Джон Бронкс не ответил. В этом нет нужды. Они слишком хорошо знали друг друга, так что утаивать бесполезно. И быстро улыбнулись друг другу, затем он отвернулся и вышел.
Согласно заключению криминалистов, проанализировавших в общей сложности пять грабежей, эта группа никогда не стреляла дважды из одного и того же оружия. Бронкс предполагал, что после каждого ограбления оружие превращали в лом и заменяли новым, так что совершённые преступления было невозможно технически связать друг с другом, а если преступники будут арестованы, обвинить их удастся лишь в последнем ограблении.
Но теперь у него в руках недостающая переменная: 221. Если при каждом новом налете они продолжат использовать в среднем две единицы автоматического оружия, запасов хватит на 110 ограблений.
Если, конечно, не попадутся.
* * *
Красивый сводчатый потолок. Бесконечность. Под такими высокими каменными сводами, как на Центральном вокзале, у Лео неизменно возникало одно и то же ощущение – что все будет длиться вечно.
Он направился к платформе № 7, куда прибывали поезда с севера, зашел под навес. Вспомнил самый первый раз, когда побывал с мамой в Соборе. Мама хотела, чтобы он увидел статую святого Георгия и змия, но он увидал сводчатый потолок и стал на цыпочки, пытаясь дотянуться до него, хотя мама показывала на большой пьедестал, где святой Георгий в сверкающих доспехах заносил над головой меч, а под копытами его коня рычал змий. Застывшее, остановленное мгновение. Перед тем как все кончилось. Когда змий еще мог извернуться и в клочья разорвать всадника в доспехах.
Он тоже остановил мгновение.
Остановил время, прямо здесь, на Центральном вокзале. Пассажиры ждали за ограждением, большая часть полиции стокгольмского региона стояла в оцеплении, охраняла роботов-саперов. Это мгновение растянулось на несколько часов, когда система замерла – до и после взрыва, который не должен был произойти. А теперь казалось, будто его и не было.
Он сомневался, что Яспер вправду не выдергивал предохранительное кольцо, но решил пока не спрашивать. Не хотел идти на риск получить лживый ответ. Не хотел, чтобы трещина между Феликсом и Яспером, уже превратившаяся в брешь, увеличилась еще больше. Он так и стоял между ними, вынуждая их относиться друг к другу профессионально и одновременно минимизируя возможности совместной работы.
Лео видел, как поезд подошел к платформе и остановился, все двери открылись, из них высыпали пассажиры с чемоданами и детскими колясками. Видел и ее, женщину лет пятидесяти, со светлыми рыжеватыми волосами, которые уже слегка поседели, и с походкой, в которой уже не было прежней легкости. Стоял и наблюдал за ней, а она озиралась по сторонам и через секунду-другую тоже посмотрела на него. Но не пошла дальше. Достала мобильник, и его телефон зазвонил.
– Где ты? – спросила она.
Он улыбнулся.
– Здесь. Прямо перед тобой.
– Я тебя не вижу.
Между нами люди. Но я здесь, я вижу тебя. И ты видишь меня.
– Я машу тебе рукой.
Он поднял руку, и в конце концов она ее увидела, опустила телефон и пошла навстречу. Они обнялись. Потом она шагнула назад, окинула его взглядом.
– Господи, как странно! Я тебя не узнала.
– Всего лишь год не виделись.
– Вернее, узнала, только не сразу увидела. Я будто… будто высматривала кого-то другого.
– Мама.
Он опять обнял ее, а она опять внимательно его оглядела.
– Ты стал старше.
– Так и есть.
– Это неплохо. Я имею в виду другое. Просто… Не знаю, просто время.
Он хотел взять у нее сумку, но она сама подхватила ее, как бы показывая, что сил хватает, и пошла по платформе, через здание вокзала к его машине – и вдруг остановилась.
– Это случилось здесь?
Посредине зала прибытия. Перед длинным рядом ячеек камеры хранения.
– Я видела по телевизору, полицейская лента через весь зал, люди, ожидающие поездов.
Она смотрела на него, вспоминая другую полицейскую ленту, развевающуюся на ветру вокруг куда меньшего дома, после взрыва совсем другой бомбы.
Подвал и ее отец, мечущийся туда-сюда, а пожар разгорается, и посреди этого хаоса ее перепуганный десятилетний сын, смотрит на нее в окно.
– Чтоб они пропали, идиоты!
Она взяла Лео под руку. А он не мог смотреть на нее, схватился за сумку и не отпускал, пока она не позволила ему нести ее.
– Идиотам повезло, мама. Никто не погиб.
Машина компании стояла неподалеку от выхода, под дворником штрафная квитанция. Он разорвал ее, бросил на асфальт, а мама обошла вокруг машины и вокруг него, гордо кивнув на логотип на дверце: “СТРОИТЕЛЬСТВО К°”.
