе в одиночку.
Миён начала спорить, но тут позади раздался голос хальмони Хван.
– Оставьте Сомин со мной.
Миён осторожно положила Сомин на деревянный помост.
– Мы вернемся за ней, – пообещала Миён.
– Иди помоги Джихуну, – проговорила хальмони Хван.
– Пойдем, – сказала Миён Чуну и, войдя в ресторан, направилась на кухню.
В этом месте она пережила худшее воспоминание в своей жизни. Хуже был только день, когда она
