— Он сказал, что ты опять оказался прав и Андроник Вран сам пришел к нему защиты искать.
— Вот и хорошо, отдыхай, — я кивнул варогу, и развернулся к Сероштану, которого спросил: — А что, Юрко, добрый сегодня денек?
— Добрый.
Черный клобук, который после своего назначения тысячником, часто улыбался, одобрительно мотнул головой. Ну, а я усмехнулся, ведь денек, в самом деле, неплохой, если хорошие вести приходят, а мы еще живы и здоровы, и развернул свиток.
Глава 24
Суздальское княжество. Лето 6657 С.М.З.Х
Великий князь Изяслав Мстиславич проснулся еще до рассвета, и на это была веская причина. Сегодня ему предстоял особый день, который должен был войти в историю, потому что его войско, наконец-то, зажало ненавистного Юрия Долгорукого и презренного Святослава Ольговича в угол. Противники Изяслава не ожидали от него стремительности и собирали свои полки в укрепленном городке Москва, который вот уже третий год они использовали как опору для набегов на Чернигов и Рязань.
Полки киевлян, черных клобуков, дружины союзных Изяславу князей и отряды бояр, подошли к вражескому лагерю неожиданно, и деваться суздальцам было некуда, поскольку с одной стороны находилась река Москва, с другой впадающая в нее болотистая Неглимна, а с третьей войска великого князя. Вот и получалось, что они оказались в треугольнике, выбраться из которого было невозможно. Разве только пойти на прорыв. Но у великого князя девятнадцать тысяч готовых к бою воинов против восьми вражеских, а Долгорукий, опытный военачальник и политик, который, возможно, надеется на переговоры (ранее так уже случалось, что Изяслав отпускал своего противника), поэтому войско не бросит. Ну и, кроме того, преданные великому князю люди из окружения Гюрги доложили Изяславу, что владетель Суздаля уже не тот, что прежде. Он разочаровался в своих союзниках и ромеях, а недавняя гибель любимого сына Андрея, попавшего во время штурма Твери под венедский меч, надломила этого некогда сильного человека, и он впал в глубокую тоску.
Все это не могло не радовать великого князя. Однако вместе с тем, на душе у него было неспокойно. Подспудно Изяслав Мстиславич ожидал какой-то ловушки и до конца не верил в свой успех, ибо слишком сильными были противники, которые неоднократно заставляли его отступить. Поэтому последние двое суток лучшие разведчики киевской дружины и черные клобуки обшаривали местность вокруг великокняжеского войска и выискивали засаду. Да вот только ее не было. Долгорукий и Ольгович попались, и воеводы Изяслава, как один, дружно предсказывали ему победу.
«По-бе-да, — лежа на узкой походной кровати, прокатил это слово на языке великий князь. — Заманчивая, пленительная, желанная и долгожданная. Вот она, совсем рядышком. Только руку протяни, отдай приказ, и верные воины разобьют врагов, после чего большая часть Руси станет вотчиной моей семьи, а я предстану пред всем миром первым русским царем. Не каганом, как Святослав или Олег, и не великим князем, как мои предшественники, а именно царем».
— Княже, — рядом с шатром остановился боярин Ерофей, старый вояка и пестун Изяслава, который всегда был при нем, — ты спишь?
— Нет, — ответил великий князь, сладко потягиваясь на своем ложе, и спросил: — А что, уже утро?
— Да, княже. Воины готовятся к битве.
— Выхожу.
Изяслав Мстиславич поднялся и стал одеваться. Сам. Ибо новые веяния, которые пришли на Русь из Константинополя, когда знатного человека одевали два-три дармоеда из обслуги, ему не нравились. И пока он приводил себя в порядок, а затем облачался в подаренный ему киевскими ремесленниками дорогой панцирь, великий князь еще раз прокрутил в голове план предстоящего сражения. Ополченцы и дружинники, под прикрытием заранее сколоченных щитов и спешенных черных клобуков, двумя колоннами подходят к стенам Москвы. После этого они закидывают ров, надо сказать, глубокий и наполненный водой, а затем по лестницам начинают подъем на хлипкие стены. Одновременно с этим таран бьет в ворота, передовые отряды врываются в городок, а дальше все просто, грубая сила против другой силы.
«Да, именно так все и случится», — затягивая последние ремни на броне и проверяя остроту меча, подумал Изяслав, и вышел на свежий воздух.
— Все готово? — цепким взглядом оглядывая воевод, спросил великий князь.
— Полки выстроены, — слегка кивнув, ответил киевский боярин Микита Колыванов.
— Мои батыры готовы сбить всякого, кто над тыном голову покажет, — вторил ему приземистый и слегка раскосый вождь черных клобуков Иван Кормушин, который по крови был больше печенегом, чем славянином.
