Капитан направился оформлять проездные документы, а затем на вокзал за билетами. В воинской кассе мест в купейные вагоны не было. Он пошел в железнодорожную военную комендатуру, но и там ему не помогли. Тогда, чтобы побыстрее отделаться от обузы, он решил отправить Бондаренко в общем вагоне. Капитан спешил, впереди предстояла отправка еще двоих раненых.
Когда капитан вручил Елене Владимировне билеты, та со вздохом спросила:
— Как же я его в общем вагоне повезу?
— Я со вчерашнего дня с вокзала не уходил. Билетов на поезда вообще нет. Эти достал с большим трудом. И еще: с вас комиссионный сбор — 2 рубля 30 копеек.
Она достала деньги, отдала капитану. Тот протянул ей пакет с документами на сына, пожелал доброго пути и поспешно ушел. Елена Владимировна растерянно посмотрела ему вслед. До отправления поезда оставалось полтора часа.
Она побежала в ординаторскую. Ей дали там двух солдат в длинных, до пят, синих байковых халатах, из выздоравливающих. Они должны были занести Олега в вагон. С Еленой Владимировной, по своей личной инициативе, решила поехать старшая медицинская сестра Бочкова.
Никто из начальства не подошел и не попрощался с Олегом. Солдаты положили его на носилки, вынесли из палаты.
Санитарная машина затормозила на перроне. Поезд стоял на пятом пути. До его отправления оставалось двадцать минут. За это время надо было установить жесткий щит, на котором лежал Олег, на специальную тележку, подкатить ее по переходам к вагону и погрузиться. Медсестра побежала за тележкой, однако ее у станционного медпункта не оказалось. Побежала обратно. Часы продолжали бесстрастно отщелкивать минуты. Елена Владимировна увидела бегущую медсестру,
— Тележки нет, что будем делать? — с трудом переводя дыхание, выпалила та.
Елена Владимировна растерянно смотрела на нее.
— Надо к коменданту сходить, — подал голос водитель. — Он обязан помочь.
Елена Владимировна, перепрыгивая через рельсы, побежала на вокзал. На бегу спрашивая людей, где находится комендант, она забежала к нему в кабинет. Майор, приподняв голову, посмотрел на запыхавшуюся женщину, та, глотая воздух, с трудом произнесла:
— Сынок, ради Бога! Помоги! Поезд отправляется, а мне раненого сына надо в вагон занести.
Майор быстро сообразил что к чему, вскочил и на ходу спросил у нее:
— Номер поезда?
— Шестьдесят шестой.
Навстречу им шел патруль.
— За мной! — скомандовал ему майор.
Расталкивая людей, группа военных и женщина побежали по перрону. Люди молча уступали дорогу военным, которые на каталке везли неподвижно лежавшего солдата. К поезду они подошли за минуту до отправления. Проводница, молодая женщина, увидела, что больного хотят посадить в ее вагон, ахнула.
— Вы что, ко мне?
— Да, — коротко бросил начальник патруля.
— Да у меня в вагоне битком набито! — и преградила дорогу.
Майор не выдержал, надвинулся на нее.
— Еще одно слово скажешь, за последствия не отвечаю. Ты что, не видишь, что солдат раненый?
Увидев гневно сверкающие глаза военного, проводница отошла в сторону. Солдаты попытались занести Олега в вагон на щите. Но щит в дверь не проходил. Из окна вагона выглянул мужчина.
— Попробуйте через окно! — подсказал он.
Солдаты приподняли раненого и попытались протолкнуть в окно, но и там щит не проходил.
Солдаты опустили Олега на землю.
— Надо его занести на матраце, — подсказала рядом стоящая женщина.
Солдаты приподняли Олега вместе с матрацем и занесли в тамбур. Однако развернуться в тамбуре им не удалось, так как раненый не мог находиться ни в каком другом положении, кроме горизонтального.
Поезд тронулся. Майор заскочил в тамбур, перепрыгнув через раненого, забежал в вагон, сорвал стоп-кран. Раздался толчок и состав остановился. Через минуту к ним подбежал бригадир поезда. Проводница начала рассказывать ему, что случилось. Тот, не дослушав ее, повернулся к майору.
— Сейчас же вынесите вашего больного из тамбура. Не задерживайте состав!
— Товарищ, послушай, — обратился к нему майор. — Солдат раненый…
— Надо было об этом раньше думать, — не слушая его, закричал тот и полез в тамбур. — А ну выносите!
Солдаты в нерешительности посмотрели на своего командира. У майора побагровело лицо, он выхватил из кобуры пистолет и направил на бригадира.
— Ты, сволочь, если сейчас же не закроешь свой поганый рот, я тебя изрешечу! Он парализован, ты можешь это понять?
Бригадир, увидев направленное на него дуло пистолета, опешил, но, быстро придя в себя, подобрел.
