пять у фонтана на ратушной площади. Деньги я добуду. Дернешься к банку, артефактор, – я тебя зарежу. Не смей доставать нам денег!
И Бакоа, утопив руки в глубоких карманах шаровар, бесшумно и мгновенно скрылся в узком, почти незаметном переулке.
Мы с Тилвасом переглянулись. Конкретно так, надолго переглянулись.
Уж не знаю, что там происходило за серыми зерцалами артефактора, за которыми предполагалось наличие то ли одного, то ли аж двух мозгов – человеческого и лисьего, – но у меня все пресловутое душевное «спокойствие океана» обрушилось в бездонную впадину, вызвав и цунами, и торнадо, и банальный шторм.
– Он ревнует, – наконец вслух сделал вывод артефактор, растягивая губы в маниакально-торжествующей улыбке. – Джеремия, мать твою, Барк! Твой социопатичный приятель только что явил нам образец чистейшей, прекраснейшей, я бы сказал – хрестоматийной ревности! Боги-хранители, да это было великолепно!
– Это было странно, – нахмурилась я. – Пять лет до этого Мокки было по барабану, а в последние дни… Нет. Возможно, это все-таки не ревность.
– Да точно ревность! Просто теперь у него есть достойный соперник – я, вот он и прозрел! Это ж надо! Прям как по нотам! И главное: он ведь сам понял, что мы поняли, что он сморозил что-то, что не планировал. Что его в секунду, мгновенно выдало! Ты вообще оценила, с какой скоростью его сдуло?
Тилвас чуть ли не в ладоши хлопал. Он был взбудоражен, а взбудораженный Тилвас – это очень красиво. Блестящие глаза, раскрасневшиеся губы и щеки, энергетика, расходящаяся от артефактора волнами, хоть подключайся напрямую к его унни, если хочешь поколдовать. Он был похож на алый цветок, на ветер в листве, на звон колокольчиков посреди карнавала. Я поймала себя на том, что не могу оторвать от Талвани взгляд, что мне хочется дотронуться до него, почувствовать гладкость его кожи… Я тотчас мысленно залепила себе оплеуху.
Что же касается Мокки Бакоа…
– Я бы на твоем месте не веселилась, Тилвас. – Мои брови сошлись на переносице. – Ты знаешь, что Мокки делает, когда он недоволен?
– Дай подумать. Вредительствует?
Откуда-то с соседней улицы донесся дикий вопль. Тилвас поперхнулся своей улыбочкой. У меня тоже вытянулось лицо.
– Не факт, что это Мокки, – спокойно, но отнюдь не уверенно прокомментировала я. – Тут много других бандитов. Но в общем и целом недовольный Бакоа – это либо очень эффективно, либо очень опрометчиво.
– Если ты хотела меня напугать, то увы: мне нравится и тот и тот вариант, если честно, – признался артефактор.
– Мне тоже, – после некоторых раздумий сказала я. – Судя по всему, я сейчас неправильно выразилась.
– Пожалуй. Я все еще полагаю, как и в первый день знакомства, что твой угловатый друг экстремально опасен. И тем приятнее было сейчас увидеть, что он умеет… ну… смущаться? В своей неподражаемой манере, конечно, – Тилвас был таким довольным, что мне невыносимо захотелось залепить ему в лицо тортом или чем-нибудь еще, просто чтобы посмотреть, как наиболее эпично можно стереть такое выражение с его физиономии. – Повторять не будем, наверное. Ну, в плане, специально его провоцировать не будем.
– Не будем, – решительно согласилась я.
– Хотя я не до конца уверен, что это все-таки ревность. Может, просто он взбесился от того, что в доме случилось что-то интересное, пока он отсутствовал.
– Ты же сам сказал: точно ревность, чистейший образец?
– Джеремия, это может тебя шокировать, но иногда даже я ошибаюсь.
– Да ревновал он, эй.
– Не факт.
– Тилвас. Он ревновал.
– Блин, я слишком тебя обнадежил. Джерри. Ты же сама знаешь: у господина Бакоа – эмоциональное расстройство личности, да еще и россыпь нарциссических черт. Может, он какую-нибудь таблетку забыл с утра выпить, вот и дернулся не вовремя. Если бы он был в состоянии ревновать, вероятно, ты бы видела подобные вещи и раньше – вы же давно знакомы. Ну или еще увидишь в нашей поездке. Один раз – это просто случайное совпадение. Оно не говорит ни о чем: ни в ту, ни в другую сторону. Я имею в виду… Маловато для выводов. Я не хочу давать тебе ложные надежды за счет такой ерунды.
– Тилвас, а Тилвас, – нехорошо прищурилась я, хватая его за воротник рубашки и подтягивая поближе, чтобы он не посмел отвернуться, спрятав лицо. – Ты меня совсем за идиотку держишь?
– Что? Я? Почему?!
Сама невинность.
– Потому что сейчас ты провоцируешь меня.
– Небо голубое, да на что, Джерри?
– На то, чтобы повторить. Повторно сделать что-то, что вызовет ревность Мокки. Или не вызовет. Ты прямо сейчас разводишь меня на что-нибудь… Что-нибудь эдакое.
– Как ты можешь говорить такое, Джеремия! – ахнул Талвани.
Я видела уголок улыбки, старательно припрятанной у него на губах. Я цепко щурилась. Я ждала признания и одновременно наблюдала за собой: мои руки радовались, сжимая ворот Талвани, мое сердце обливалось терпкой горячей кровью, а моя внутренняя Суровая Джерри одновременно хлестала меня по щекам, приговаривая: «Что за беспредел! Фу, фу! А ну отошла!»
Лицо мое было строгим и непроницаемым.
Тилвас меж тем оскорбленно поцокал языком, легко оторвал мои руки от своей рубашки и, пылая праведным гневом, сокрушенно повторил:
– Как ты можешь говорить такое!
После чего подмигнул и ускользнул куда-то в рабочие переулочки Бал-Варала.
Я долго еще смотрела на свои ладони.
* * *
Ночь давно опустилась на городок Бал-Варал. Тучи набили небо до самого горизонта, как перезревшие сливы – бутылку вина, и ледяной ветер, шастающий между домами, пьянил головы и склонял ко сну.
Я сидела за угловым столиком в таверне «Веселый висельник» и с карандашом дочитывала украденную книгу. Вокруг меня на грубом деревянном столе полукругом стояли пустые кружки из-под самых разных напитков: в своем вынужденном читательском запое я перепробовала чуть ли не все меню. Подавальщик уже трижды менял свечи на столе – в такой глуши не было маг-светильников, и я иногда задумчиво скребла ногтем лужицы подтаявшего воска.
Рядом дремали Тилвас и Мокки. Тилвас спал, безалаберно распластавшись по всей скамье, расслабленно откинув затылок на стену, и прядка растрепанных каштановых волос упала ему на глаза так, что мне очень хотелось ее поправить.
Мокки, наоборот, бахнулся лбом на сложенные на столе руки. Иногда он вздрагивал во сне и один раз так дернул ногой, что коленкой врезался в мое колено. И замер. Теперь я угрюмо не шевелила этой ногой, хотя она уже прилично затекла.
Бакоа, как и обещал, раздобыл нам денег – и похоже, сделал это достаточно незаметно, раз нам не пришлось незамедлительно бежать из города, хотя сумма оказалась внушительной. Тилвас весь день бился над формулой переселения, и
