с мерзким хрустом вырвал из своего горла арбалетный болт.
А потом вырвал другой – из груди. Еще из груди. Два из живота. Наконец – из ноги.
Все стояли, не шевелясь, слишком пораженные происходящим.
Каждый раз выламывание болтов сопровождали тихое злое постанывание Талвани и фонтаны, ручьи, брызги темной крови, остро пахнувшей железом. Но уже пару мгновений спустя раны на теле артефактора начинали светиться… Ночь вокруг нас засияла, как день.
Тилвас поднялся во весь рост. Выпрямился.
Потоки света лились от него во все стороны. Глаза горели убийственно-красным, а вокруг тела вились маленькими смерчами черные искры. Крошки земли, мох и трава как будто бы отползали от Талвани, оставляя артефактора одного в круге тьме и огня.
Ни следа прежних улыбочек и ухмылочек, паясничества и смеха, легкомыслия и обаяния не было в господине Талвани. Только холод, смерть и темнота.
– Вам… – странным двоящимся голосом начал аристократ.
– Конец, – шёпотом согласились бандиты и сиганули кто куда.
* * *
Мы с Мокки, прикрыв глаза от яркого света, разглядывали Тилваса Талвани.
Поначалу смотреть на него было захватывающе и жутко – словно наблюдать за цунами. Заострившиеся черты лица. Ледяная ярость, давящая энергия, эти полыхающие глаза…
Но потом личина могущественного заклинателя стала таять, сменяясь знакомым нам образом взбалмошного аристократа.
И вот уже Тилвас неловко морщился, рефлекторно крутя в пальцах вырванный арбалетный болт. Вокруг была тишина и смолянистая чернота лесной дороги, и только он торчал посреди тракта, как свечка, неловко переступая с ноги на ногу. Вдалеке затихали перепуганные вопли разбойников.
– Ты что, раньше не мог сказать, что светишься? – вздохнула я. – Сэкономили бы на фонариках.
– Чтобы ты каждый вечер пыталась меня убить? – Талвани усмехнулся. – У тебя слеза на щеке, кстати. Должен сказать, я польщен тем, с какой готовностью ты стала меня оплакивать.
– И не мечтай. Просто от моего противника резко воняло луком.
– Это так не работает, Джерри. Он же не луковица на ножках.
– Может, и луковица. Ты ведь не дал мне его расчленить, чтобы проверить.
– Ну, тем более: плакать не с чего. В случае луковицы ты начинаешь лить слезы, когда свежий сок вытекает из…
– Да заткнитесь уже, а! – закатил глаза Бакоа, нервно вытирая кинжал о сорванный лист папоротника. Мокки нужна чистота, идеальная чистота, и немедленно. До ужаса щепетильный убийца. – Ладно раньше у меня Джеремия треплом под боком была, но когда вас двое никак не умолкнет – это похоже на персональную преисподнюю.
– А ты чего такой злой? – фыркнул Тилвас. – Ты хотел драку – ты получил драку, вор. Что не так-то?
– Мало, – односложно ответил Мокки и, подняв с земли ловко срезанный у кого-то кошель, стал педантично и сухо пересчитывать в нем монеты.
– А еще, – он мрачно крутанул один золотой на ладони, – у нас теперь нет транспорта. И я буду лжецом номер один в этом мире, если не скажу, что меня просто задолбало шляться пешком.
Дилижанса и впрямь у нас теперь не было. Лошади, перепуганные происходящим, умчались вместе с каретой. Судьба кучера осталась неизвестной: либо он был мертв, либо ранен, но той ночью на дороге тело мы так и не встретили.
Мокки продолжал брезгливо вытирать испачканное оружие, лицо и руки. Чуть ли не вылизывался, как кот. Тилвас светился еще какое-то время, прежде чем регенерация перешла в более скромную, незаметную фазу.
– До какой степени тебя можно разрезать, пока ты не умрешь? – спросила я, когда издали мы с Мокки перестали быть похожи на двух придурков, поджегших своего товарища.
Артефактор содрогнулся.
– Давай не будем экспериментировать?
– Ну а всё же?
– Я не ящерица: хвост или другую конечность не отращу. И, наверное, будь этих болтов в два раза больше, сил пэйярту тоже бы не хватило. А если ударить меня прямо в сердце хирургически верным ударом и провернуть – то это точно конец.
– Но все-таки сорвать с тебя амулет – куда проще, чем убивать другим способом, да?
– Да, – кивнул Тилвас. – Поэтому подослать тебя ко мне было действительно мудрым решением со стороны нашего врага… И очень неожиданным. В этом смысле я расслабился за предыдущие годы.
Я вздохнула и покачала головой, вспоминая, как старуха цавраску пырнула Тилваса ножом в склепе. Теперь ясно: мне тогда не показалось.
– Мелкие раны затягиваются за четверть часа, – объяснил аристократ. – Большие – дольше. И… Нет! Не надо трогать! – отшатнулся он, когда я по-свойски потянулась к его горлу, чтобы изучить дыру от болта. – Боль настоящая, не усугубляй, будь добра.
– Тебе сейчас больно? – я искренне удивилась.
– О да, – ядовито ответствовал он, рукой проводя вдоль разорванной одежды и ассортимента дырок. – По-твоему, я проветриваюсь? Легкий бриз и свежий ветерок? К сожалению, нет.
Только теперь, снова привыкнув к слабому свету луны над нами, я разглядела, что у Тилваса запали глаза и над верхней губой выступили капельки пота. А пальцы легонько трясутся, и в принципе он все еще выглядит скорее мертвым, нежели живым. М-да.
– Так и не скажешь, что ты страдаешь, – все же буркнула я.
– Потому что ты не одна тут актриса, гурх тебя побери, Джерри!.. Я шесть лет всем постоянно вру. Ты в своем обожаемом университете училась меньше, чем у меня реальной практики лицедейства!
Я поморщилась, но на сей раз не стала острить в ответ.
Мокки, угрюмо сидевший на дороге, вдруг замер над чисткой кинжалов, а мгновение спустя прижался ухом к земле. Выпрямившись, он сладко облизнулся.
– По дороге едет дилижанс, – прищурился Бакоа. – И что-то мне подсказывает, что это те самые ребята с изумрудами, за которых нас приняли по ошибке.
– Что ж, их можно поздравить с безопасной дорогой, – проворчал Тилвас, с неприязнью глядя на свою порванную рубашку.
– О нет… – Мокки улыбнулся еще шире, очевидно взбодрившись. – Нет-нет-нет. Потому что теперь их изумруды заберем мы. Нужна же мне хоть какая-то моральная компенсация?
– Я умираю, вообще-то, – пропел Талвани.
– Умирай в кустах. Мы с Джерри справимся.
– Джерри вроде не любит разбойничать? – двинул бровью артефактор.
Я развела руками.
– Тилвас, я все-таки воровка. И да. Изумруды – это красиво. А дилижанс – удобно. Двигай в кусты, и впрямь. Мы с Мокки будем сбрасывать стресс.
– Я бы мог подсказать вам способ поинтереснее, но никто же не спрашивает, – фыркнул артефактор, покорно спускаясь в овраг.
Вскоре у нас снова был дилижанс и несколько приятных мешочков с драгоценными камнями. Торговцев и кучера мы оставили на обочине, мило предложив им продолжить традицию и захватить уже следующую карету. Я не уверена, что они вдохновились, но возражать Мокки Бакоа