Специалисты, “поработавшие” с найденными бочонками, установили, что они — только часть большой партии золотого груза, состоявшей не менее чем из ста единиц, так как все они были помечены цифровыми обозначениями с помощью раскаленного клейма. Однако до сих пор не ясно, где скрывается остальное богатство — под многометровым слоем песка на мысе Луп-Хед, или же в море, утопленное штормом? Швейцарский подводный археолог Брэд Хольбан, обследовавший прилегающую к пляжу Луп-Хед акваторию, полагает, что для более детальных поисков нужны немалые средства, на которые можно рассчитывать только тогда, когда будут получены дополнительные данные. А за этими данными, в свою очередь, следует отправляться не куда-нибудь, а именно в Испанию, где хранятся все архивы, касающиеся каждого из кораблей “Непобедимой Армады”.
Итак, все по-прежнему упирается в архивы. Однако архивы — это вам не простая библиотека, где каждая книга внесена в реестр и ее место на полке четко в этом реестре зафиксировано. В архивах зачастую определено только общее направление группы документов, и этих документов в такой группе могут содержаться десятки и сотни тысяч. В Мадридском национальном архиве, например, скопилось более 10 миллионов всякого рода документов, касающихся “Непобедимой Армады”, и пойди разберись тут, как среди всей этой грубо рассортированной груды отыскать нужные бумаги. Однако американец Николас Роллинз, который потратил на создание своего археологического музея во Флориде более 50 миллионов долларов, намерен послать в испанские архивы лучших специалистов для систематизации всех сведений об испанском парусном флоте с целью прояснения многих животрепещущих вопросов, касающихся именно “Армады”, и на которые до сих пор нет четких ответов. В числе прочих он намерен “разделаться” и с тайной происхождения трех бочонков с золотом на мысе Луп-Хед, а также с загадкой исчезновения Великого Инквизитора и его сокровищ в 1588 году. Он вполне может рассчитывать на успех, так как считается одним из самых удачливых кладоискателей после таких “Бэтменов Подводного Поиска”, как Стеньюи, Фишер и Кип Вингер, речь о котором еще впереди.
Глава 14. "Иноземцы" в Московии
…Нумизматика, как и филателия, возникла только в прошлом столетии, однако в отличии от филателии, предмет изучения нумизматики существует многие тысячи лет — это, как известно, монеты. Нумизматика выросла из коллекционирования старинных монет, зародившегося еще в древности, и уже в Риме I–II в.в. н. э. были коллекционеры, собиравшие не только римские, но и более старые греческие монеты. Ныне коллекционирование приняло настолько массовый характер, что наличных мировых запасов монет попросту не хватает, и поэтому основные надежды коллекционеры возлагают именно на кладоискателей. С подобными же надеждами на кладоискателей взирают и нумизматы-ученые, и к слову сказать, кладоискательство эти надежды вполне оправдывает.
Однако не только радость дарят нумизматам кладоискатели, но зачастую и немалые разочарования. Очень много кладов, особенно у нас в стране и в последнее время, для науки как таковой пропадает навсегда. И дело не в том, что ценные вещи, найденные в этих кладах, разворовываются и расходятся по миру неконтролируемым потоком (в конце концов многие из них все же попадают в руки ученых), а в том, что нумизматика, как один из важнейших разделов исторической науки, основывается в первую очередь на изучении самого места захоронения клада и анализе причин, по которым этот клад был спрятан именно в этом самом месте (то же самое касается и затонувших кораблей). В этом плане страдает также и вся историческая наука в целом. Кто знает, сколько исторических тайн и загадок можно было раскрыть, если бы к изучению найденных кладов приступили не беспринципные хапуги, мечтающие разбогатеть, а ученые-историки!
В свете вышеизложенного хочется вспомнить несколько историй, которые как нельзя лучше способны проиллюстрировать безнадежное положение, в которое попадает нумизматика, когда за дело принимаются не специалисты, а случайные люди.
…Весной 1963 года в селе Матюши Белоцерковского района Киевской области был найден клад римских монет — так называемых денариев I–II века нашей эры. Его обнаружил местный механизатор в полусгнившем пне на берегу реки Раставицы, но так как этот человек (как, впрочем, и жители всего села) ни в исторической науке, ни даже в кладоискании не были искушены, то этому бесценному кладу была уготована довольно печальная участь. Открыватель клада взял только часть денариев, но и те со временем раздарил, даже не имея представления о том, с чем именно свела его неразборчивая судьба. Вскоре на разворошенный пень наткнулись дети, у которых здравого смысла еще меньше, чем у некоторых взрослых, и не нашли старинным монетам лучшего применения, как использовать их в качестве плоской гальки для швыряния в реку. Ученым стало известно о находке только после того, как все было кончено — один из туристов, проходивших берегом реки, был сотрудник института археологии, он случайно обнаружил в воде несколько странных желтых кругляков, и разобравшись в природе своей находки, забил тревогу.
