по столу какой-то незатейливый, но бодренький ритм, глядя на меня исподлобья так хитро, что я очень, ну просто очень хотела улыбнуться в ответ. Но все же собрала волю в кулак и привычно сухо пожелала Тилвасу доброго и, главное, безопасного утра.
23
Едем на дилижансе
Lacrimae dicunt plus quam verba.
«Слезы значат больше, чем слова».
К Дабатору мы решили отправиться общественным транспортом.
Западное побережье острова Рэй-Шнарр достаточно густо заселено, каждые десять-двадцать километров тут обязательно торчит какая-нибудь деревушка или крохотный городок, чьи черные витые башни – наша архитектура зиждется на черных витых башнях, как вы уже, вероятно, поняли, – видно издалека. Путников встречают ворота и болтающиеся на тонких столбах алые полотнища, хлопающие на ветру. На них вертикально написаны руны, обозначающие название местности. Это – чистый выпендреж и фирменная фишка западного побережья.
Между всеми этими городками и деревушками проходят маршруты дилижансов. Стандартно общественные кареты рассчитаны на восемь-двенадцать человек, в них могут быть впряжены как лошади, так и ящеры-гаррары (в этом случае проезд стоит дешевле, так как путников неприятно трясет).
У нас после Бал-Варала сбился режим: мы тогда проспали весь день, выехали в ночь и, собственно, следующий день провели так же – днем отсыпались, ночью ехали. В чем-то это было хорошим решением: на ночные маршруты претендовало не так много желающих, так что последний участок пути мы провели втроем, не считая возницы.
– Вы торговцы изумрудами, а? – спросил нас кучер, когда мы забирались в карету.
– Нет. С чего вы взяли? – ответила я, окидывая нас троих быстрым взглядом.
В нас не было ничего, что говорило бы об этой профессии. Из кармана Мокки не свисали ничьи украденные украшения, Тилвас не щеголял никаким из-за пазухи вынутым колечком. И я сомневаюсь, что грубоватый кучер таким способом планировал сделать комплимент цвету моих глаз.
– Торговцы очень часто пользуются этим маршрутом, – объяснил возница. – И всегда предпочитают ехать ночью, чтобы оказываться на бирже драгоценных камней Шавершохана к открытию. Завтра там вообще какие-то большие торги, очень много народа должно собраться! И еще торговцы изумрудами обычно тоже тройками ездят: красавица и двое охранников.
– Понятно. Нет, мы не торговцы.
– Я похож на охранника? Серьезно? – возмущался Тилвас, когда мы тронулись и словоохотливый кучер за стенкой перенес свою говорливость на лошадей, то бодро рассказывая им что-то, то напевая.
– Удивительнее даже, что на охранника похож я… – проворчал Мокки, вытягиваясь на лаковой лавке во всю длину и прикрывая глаза.
– У тебя на ремне четыре ножа висит, – напомнила я.
Вор купил их вчера на рынке. Просто так. Чуть ли не с каждым часом Бакоа становился все взвинченнее и тревожнее, и это невозможно было исправить, только переждать, хотя Мокки, очевидно, старался сдерживаться. Однако его настроение все же ходило за нами, как новый спутник и темная туча, иногда отплевывалось молниями проклятий, иногда совершало глупости.
– У тебя тоже ножи на ремне, – пожал плечами вор. Потом вдруг хохотнул: – Вообще, наверное, кучер нас с тобой, Джерри, принял за охранников. А Тилваса – за «красавицу». Его синяки под глазами похожи на размазавшиеся поутру тени у служительниц Томного переулка.
Я прыснула, аристократ оскорбленно фыркнул.
– Феминность в мужчинах – это тренд, – заявил он, но потом обеспокоенно покосился в стекло кареты.
Я подозревала, что вчера Тилвас вообще не спал, предпочтя вместо этого снова заниматься разработкой схемы-формулы для переселения. Из-за этого его глаза и впрямь были будто обрисованы темной каймой усталости.
Талвани не обсуждал с нами свою работу – ни я, ни Бакоа не разбирались в теоретическом колдовстве и не могли бы помочь, но я видела, что артефактор нервничает. Где-то там. Внутри. А еще иногда он невольно прикасался к своему амулету – мерцающие искорки продолжали виться вокруг него тонкой струйкой, и я заметила, что одна из двух голов ворона стала как будто уже не такой черной. Она выцветала.
Как-то Тилвас перехватил мой любопытный взгляд, устремленный на медальон, и немигающе, прямо, спокойно держал его, пока я сама не отвернулась. Он будто хотел сказать: «Да, я умираю. И что в этом такого?» В том взгляде духа пэйярту было явно больше, чем человека.
Дилижанс ехал сквозь темное предрассветное ущелье. В скалы по правому боку были вбиты гвозди с латунными колокольчиками и алыми шелковыми ленточками – местные жители таким хитрым образом загадывали здесь желания. Когда в ущелье дует ветер, оно все звенит и поет чужими мечтами. Слева от нас темнела расческа корабельных сосен. Скрипели, старые. Раскачивались во тьме.
Я дремала, упершись затылком в стекло, Мокки дрых на лавке напротив, а Тилвас в полусумраке единственной маг-сферы шуршал по блокноту пером: за эти два дня он израсходовал бумаги больше, чем некоторые столичные компании – за год…
Вдруг снаружи послышался хлопок, и дилижанс резко остановился.
– Эй! – крикнул наш кучер. – Уйдите с дороги! Что вы вообще тут делае…
Он не договорил: слова сменились хрипом и тишиной. Лошади заржали, тотчас снаружи послышались какие-то приказы, крики, топот.
– Твою мать, – с чувством сказал Талвани, откладывая перо. – На нас что, опять напали?
– Причем, кажется, по ошибке… – вздохнула я, расслышав слова «И чтоб ни один изумруд не забыли!».
– Не опять, а снова, – ликующе осклабился Бакоа еще до того, как открыть глаза и сесть на лавке. – Ну наконец-то. А то я уже заскучал.
Дверь дилижанса открылась, и внутрь швырнули ядо-дымовую гномью гранату – характерный серебристо-лиловый бок подкатился к моей ступне.
– Наберите воздуха и закройте глаза! – крикнула я.
До этого я потянулась было за маг-свитками, но теперь передумала: локтем выбила окно кареты и мгновение спустя выпрыгнула в него. Окошко было небольшое, мои спутники, не такие ловкие, в него бы не вылезли. Я, сгруппировавшись, приземлилась на размякшую после дождя дорогу, и откатилась вбок. Краем глаза заметила, как в то место, где я только что находилась, воткнулось несколько арбалетных болтов.
Пока нападавшие перезаряжали оружие, я набрала в грудь воздуха и скрылась в темном дыму, который полностью скрыл дилижанс и распространялся вокруг него, энергично выступая сквозь разбитое мной окно. Через минуту-две он уже выветрится, но пока в нем было удобно прятаться.
Я запрыгнула на крышу дилижанса и, нащупав пожарный люк, распахнула его. В лицо мне дыхнуло ядом. Я свесилась вниз – все еще с закрытыми глазами – и наугад схватила кого-то из ребят, потянула на себя. Ага,
