Среди студентов-паонитов ему было сложнее. Его соученики держались вместе, и он прослыл человеком со странностями, так как не имел ни времени, ни желания проводить с ними часы досуга.
Для общения в своем кругу студенты изобрели особый язык — нечто среднее между паонитским, когиантом, валиантом, текникантом, меркантильским и языком Батмарша. Этот язык с пестрым словарем и смешанным синтаксисом они назвали Пастич.
Студенты упражнялись в быстроте речи с помощью этого языка, да и просто общались на нем. Преподаватели это не одобряли, считая, что их усилия не стоят результата. Студенты настаивали на том, что, как переводчики, они должны иметь свой особый язык. Наставники в принципе соглашались с ними, но считали, что изобретенный язык не строен и лишен стиля.
Беран, как и все, владел Пастичем, но в обсуждениях о путях его усовершенствования участия не принимал. На это у него не хватало ни сил, ни энергии.
Год проходил, близилось время возвращения на Пао. Вот остался месяц, неделя... Теперь студенты не думали ни о чем, кроме возвращения. Беран оставался, как всегда, в стороне, нервы его были напряжены до предела. Однажды в коридоре он столкнулся с Финистайлом и замер от страха — вдруг тот все-таки сообщит Палафоксу? Тогда все нечеловеческие усилия этого года окажутся напрасными. Но Финистайл, погруженный в себя, прошел мимо.
За два дня до отправки на Пао произошло событие куда более серьезное, чем случайная встреча с Финистайлом. Оцепеневший от ужаса Беран, как сквозь туман, слышал голос преподавателя:
— Сейчас к вам обратится Великий Магистр, автор программы — Лорд Палафокс. Он расскажет о принципах вашей дальнейшей деятельности.
Беран вжался в стул, он хотел стать совсем крошечным, исчезнуть, только бы не встречаться взглядом с Палафоксом.
— Я постоянно был в курсе ваших успехов, — говорил Магистр, — Должен признаться, они значительны. Аналогичную программу проходила группа на Пао, мы сравнили результаты — ваши достижения намного существеннее. Вы даже проявили самостоятельность и создали свой, смешанный язык. Как видите, я знаю и это. — Палафокс лукаво улыбнулся. — Это похвальная инициатива, хотя его следует доработать. Надеюсь вы понимаете, какая ответственность на вас возложена, — вы станете связующим звеном всех новых социальных структур на Пао.
Палафокс замолчал и — к ужасу Берана — оглядел аудиторию. Потом заговорил снова, голос его потерял прежнюю веселость.
— До меня доходили разные толкования сути реформ, проводимых Бустамонте. По большей части они ошибочны. Схема преобразований по сути своей исключительно проста, несмотря на грандиозность замысла и размах.
Если в прошлом общество Пао было настолько монолитным, что любая болезнь захватывала его целиком, как живой организм, то теперь создаваемое социальное многообразие даст возможность развиваться всесторонне и сразу ликвидировать возможные очаги болезни. От вас требуется, изучив особенности каждого из новых паонитских сообществ, с помощью ваших лингвистических знаний примирить различные представления об одном и том же явлении в разных группах паонитов. Насколько вы преуспеете в этом, покажет будущее развитие Пао.
Палафокс церемонно поклонился и направился к двери. Он прошел всего в метре от Берана, но, к счастью, не обратил на него внимания.
На следующий день паониты торжественно покинули общежитие и на аэробусе отправились в космопорт.
Войдя в здание, все направились к столу регистрации, чтобы сдать паспорта. Беран, ни жив ни мертв, двигался с шеренгой к столу. Наконец подошла его очередь.
— Эрколе Парайо, — с трудом проговорил он, кладя паспорт.
Регистратор сверился с записями, подал удостоверение личности и Беран на негнущихся ногах двинулся к лихтеру. Больше всего он боялся увидеть Палафокса. Вскоре ворота здания вокзала закрылись, и лихтер поплыл к кораблю, ожидавшему на орбите. Только оказавшись на корабле и почувствовав вибрацию, Беран понял, что его план удался — они летели на Пао.
12
Белое солнце Брейкнесса осталось далеко позади, превратившись в точку. Корабль приближался к ярко светящемуся Ауриолу. И вот под ними уже возник сине-зеленый Пао. Беран не мог оторваться от иллюминатора — его родная планета приближалась, увеличиваясь на глазах. Он уже различал восемь континентов, моря, острова.
Несмотря на волнение и радость от возвращения, его неотступно преследовала одна мысль: вдруг Палафокс обнаружил его отсутствие и успел сообщить Бутамонте? Если так, то Беран недолго будет любоваться родным пейзажем — его пристанищем станет океанское дно. Этот вариант был весьма возможен.
Лихтер стал снижаться. Беран вышел на палубу, присоединившись к остальным лингвистам, беззаботно болтавшим на паонитском и тут же переводившим свои слова на Пастич.
Лихтер приземлился, люки открылись, и студенты радостно выбежали наружу. На поле не было никого, кроме обычных служащих космопорта. Беран огляделся — голубое небо, ласковое теплое солнце, кругом зеленая трава. Никогда он не ощущал такого счастья. Он подумал, что лучше умрет здесь, чем будет жить на Брейкнессе.
Все направились к зданию старого аэровокзала, их никто не встречал.
Берана вдруг осенила неожиданная мысль: «Палафокс сломил меня: мне хорошо на Пао, но я не ощущаю себя паонитом и вряд ли смогу избавиться от мрачной тени Брейкнесса. Я не имею родины, я остался между мирами, и моим языком стал Пастич». Беран пошел было в сторону дороги, ведущей на Эйльянре. Он мог направиться по ней, но у него теперь не было дома. Быстро обдумав свои возможности, Беран вернулся к толпе студентов.
Скоро за ними прибыла группа сановников. Один из них произнес торжественную речь. Лингвисты, со своей стороны, выразили глубокую благодарность. После этого их на машине отвезли в одну из гостиниц в Эйльянре. Глядя по сторонам, Беран видел все признаки процветания. Лица у прохожих были безмятежны. Ничего не говорило о тирании и страданиях. Конечно, это были не Шрайманд и Видаманд, но Беран был озадачен.
Машина въехала в знаменитый парк Кантатрино с искусственными горами и озером, созданными по приказу древнего Панарха в память об умершей дочери. За поросшей мхом аркой обнаружился выложенный из цветов портрет Бустамонте. Кто-то высыпал на него кучу черной земли — весьма красноречивая картина — учитывая пассивность паонитов.
Студент Эрколе Парайо получил назначение в Техническую Школу в Клеоптере, на побережье Желамбре, на севере Видаманда. По замыслу, эта территория отдавалась под промышленный центр Пао. Школа помещалась в древнем скальном монастыре, залы были огромные и холодные, несмотря на заливающее их солнце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