— Венгерские рыцари рвутся в бой! — вскинув руку, воскликнул горячий угорский тысячник Бэла Ваагир, под командой которого, после того как венгерский король отозвал большинство своих воинов на родину, оставалось всего шестьсот мечей.
— Черниговцы, смоляне, переяславцы и северцы ждут указаний, — поморщившись, доложил совершенно седой и сгорбленный годами дядя Изяслава князь Вячеслав Владимирович, который считал, что великое княжение по праву принадлежит ему, и надеялся на то, что настанет срок и племянник отдаст ему Киев и уступит престол.
— Воины моего народа рвутся отомстить Гюрги и Ольговичу за все обиды и разорение наших домов, — последним отозвался широкоплечий лесовик в медвежьей шкуре поверх доброй кольчуги, вождь смешавшегося с русичами прусского племени голядь Витовт Лютоверг.
— Добро, — Изяслав кивнул и посмотрел на своего духовного наставника отца Иссидора, а далеком прошлом знатного бойца боярина Ратибора Коршика: — Помолись за нас, отче и благослови на ратный подвиг.
Священнослужитель в черном подряснике, прихрамывая, подошел к Изяславу и, воздев в руках тяжелый деревянный крест, пробасил:
— Отче наш, иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небесах, так и на земли. Хлеб наш насущный дай нам днесь; и оставь нам долги наши, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Даруй победу князю благоверному Изяславу и всему его воинству, ибо не о себе он думает, а о народе своем.
Отец Иссидор отступил, а Изяслав посмотрел на солнце и мысленно произнес:
«Перун, Сварог и Велес! Помогите одолеть врага, а я вас не забуду. Знаю, что нет во мне той твердости, что была у первых Рюриковичей. Но я все равно не сдаюсь, иду по своему пути и стараюсь быть честным и справедливым, как вы и завещали нам, своим потомкам».
Одновременно с князем на небеса посмотрело не менее половины воевод, но продолжалось это недолго, так как Изяслав отдал первое распоряжение:
— Впереди пойдут угры и половина моей дружины — они слева, от Москвы-реки до дороги. А так же смоляне и северцы с черниговцами — они справа, от дороги и до Негллимны. Черные клобуки прикрывают. Остальным отрядам быть готовыми.
Расстановка сил удивила воевод, ибо они понимали, что первая атакующая волна понесет самые большие потери, а значит, великий князь пошлет в авангард тех, кого ему не жалко, например, язычников. Однако Изяслав поступил иначе, и это заставило вояк крепко призадуматься. Впрочем, великому князю никто не возразил, а он сам подумал о том, что воины из племени голядь ему еще пригодятся, когда придется выполнять свою часть договора с венедами и давать послабление родовым культам. Но мысли Изяслава остались при нем, и вскоре, выбрав удобную позицию для наблюдения за ходом боя, будущий царь стал рассматривать Москву, которая со вчерашнего вечера ничуть не изменилась. Дорога, ров, стены и на них сотни вражеских воинов, которые были готовы встретить его войско стрелами, сулицами, камнями, деревянными чурками, смолой и кипятком.
— Княже, — рядом с Изяславом остановился Ерофей, — может, поешь?
Полководец хотел ответить отказом, мол, не до того, видишь, полки выдвигаются. Но желудок требовательно заурчал, и он согласно мотнул головой:
— Давай Ерофей, только без изысков.
— Понятно, мы ведь на войне.
В голосе старого боярина, который некогда заставлял своего воспитанника, подобно степнякам, есть сырое и слегка подвяленное мясо из-под седла, как это делал князь Святослав Игоревич, была усмешка. От этого Изяславу стало как-то спокойней, и он еле заметно улыбнулся. Ерофей передал ему сверток и, поджав под себя ноги, великий князь присел на заботливо расстеленную попону. Вареная уточка, сало, лучок и хлеб. Простая и незатейливая снедь. Сильные мозолистые руки Изяслава разорвали мясо на куски и, не глядя, он стал закидывать его в рот. Ну, а глаза великого князя в это самое время наблюдали за полками.
Тысячи воинов выстроились в две штурмовые колонны. В левую вошли угры и дружинники князя. В основном бронированные сотни из лучших воинов, и на них была основная надежда. Ну, а в правую отправились те, на кого положиться можно было лишь отчасти. Черниговцы, чьи князья Давыдовичи пару раз самостоятельно замирялись с Долгоруким. Да смоляне с северцами, среди которых было немало тайных сторонников Святослава Ольговича, который некоторое время правил в их княжестве. Позади встали черные клобуки, которые были готовы засыпать стены укрепленного городка стрелами. И когда ударная группа сформировалась, великий князь взмахнул рукой. Начали!
