– Какую ловушку? Принцесса Элоди, вы должны…
– Ловушку из призраков!
– Призраков? – воскликнул Тарлан, склоняясь над крыльями торрода. – Элоди, о чем ты говоришь?
– Как ты думаешь, на чем мы стоим? – ответила она. На мгновение Тарлан задумался, затем ухмыльнулся.
«Он понял, – подумала Элоди с облегчением. – Конечно, он понял!»
Новая волна мертвецов накатила на ближайшие ряды «Трезубца». Металл стучал о металл.
– Расскажите, что у вас за план, Элоди, – попросил Фессан. – Только быстрее, умоляю.
– Подожди, – сказала Элоди, ее сердце бешено колотилось. Приложив руки ко рту, она закричала, – Самьял! Самьял!
– Кто такой Самьял? – спросил Фессан.
– Увидишь, – ответила Элоди, – или, вернее, нет. Слушай, мы стоим на мосту, сделанном из призраков, так?
– Я с трудом в это верю, но так, – сказал Фессан.
– Если мы отступим, враг пойдем за нами – и тоже по мосту.
– Да, но…
С изяществом проскользнув между сражавшимися, появился Самьял. Тита крикнула и шарахнулась в сторону, будто почуяв его.
– Вы звали меня, Элоди? – спросил Самьял.
– Да, – ответила девочка.
Фессан энергично выстраивал оцепление из солдат вокруг них. Враг сбился в плотную кучу и наступал. Времени не было. Он повернулся в недоумении.
– С кем ты говоришь?
– Это Самьял. Мой друг. Он здесь.
– Теперь умолкни и дай моей сестре все объяснить, – прорычал Тарлан.
– Самьял, – сказала Элоди. – Мы собираемся отступить. Когда мы окажемся на твердой части моста, я хочу, чтобы сир Джейкен и его соратники рыцари ушли.
– Ушли? – удивился Самьял.
– Да. Если призрачный мост распадется в тот момент, когда враги все еще будут на нем, они упадут в пропасть. Вы можете это сделать?
– Конечно, – сказал Самьял. – Когда вы начнете отступать?
Элоди взглянула на разросшиеся ряды врага.
– Сейчас! – сказала она.
Но прежде чем Самьял смог двинуться, рядом раздался чей-то вопль. Из вихря пыли возникла темная тень. Когда воздух очистился, Элоди обнаружила, что смотрит в перекошенное лицо своего отца, в котором не было ничего человеческого.
Костлявые пальцы Брутана протянулись сквозь туман и сомкнулись на шее девочки. Она попыталась закричать, но ей не удалось издать ни звука. Грейторн зарычал и впился в ногу Брутану, но восставший из мертвых король пинком отбросил его в сторону. Филос нигде не было видно.
– Назад, тварь! – закричал Фессан, поднимая меч. Брутан прихлопнул его словно муху.
Ослабев, Элоди обмякла в железных тисках Брутана. Его лицо, где костей было больше, чем плоти, расплывалось перед ее глазами. Его глаза, словно адские печи, жгли ее жаром и ослепляли. Ее шея похолодела, потом еще больше. У основания черепа появилось отвратительное покалывание.
«Это не смерть, – подумала девочка в панике, – это превращение в живого мертвеца».
Все шло к тому, чтобы она присоединилась к отцу в царстве мертвых.
Пальцы Брутана сжались.
Помогите! Кто-нибудь, помогите мне!
Мир погас.
Что-то врезалось в Брутана, сильно ударив его в бок. Его пальцы разжались, и Элоди выскользнула из них. Затуманенным взглядом она видела щелкающий клюв торрода, пятно золотых крыльев, сердитое лицо Тарлана. Тита била крыльями, тесня Брутана назад, пока палаш Брутана не отсек ей один из когтей. Гигантский торрод отпрянул, крича от боли. Тарлан соскользнул с бока птицы, но каким-то образом ему удалось удержаться.
Элоди падала назад. Она дала волю чувствам. Все что угодно – лишь бы ускользнуть от чудовища, которое было когда-то ее отцом. Девочка услышала горестное рычание и увидела, что Филос мчится к ней сквозь толпу. Она собралась с духом, готовясь упасть на щиты, что грудой лежали под ногами.
Но удара не последовало. Когда взор Элоди прояснился, она увидела, как море потрясенных лиц – лиц призраков, и Самьял среди них – вздымается рядом. Но они не поднимались – это она перекатилась через край призрачного моста и продолжала падать сквозь разреженный воздух и холодные облака в поджидавшую ее темноту.
Она летела в бездну. Ее окутало облако, и мир стал белым. Элоди чувствовала себя невесомой и свободной. Все ушло, все. Тарлан, Самьял, Фессан, сражение, судьба. Конец близился, и здесь была только она, летящая в пропасть.