– Это создал ты, Лео. Ты один. Обеспечил себя работой. И Феликса с Винсентом тоже.
Она опять обняла его.
Путь лежал через Стокгольм на юг. Секунду он помедлил у съезда на Халлунду, хотя мама сидела рядом, но потом вырулил в правый ряд и съехал с Е-4 на старое шоссе – ему хотелось проехать мимо, чуть замедлить скорость прямо перед шлагбаумом.
Обшарпанный синий “вольво” и армейский автофургон до сих пор там. А рядом четыре полицейские машины. Три патрульные и одна гражданская. Сине-белая лента висела, словно второй шлагбаум, и перед ней стояли на часах двое вооруженных полицейских.
– Что-то стряслось. – Мама заметила, что он смотрит в ту сторону, щелкнула по боковому стеклу и кивнула. – Лео, видишь? Пластиковая лента… значит, что-то случилось.
Он снова прибавил скорость, и автомобили, мундиры и полицейская лента исчезли в зеркале заднего вида.
Теперь все знают.
* * *
Бронкс глянул на растущую толпу, по-прежнему состоявшую большей частью из полицейских и солдат.
– Вон тот мужик, Санна, в штатском… как ты сказала, кто он?
– Проверяющий. Он следил за каждым моим шагом. Как будто здесь… что-то личное.
Лавируя среди людей в форме, Бронкс подошел к нему, протянул руку.
– Джон Бронкс. Городская полиция. Мы виделись мельком.
– Юаким Нильсен. Сорок четвертый военный округ. И я знаю, что вы думаете.
Они стояли рядом, и запах табака усилился.
– И что же я думаю?
– Что я должен был заметить.
– В самом деле?
– Я действовал точно по инструкции. Полностью соблюдал все, что предписано по должности.
Он осекся. Из леса прямо у них за спиной вышли двое. Женщина и мужчина с камерой в руке. Женщину Бронкс узнал. Журналистка. И весьма хорошая. Видимо, им пришлось сделать большой крюк в объезд заблокированного участка дороги. Но ей здесь нечего делать, еще слишком рано.
– Вот вам и секретность.
– Простите?
– Всегда найдется желающий дать наводку СМИ, плохо ли разом срубить десять тысчонок.
Они подождали, пока журналистку и фоторепортера шуганут прочь, не грубо, но решительно.
– Кто это был? В чьи руки попало оружие?
Бронкс легонько тряхнул головой.
– Кто – не знаю. Но знаю, для чего они его использовали.
Толпа увеличилась. Еще четверо мужчин выбрались по крутому склону на гравийную площадку. Двое в костюмах, двое в форме. Из уголовной полиции и из службы безопасности ВО. Они кивнули проверяющему, а тот казался теперь куда менее встревоженным, будто именно этого и ждал.
Бронкс за руку попрощался с проверяющим, которого, вероятно, в ближайшем будущем заменят, потом вернулся к пустому арсеналу. Теперь он знал. Они проникли сюда между четвертым и девятнадцатым октября, между предыдущей проверкой и угоном инкассаторской машины в Фарсте.
Почти шесть месяцев назад.
Где, черт побери, можно так долго прятать чертову уйму оружия?
* * *
Предполуденный свет заливал просторный гараж. Пол в пятнах масла и краски, большой верстак, где они разрезали сейф и делали бомбу, теперь заставлен картонными ящиками с гвоздями, кучкой инструментов и несколькими погонными метрами узкого дубового профиля. Лео пропустил мать вперед, и она прошла по полоске света в помещение, кажущееся бесконечным.
– Мы тут часто практикуемся, – сказал он.
– Практикуетесь?
– Строительные приемы, модели и все такое.
Вид у нее гордый.
– Я так рада, что дела у тебя идут хорошо. И что ты заботишься о Феликсе и Винсенте. Это все ваше?
– Наше. Нам требуется много места, мама. Фирма расширяется.
Она отодвинула в сторону дубовые профили, взяла в руки молоток, повертела так и сяк, потом отвертку, гаечный ключ и наконец извлекла то, что лежало в самом низу, – пачку сигарет.
– Это что такое?
– Ты же видишь.
– Ты куришь?
– Иногда.
– Но не Винсент?
Он улыбнулся, погладил ее по щеке.
– Как приятно видеть тебя, мама.
Они услышали, как по асфальтированному двору подъехала машина, и посторонились, когда Феликс загнал ее в гараж и припарковался рядом ними, с тюком утеплителя и несколькими десятилитровыми ведрами краски в кузове.
– Это тоже ваша машина?
– Я же говорил тебе, мама. Мы расширяемся.
Феликс прямо-таки выскочил из пикапа, с распростертыми объятиями.
