То же было и в Симферополе, и в Карасу-Базаре, и в других госпиталях. Кто по своей натуре предназначен к дурному результату, дает его с ужасающим фатализмом».
«Со временем, может быть, все будет лучше… может быть, со временем изобретут паровую машину, посредством которой раны ампутированных будут залечиваться первичным натяжением в 24 часа. Может быть, со временем заменят ампутацию чем-нибудь более разумным, может быть, в будущем вовсе не будут нуждаться во врачах; тогда, вероятно, и процент смертности изменится… Мы, вероятно, не доживем до этой прекрасной будущности» [149].
Это письмо – важнейший документ, проливающий свет на глубокие переживания великого врача, потратившего практически всю свою сознательную жизнь на овладение глубочайшими знаниями хирургической анатомии и виртуозной хирургической техникой, которые, однако, не привели к ожидаемым результатам. Поэтому можно предположить, что в целом ряду объективных причин, побудивших Пирогова оставить Медико-хирургическую академию, главным было его разочарование удручающими результатами хирургического лечения его времени.
Послеоперационная смертность в военной и мирной госпитальной практике была в то время настолько велика, что вынудила великого хирурга заявить: «Если я оглянусь на кладбище, где схоронены зараженные в госпиталях, то не знаю, чему больше удивляться: стоицизму ли хирургов, занимающихся еще изобретением новых операций, или доверию, которым продолжают еще пользоваться госпитали у правительств и общества»[144].
Пирогов был разочарован не только хирургией. Здесь будет уместным привести мнение П. А. Белогорского, полагавшего, что решение окончательно оставить академию Пирогов принял уже в Симферополе. Приводя слова Пирогова: «Тяжелое, страшное то было время, его нельзя забыть до конца жизни», Белогорский в своей диссертации, посвященной истории госпитальной хирургической клиники академии, пишет: «Действительно, он воочию убедился во время пребывания его в Крыму в полной несостоятельности тогдашнего русского общества. Вдумываясь в причины этого явления, Пирогов пришел к выводу, что они лежали не в отдельных личностях, а являлись выражением целой системы общественных отношений разных слоев общества, которая была следствием ненормальной постановки воспитания подрастающих поколений»[145].
У Пирогова окрепла давно занимающая его мысль – принять участие в воспитании молодой России. И эта мысль, поддержанная замечательными представителями русской культуры, применить свои знания и педагогический опыт на ниве образования, стала для него руководящей в принятии нового направления его жизни.
Глава седьмая. На ниве народного образования
Попечитель Одесского учебного округа
После возвращения с Крымской войны Николай Иванович летом 1856 г. отдыхает в приморской немецкой колонии Люстдорф близ Одессы и у себя на даче в Ораниенбауме под Петербургом. На отдыхе он заканчивает свою статью «Вопросы жизни», которую читал еще в рукописи в 1850 г. своей будущей жене Александре Антоновне в доме ее тети – генеральши Екатерины Федоровны Козен. Теперь же, переработанная и дополненная, она была опубликована в конце июля 1856 г. в № 9 журнала «Морской сборник».
Появление этой и других статей Пирогова в морском журнале и затем в «Медицинских прибавлениях» к «Морскому сборнику», основанных позже, в 1861 г., не случайно. Здесь ему помог его старый друг Карл Оттович Розенбергер, с которым Пирогов познакомился еще в 1828 г., когда поступил в организованный при Дерптском университете профессорский институт. Розенбергер в тот год защитил докторскую диссертацию в клинике их общего учителя профессора И. Ф. Мойера. Вскоре их знакомство переросло в крепкую дружбу, и в дальнейшем Розенбергер становится одним из деятельных членов Пироговского ферейна. Со временем Розенбергер, став директором медицинского департамента морского министерства и генерал-штаб-доктором флота, оказывал Пирогову значительную помощь в издании тех статей, которые не могли быть опубликованы в общей печати по цензурным условиям. Этому способствовало то обстоятельство, что «Морской сборник» и основанные Розенбергером «Медицинские прибавления» к «Морскому сборнику» находились под сенью великого князя и генерал-адмирала Константина Николаевича и цензуре не подлежали. Только за 1856–1861 гг. с помощью Розенбергера в этом журнале было опубликовано шесть статей Пирогова, четыре из которых имели чисто педагогическое содержание[146].
Успех статьи «Вопросы жизни» был колоссальным. Ее перепечатывали, комментировали и излагали во всех более или менее значительных журналах. Педагогические и моральные вопросы, поставленные Пироговым в этой работе, пробуждали общественное сознание, вызывали у современников желание обсуждать накопившиеся и нерешавшиеся вопросы общественного значения, которые долгие годы не могли не только решаться, но и подниматься.
Пирогов подверг резкой критике существующую систему воспитания и образования. Его рефреном было утверждение, что при воспитании молодого человека, полезного для общества, надо прежде всего воспитывать в нем человека – он должен «быть человеком», и только потом его следует учить на того или другого специалиста, необходимого обществу. Он писал: «Дайте выработаться и развиться внутреннему человеку! Дайте ему время и средства подчинить себя наружного, и у вас будут и негоцианты, и солдаты, и моряки, и юристы; а главное, у вас будут люди и граждане». Пирогов отмечал, что общечеловеческое образование, основанное на началах гуманизма, способствует воспитанию человека с высокими нравственными качествами, человека честного и правдивого.
Статья и начинается именно такими словами: «“К чему вы готовите вашего сына?” – кто-то спросил меня. “Быть человеком”, – отвечал я».
Пирогов имел полное основание для такого утверждения. Он, как никто другой, имел богатейший опыт общения с людьми, занимающими общественно значимые посты, но не всегда имеющими должную гражданскую совесть и поэтому пренебрегающими своими обязанностями в ущерб обществу и государству.
Известные педагоги России того времени живо откликнулись на эту и последующие педагогические статьи Пирогова. Так, один из лидеров либерального движения России, публицист и литературный критик Н. А. Добролюбов посвятил «Вопросам жизни» специальную статью «О значении авторитета в воспитании», опубликованную в журнале «Современник», где отметил, что ни одна из прежних статей, посвященных воспитанию, «не имела такого полного и блестящего успеха, как “Вопросы жизни”. «Они, – пишет Добролюбов, – поразили всех и светлостью взгляда, и благородным направлением мысли автора, и пламенной, живой диалектикой, и художественным представлением затронутого вопроса» [150].
Другой представитель либеральной интеллигенции, педагог В. Я. Стоюнин, в статье «Педагогические задачи Н. И. Пирогова» определил этот труд Пирогова как «один из первых смелых голосов после долгого вынужденного молчания». По его мнению, это был голос историка, исследователя и, главное, голос гражданина. После поражения в Крымской войне он вводил в сознание русских людей «горькие истины», с которыми нельзя было не согласиться. «Оказалось, что знаменитый хирург не только рассекал человеческие тела и анализировал их, но точно так же анализировал и целое человеческое общество – и тело, и душу его – и нашел там застарелые болезни, которые нужно лечить радикальными средствами» [151].
В николаевское время очень чувствовалось это «долгое вынужденное молчание» России, народы которой, по остроумному и язвительному