Сколько раз я успею вдохнуть, пока не ударюсь о дно? Один… два… три…
Пальцы схватили ее за запястье. Она вскрикнула, думая, что это Брутан. Но пальцы были теплыми и тянули, выворачивая руку, с удивительно приятной болью.
– Забирайся! – это кричал Тарлан в вихре перьев. Изогнувшись, Элоди попыталась уцепиться. Но пальцы Тарлана скользили, и она почти начала падать снова.
– Ради своей жизни, постарайся! – воскликнул Тарлан.
Элоди погрузила руку в перья ниже бьющих по воздуху крыльев Титы и ухватилась за них. Торрод высунул свои когти, один из которых представлял собой кровоточащий обрубок, и Элоди начала подниматься по ним. Когда-то точно так же она забиралась по ступенькам в экипаж в замке Вайсеринов. Ухватив ее за плечо, Тарлан помог ей преодолеть остаток пути, и она оказалась в безопасности.
– Спасибо, Тарлан! – выдохнула она, как только рухнула на спину Тите. По тяжелому дыханию птицы и неустойчивому ритму ее крыльев она поняла, что та испытывает сильную боль. – И спасибо тебе, Тита.
Раненый торрод издал резкий гортанный звук.
– Она говорит «пожалуйста», – сказал Тарлан. Тита неуклонно поднималась из бездны, прорвавшись наконец через облака. Теперь брат с сестрой могли охватить взглядом панораму битвы, от которой перехватывало дыхание.
Войска «Трезубца» отступали. Большинство воинов сейчас уже находилось в относительной безопасности на куске скалы, выступавшем над пропастью со стороны Исура. Армия восставших из мертвых преследовала их по пятам, но как только она устремилась по помосту из щитов, призраки расступились, сбросив мертвецов в пропасть. С воплями они провалились в туман. Когда последние солдаты «Трезубца» ступили на твердую землю, духи последовали за ними. Призрачный мост полностью распался.
«Сработало», – подумала Элоди, чувствуя себя полностью опустошенной.
На той стороне, где располагался Идиллиам, на самом краю своих владений победоносно ревел Брутан. Вокруг него, простираясь до самой городской стены, собралась армия живых мертвецов. Тысячи глаз горели красным пламенем, тысячи глоток посылали вопли к небесам.
Тиран Брутан снова правил Торонией.
– Пора уходить, – сказал Тарлан, нежно потянув за перья Титы. Гигантский торрод сделал круг, улетая от Идиллиама и возвращаясь назад в леса Исура.
Элоди без колебания повернулась спиной к восставшим из мертвых, но поражение «Трезубца» было для нее тяжелым ударом. Неужели таков бесславный итог их великого лесного похода? Об этом ли они мечтали?
– Мы вернемся! – сказала она. – Там наш брат, Тарлан. Мы вернемся за ним. Он наш, и мы заберем его. Но это еще не все.
– Не все? – спросил Тарлан.
Ветер трепал иссеченные в бою волосы Элоди. На какое-то мгновение они перепутались с волосами ее брата, превратившись в один развевающийся золотисто-рыжий флаг.
– Да. Мы заберем и корону.
Глава 32
Гальф чувствовал, как тело брата слабеет у него в руках. И без того бледное лицо Нинуса посерело, а глаза закрылись. Легкий вздох сорвался с его губ.
– Нинус? – окликнул его Гальф.
Несмотря на все те жестокие вещи, которые натворил молодой король, Гальфу было его жаль. Золотая маска одиноко валялась в пыли, остался только мальчик. Стоит ли удивляться, что с таким отцом, как Брутан, и такой матерью, как Магритт, он сбился с пути?
Его глаза скользнули по короне, которая все еще украшала голову Нинуса.
«Или тебя все-таки сгубило то, что ты стал королем?» – подумал он с ужасом.
В конце концов, это не имело значения. Гальф просто не хотел, чтобы его единокровный брат умирал.
По телу Нинуса пробежала дрожь. Его глаза вспыхнули, остановившись на лице Гальфа.
– Б-брат? – прохрипел он.
В сердце Гальфа вспыхнула надежда.
Ему становится лучше? Он будет жить?
Но лужа крови, в которой лежал Нинус, растекалась с каждым его слабым вдохом, а рана у него в груди зияла и пульсировала, пока он цеплялся за жизнь.
– Я здесь, – отозвался Гальф.
Нинус поднял дрожащую руку и коснулся лица Гальфа.
– Один из тройни?
– Да, – кивнул Гальф.
Нинус попытался пошевелить головой, это ему не удалось, и он тяжело застонал.
– Я должен был… догадаться. Я всегда думал… что судьба привела тебя, Гальф. В Идиллиам. Ко мне. Судьба… послала мне друга.
– Я был твоим другом, – по лицу Гальфа текли слезы, попадая на пальцы Нинуса. – Но я и твой брат.
