***
Вечер тихо опустился на дом и прошелся по комнатам, укутывая все вокруг темной шалью. Холл, гостиная, кабинет — темная кисея скрадывала очертания предметов, придавая обстановке особняка таинственный вид.
Слуги собрались на кухне, Петерсон задремал в гардеробной, а мы с Хольмом, Давенпортом и Каллеманом прошли в спальню леди Летиции и остановились перед большим старинным шкафом.
Магические канделябры тускло горели, неохотно разбавляя темноту комнаты, зеркало отражало фигуры неподвижно застывших мужчин, и мне на миг показалось, что я вижу рядом с ними еще одного, в старинном золотом камзоле и с тростью в руках.
— И чего мы ждем? — спросил Хольм и незаметно коснулся мочки уха.
— Леди Изабелла, открывайте, — посторонившись и пропуская меня ближе к шкафу, сказал Каллеман.
Глава полиции выглядел собранным и серьезным, а его глаза снова почернели. Давенпорт, стоящий рядом с Хольмом, казался не человеком, а ледяным изваянием. Напряжение, сгустившееся в комнате, стало почти осязаемым.
Я шагнула вперед и решительно распахнула дверцы шкафа. Платья по-прежнему висели внутри, но выглядели обычными безжизненными тряпками. Деревянные фигурки теснились на нижней полке и тоже казались простыми деревяшками. Ни привидений, ни духов, ни прочих сущностей внутри шкафа не было.
— Ну? Они здесь? — шепотом спросил Хольм.
В его глазах загорелся беспокойный огонь, лицо выглядело осунувшимся, на щеках проступили желваки.
— Нет.
Я покачала головой.
— Что, ни одного? — уточнил Лукас.
— Ни единого.
— Леди Изабелла, вспомните, что вы делали в прошлый раз? Может, что-то говорили, или думали о чем-то особенном?
— Да вроде, ничего.
Я провела рукой по уныло повисшим платьям и прислушалась. Несколько минут ничего не происходило, и мне показалось, что все напрасно, но потом по пальцам прошелся холод, а через секунду платья ожили, взмахнули рукавами, и из глубин шкафа вереницей потянулись призраки. Они бесшумно скользили по комнате, устремляясь к зеркалу, и я, словно завороженная пошла за ними.
— Леди Изабелла, что? — насторожился Хольм, но Каллеман предупреждающе поднял руку, заставляя оборотня замолчать.
В комнате ощутимо похолодало. Призраки сгрудились возле туалетного столика, и я остановилась, не понимая, чего они хотят. А в следующую минуту полупрозрачные фигуры расступились, оставив в центре одну, и я увидела в зеркале отражение молодого мужчины с удивительными разноцветными глазами. Один из них был оранжевым, а второй — синим, почти сапфировым. Я присмотрелась внимательнее и заметила крошечные голубоватые чешуйки, плотно покрывающие виски незнакомца, и блестящими полосками уходящие к волосам.
— Кто вы? — тихо спросила неизвестного.
— Каэри, помоги, — не отвечая на мой вопрос, произнес тот, но при этом его губы даже не шевельнулись.
— Как?
— Помоги, — повторил незнакомец, настойчиво глядя мне в глаза, и добавил: — Ты должна! Помоги мне и моему потомку.
Он требовательно ткнул в меня пальцем, а потом поднял руку в странном жесте и растворился в воздухе. Его место тут же занял другой. Я увидела в зеркале красивую белокурую девушку с тонкими чертами удивительно одухотворенного лица и чуть заостренными кончиками ушей.
— Помоги, — с мольбой протягивая руки, беззвучно сказала она и тоже исчезла.
Эта сцена повторилась еще несколько раз, и каждый раз меня просили помочь, но не объясняли, как это сделать. И лишь последний призрак, оказавшийся в отражении бледным темноволосым юношей с горящими черными глазами, после традиционной просьбы о помощи добавил: — «Поторопись! Время на исходе». И только после этого медленно растаял в воздухе, а его слова остались в сердце холодной колкой льдинкой.
— Белла, что? Тебе плохо? — встревоженно спросил незаметно оказавшийся рядом Давенпорт.