— Вика, выбрось красный флажок! — обратился он к проводнице и повернулся к майору. — Несите вашего больного к почтово-багажному отделению. Там широкие двери.
Солдаты осторожно вынесли Олега из тамбура, положили обратно на каталку и покатили за идущим впереди бригадиром. Прежде чем занести раненого, солдаты очистили угол от посылок, потом занесли Олега и помогли женщине подняться в вагон. Двери с грохотом закрылись за ней. Елена Владимировна опустилась рядом с сыном и тихо произнесла:
— О Господи! Да что же это происходит?
В вагоне было темно, только из щелей двери пробивался дневной свет. Состав тронулся. Елена Владимировна была близка к истерике. Она глухо зарыдала. Олег тихо прошептал:
— Мама, не надо.
Под монотонный стук колес, забытые всем миром, в темном вагоне ехали мать и раненый сын.
Как только поезд тронулся, начальник патруля повернулся к коменданту.
— Надо что-то делать. Без помощи они сами не доедут.
Комендант пошел к себе, засел за телефон и стал обзванивать своих коллег на всех крупных станциях. Объяснял им ситуацию, просил помощи…
Вагон плавно раскачивался. Олег, лежа в темноте, смотрел в щель, откуда пробивался пучок света. Монотонно стучали колеса по рельсам. Он возвращался домой. Убаюканный качкой вагона, впал в дремоту… Елена Владимировна, поджав ноги под себя, тоже смотрела на пучок света. Она все пыталась понять, как и почему они очутились в этом почтовом вагоне. Голова гудела. Она потеряла контроль над временем. Колеса все стучали и стучали. Неожиданно она услышала, что ее зовут. Приподняв голову, прислушалась.
— Ма-ма… — отчетливо услышала слабый голос сына.
Она наклонилась к нему, рукой притронулась к его лицу.
Оно горело.
— О, нет… — тихо прошептала она.
— Воды…
Она лихорадочно стала искать в сумке воду, но потом до нее дошло, что в спешке ни воды, ни продуктов не взяла. Ей стало страшно. Рукой поглаживая лицо сына, с трудом сдерживая себя, чтобы не разреветься, сказала:
— Потерпи, сынок. Скоро будет остановка и я принесу тебе воды.
Она молила Бога, чтобы остановка была скорее, но поезд продолжал мчаться по рельсам. Стук колес страшной болью отзывался в ее голове. Кусая губы до крови, она застонала и, не в силах больше сдерживать себя, громко, на весь вагон, закричала:
— Господи! Да где же ты есть?
Ответом ей был монотонный стук колес.
Но вот ей показалось, что поезд останавливается. Не веря себе, она подвинулась к двери и посмотрела в щель. Мимо мелькали здания. Немного погодя поезд плавно остановился. Она услышала голоса. Дверь с грохотом открылась и она увидела женщину в белоснежном халате. Рядом с ней были люди, но она, кроме женщины в белом халате, никого не видела. Врач поднялась в вагон, сделала обоим укол. Елена Владимировна не заметила, что рядом с ней стоит военный. Врач осмотрела больного, подошла к капитану.
— Его надо срочно доставить в больницу, у него температура.
Капитан повернулся к Елене Владимировне. Та неподвижно смотрела на сына.
— Гражданочка, вы слышали, что врач сказала? Вашего сына надо доставить в больницу.
Та отрицательно покачала головой.
— Нет, только домой!
Врач попыталась уговорить ее, но быстро поняла, что это бесполезно.
— Поезд отправляется! — раздался голос бригадира.
Все стали выходить из вагона. Бригадир хотел закрыть дверь, но увидел, что женщина хочет что-то сказать. Он поднялся, подошел к ней.
— Вы что-то хотели сказать?
— Воды.
Тот выглянул из вагона и громко закричал:
— Саша, принеси воду! — потом повернулся к ней. — У вас продукты есть?
— Нет.
Проводник на ходу возле дверей поставил бутылку воды. Двери с шумом закрылись. Вновь темнота и вместе с ней монотонный стук колес. Прямо из горлышка она напоила сына и, прижав его голову к груди, как в далеком детстве, тихо запела: «Спи, моя радость, усни…» Только непонятно было: песня это или материнский плач?
Укол делал свое дело. Елена Владимировна с трудом справлялась с дремотой, и когда почувствовала, что засыпает, заставила себя подняться и подойти к двери. Прижавшись к ней, через щель втянула глоток прохладного воздуха. Она стояла и смотрела на огонек, который виднелся вдали, потом вернулась к сыну, потрогала лоб. Он был в холодной испарине. Приложив ухо к его груди, прислушалась. Ей показалось, что сердце сына бьется еле-еле. Свернувшись в комок, она легла рядом с Олегом…