Экстренно прибывшие в Матюши сотрудники Белоцерковского краеведческого музея кинулись на розыски бесценного клада, но после долгих скитаний по берегу Раставицы им удалось собрать только 16 монет. Так для науки пропал клад, который мог бы быть использован для изучения древней истории и экономики целого региона — кто знает, какие раритеты, или даже уникумы могли в нем находиться! Ведь среди найденных монет оказалась и монета, которой во всех музейных коллекциях мира не насчитывается и двух дюжин экземпляров — это так называемый златник Владимира Святославовича, золотая монета, ходившая в некоторых землях Киевской Руси в Х веке. Но ничем сейчас не обосновать ее появление среди римских денариев начала первого тысячелетия. Ведь до сих пор среди всех ученых мира, занимающихся изучением историей восточных славян, идет спор о том, каким именно древнерусским княжествам, зависимым от великих князей литовских в XI–XIV веках разрешалось чеканить свои собственные монеты. До сих пор найдены только монеты двух удельных князей — Владимира Ольгердовича, а также Дмитрия-Корибута Ольгердовича, правившего в Чернигове во второй половине 14-го столетия. Однако происхождение этих монет очень неясно, потому что они были обнаружены не в кладах, а куплены у торговцев монетами.
Подлинность сомнительной монеты может быть подтверждена только лишь тогда, когда она обнаружена в кладе своего времени. В других случаях к монетам, подобным “ольгердовым”, нумизматы и историки относятся с очень большой осторожностью, потому что, по мнению специалистов, они вполне могут оказаться фальшивыми, точнее, антикварными подделками, и появились на свет именно в то время, когда резко возрос интерес к древнерусской нумизматике, то есть после 1873 года. Находка хотя бы одной такой монеты в кладах полностью сняла бы сомнения относительно подлинности и остальных и имела бы огромное значение, а пока ученым приходится довольствоваться только исторически правдоподобными версиями. То же самое относится и к найденному на берегу Раставицы златнику Владимира Святославовича. Это очень редкая монета, достойная занять центральное место в любой коллекции древних монет, могла оказаться в реке случайно, а могла попасть туда и из клада, найденного матюшинским “археологом”. Кто сейчас это может сказать со всей определенностью? Кто и когда спрятал на берегу реки этот клад?
Однако существуют ситуации, когда с находки клада исторической науке обламывается очень жирный куш, что касается информационного сопровождения этого клада. Поразительным примером такого везения может служить находка богатого (по научным меркам) клада в Москве в 1975 году, когда археологами был найден очень богатый клад так называемых макукинов — серебряных пиастров XVII века, отчеканенных испанцами в Америке. Вообще в Москве только в нынешнем тысячелетии было найдено большое количество кладов старинных монет, но в основном это были русские деньги более поздних времен, а вот западноевропейские монеты в руки кладоискателей попадались нечасто. Первый из них был отрыт во дворе постоялого двора на Сретенке в 1901 году и состоял из 1250 германских денариев XI века, а во втором, найденном в стене дома, предназначенного под снос в 1913 году, обнаружилось всего 15 шведских монет начала XVIII века. Однако оба клада были распроданы нашедшими их еще до революции, и в руки ученых ни одной монеты так и не попало, хотя сведения о том, что они существовали на самом деле, дошли до нынешних времен и весьма достоверны — сохранились фотографии, сделанные при находке кладов.
15 мая 1975 года при отрытии строительного котлована в Ипатьевском переулке с глубины шести метров ковш экскаватора вынес на поверхность позеленевший медный котел, в котором было 3398 серебряных монет, отчеканенных в Испании и Испанской Америке в XVI — начале XVII века. Сам по себе факт этой уникальной находки ставил под сомнение многие устоявшиеся аспекты отношений Запада с Востоком в те далекие времена, но многие специалисты были склонны полагать, что клад этот имеет более прозаическое происхождение — для них не существовало никаких сомнений в том, что монеты попали в Москву в XVIII–XIX веках, в частности в 1812 году с каким-нибудь французом, который впоследствии по каким-то причинам не имел возможности увезти эти клады с собой при отступлении из Москвы. Но по-настоящему разгадкой тайны Ипатьевского клада занялись только тогда, когда два года спустя на строительной площадке в районе метро “Коломенская” не был найден клад, состоявший из аналогичных монет.