Я отрицательно покачала головой, раздумывая над тем, чего хотели призраки. Если это действительно сущности, не попавшие в артениды, то они, скорее всего, просили завершить работу Бернстофов. И почему в этом мире все так любят тайны и недомолвки? Нет бы, прямо сказать, что делать!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я прошла к шкафу и принялась доставать из него фигурки. Завершенные откладывала в одну сторону, а почти нетронутые резцом болванки — в другую.
Мужчины наблюдали за моими действиями молча. Хольм подался вперед, остановившись почти за моей спиной, и я снова чувствовала исходящий от него аромат полыни и раскаленной солнцем земли, Давенпорт и Каллеман стояли чуть поодаль, но глядели так же напряженно, как и оборотень.
— Я их видела, — обернувшись, поочередно посмотрела на мужчин. — Вот этот — я взяла в руки фигурку из темного дерева. — Крупный, высокий, с разноцветными глазами и блестящими чешуйками на висках. Он еще назвал меня как-то странно — каэри.
— Этого не может быть, — нахмурился Каллеман и переглянулся с Лукасом
— Неужели дракон? — спросил Хольм. — Но они исчезли больше шестисот лет назад.
— Сущность товоса жива, пока жив хоть один представитель клана, — задумчиво произнес Каллеман, и в его глазах мелькнула какая-то мысль.
— Да, он еще сказал что-то про потомка, — вспомнила я и спросила: — А что означает каэри?
— Видящая, — объяснил Давенпорт. — Это старинное обращение, оно использовалось в ту эпоху, когда в горах Дартштейна обитали драконы.
Он как-то странно повел плечами и нахмурился.
— Настоящие? С чешуей и крыльями? — уточнила я. — А они умели оборачиваться в людей?
— Да. Но это было давно, — ответил Каллеман. — Что еще вы видели, леди Бернстоф?
— Вот эту, — я взяла в руки тонкую фигурку из светлого, с легким зеленоватым отливом дерева. — У нее были длинные заостренные уши.
— Эльфийка, — хмыкнул Хольм. — Похоже, Бернстофы собрали целую коллекцию товосов.
Я погладила гладкую болванку и разглядела в извилистом рисунке дерева нежное утонченное лицо и печальные глаза той, что не так давно смотрела на меня из зеркала.
— А вот этот — черноволосый, и очень бледный.
Я взяла очередную скульптурку, ясно представляя последнего призрака.
— Вампир? — нахмурился Давенпорт.
— Не знаю, не похож. Клыков у него не было. Он сказал, что я должна поторопиться, потому что время на исходе.
Мужчины снова переглянулись.
— Что? — спросила я.
— Это не очень хорошо, — после короткой паузы ответил Каллеман. — У каждой сущности есть свой срок жизни. Если оставить их без артенида, рано или поздно они переродятся.
— Это плохо?
— Мы не знаем, чем это может грозить. Знаний о сущностях очень мало, да и те, что есть, слишком противоречивы, — пояснил глава полиции. — В любом случае, вам придется поторопиться с созданием артенидов.
— Но их слишком много, — в голосе Давенпорта прозвучала озабоченность. — Даже если Белла будет сидеть над ними сутками напролет, она и за несколько недель не управится. А учитывая ее хрупкое здоровье…
Рэндальф не договорил и бросил на меня встревоженный взгляд.
— И что вы предлагаете? — спросил Каллеман.
— Можно попробовать найти кого-то из артефакторов.
— Кого? Эти договоры составляли Бернстофы. И только они могут завершить начатое.
Я прижала к груди фигурку эльфийки и отошла к окну. Перед глазами все еще стояли сменяющие друг друга лица призраков, а в душе все сильнее нарастала тревога. Знать бы, сколько времени у меня есть? И что будет, если я не успею?
Я так глубоко задумалась, что вздрогнула, когда тишину ночи разорвал громкий крик и раздавшийся вслед за ним собачий лай.
— Помогите! Спасите! — истошно кричал кто-то за окном, и я с удивлением узнала голос Мони. — На помощь! — продолжал взывать Тернгоф, а ему вторил самозабвенно подвывающий Лаки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мужчины переглянулись, и Давенпорт с Каллеманом тут же сорвались с места.
Я сделала шаг к двери, собираясь последовать за ними, но дорогу мне заступил Хольм.
— Даже не думайте, — покачав головой, сказал он.
— Но там что-то случилось!
