Я подхватила свечу, пробралась под низкие своды и медленно пошла на тоскливые звуки. Каменные ступеньки уводили меня все дальше, вой не прекращался. Воздух в тайном коридоре казался затхлым, стены выглядели закопченными, с неровного потолка свисала паутина. Похоже, этим ходом давно никто не пользовался. Наконец ступени закончились, и я оказалась в маленькой комнате, больше похожей на келью отшельника. Каменное ложе, сгнившая солома на полу, щелястая деревянная дверь. Вой разносился под низкими сводами, но я не могла понять, откуда именно он идет.
— Эй! Ты где?
Я прислушалась и сделала шаг вперед. В комнате стало тихо.
— Ты чего замолчал?
Я двинулась вдоль стены, ощупывая каменную кладку.
— Ну же, ответь!
— Что вы делаете? — раздался негромкий вопрос.
Оборотень оказался рядом так внезапно, что я вздрогнула.
— Боитесь?
В голосе Лукаса мне послышалась горечь.
— Что ж, понимаю, — с привычной насмешкой сказал Хольм, но я откуда-то знала, что насмехается он не надо мной а, скорее, над самим собой.
— Да ничего вы не понимаете. Абсолютно ничего.
Я отвернулась к стене и принялась с удвоенной силой исследовать кладку.
— Объяснитесь, леди Бернстоф, — напряженно потребовал Хольм. — О чем вы?
Я резко обернулась, собираясь высказать все, что думаю, и тут же уткнулась в широкую грудь Лукаса, успевшего подойти слишком близко. А в следующую секунду в воздухе между нами что-то закружило, и я сама не заметила, как потянулась к губам стоящего вплотную мужчины. И как тот потянулся к моим.
Поцелуй вышел страстным и горьким одновременно. Не знаю, что чувствовал Лукас, но я-то понимала, что у нас с ним нет будущего. Знала, что наше сближение ни к чему не приведет. И не могла заставить себя отступить назад. Что-то внутри меня сопротивлялось этому, не позволяло разорвать поцелуй, не давало отпустить мощную шею, за которую цеплялись мои руки. Минуты бежали одна за другой, внутри все горело от какого-то исступленного чувства узнавания, нежности, страсти и чего-то еще, что я не могла описать словами. Казалось, я вернулась туда, где меня ждали и любили, и я торопилась распробовать это чувство на вкус, все глубже погружаясь в окутывающий меня аромат полыни и меда, степных трав и нагретой солнцем земли. А Хольм прижал меня к стене, укрыл своим телом, и целовал так ненасытно и страстно, что у меня подкашивались ноги и тихо кружилась голова.
— Лукас, — простонала я, чувствуя, как ползет вверх шерстяная ткань юбки и тут же ощутила, как замер оборотень.
Он застыл, и только тяжелое дыхание нарушало тишину комнатушки. А я слушала эти надсадные звуки и понимала, что все кончено. Хольм не переступит черту. Да и я не имею права ее переступать. И пусть сама я далеко не леди, но у меня достаточно уважения к себе, чтобы сохнуть по несвободному человеку. Точнее, волку. Ведь если все пойдет так, как я думаю, не сегодня-завтра Лукас получит артенид, а с ним и возможность отыскать свою пару. И тут же забудет и про меня, и про других женщин. Уж это-то я успела понять из найденных в библиотеке леди Летиции книг.
Я молча отстранилась и отступила к стене. Черт бы побрал магию и правила этого магического мира! Ну почему мы с Хольмом не можем быть просто мужчиной и женщиной? И любить друг друга без оглядки на глупые условности и существование гипотетических пар?
— Рес! — тихо выругался Хольм и открыл рот, собираясь что-то сказать, но я вытянула руку.
— Только не извиняйтесь, — остановила оборотня. — Просто забудьте. Ничего не было.
Как же невыносимо было осознавать, что все кончилось, даже не успев начаться! В душе засела тупая боль, но я не собиралась проявлять слабость. Просто не могла себе позволить. Не нужны мне безответные чувства. И краденая любовь — тоже.
— Давайте договоримся, лорд Хольм, — с трудом взяв себя в руки, твердо сказала Лукасу. — Я найду ваш товос, завершу создание артенида, но у меня есть условие. Как только все будет готово, я отдам вам артенид, и вы пообещаете, что больше не будете искать со мной встреч. И не переступите порог моего дома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Смотреть в горящие желтые глаза оказалось больно. Меня тянуло к оборотню, внутри все скручивало от яркого, почти животного желания, сердце билось так сильно, что его стук, казалось, слышен не только мне, но и Лукасу. Но я лишь сильнее сжимала кулаки, и изо всех сил старалась сохранить остатки гордости. Сколько женщин вот так же реагировали на Хольма? Скольким он задурил голову своим волчьим магнетизмом и яркой мужской харизмой? И сколько сердец разбил?
— Вы знаете, где товос? — напряженно спросил Лукас, и я горько усмехнулась.
Из всей моей речи Хольм услышал только одно, самое важное для себя. И это еще раз доказывало, что нам с ним не по пути.
— Надеюсь, что да. Так вы дадите слово?
Я ждала ответа, вот только Хольм отвечать не торопился.
— Убийца еще не пойман, — медленно, словно взвешивая каждое слово, произнес он. — И вам по-прежнему угрожает опасность.
Взгляд Лукаса потяжелел, в мужественном лице проступили волчьи черты.
— Это уже не ваша проблема, — твердо ответила я. — Обо мне есть кому позаботиться.
— Вы о Рэндальфе?
Хольм отчетливо скрипнул зубами.
— Да. Он пообещал, что сделает все, чтобы меня защитить. И я ему верю.
— А от меня вам не терпится избавиться, — в голосе Лукаса послышался рык.
— Так и есть.
Я вскинула подбородок и в упор посмотрела на оборотня. Тот полоснул меня горящим взглядом, но ничего не сказал.
— Так вы готовы принять мои условия?
Хольм колебался, хотя я не понимала, почему. Вот же он, почти готовый артенид! Бери и уходи, чего тут думать?
— Да, — наконец, глухо обронил Лукас, и черты его лица поплыли, а за ними мне почудилась волчья морда. — Обещаю, что как только готовый артенид окажется у меня в руках, я покину ваш особняк.
— И не будете пытаться меня увидеть, — подсказала я, и Хольм неохотно повторил.
— Но вы так и не сказали, что это за комната, — после паузы, спросил он.
— Думаю, именно здесь хранится ваш товос.
Я пошла вдоль стен, ощупывая их и прислушиваясь, в надежде услышать знакомый вой или скрежет. И, наконец, уловила едва ощутимые вибрации.
— Ты здесь? — прижавшись к стене, позвала волка.
В ответ донесся тихий лай.
— У вас есть нож? — повернулась я к Хольму.
Тот молча достал из кармана красивый кожаный чехол и обнажил лезвие.
— Попробуйте поддеть пару вот этих камней.
Я указала на два слегка выступающих булыжника. Лукас вставил лезвие в щель между ними и нажал. И в тот же миг по стене побежала трещина. Она уходила все выше, под самый потолок, а потом камни дрогнули и посыпались вниз. Хольм едва успел ухватить меня за руку и дернуть на себя, спасая от неожиданного камнепада. Но уже в следующую минуту мы застыли, глядя на открывшуюся нишу и огромного светящегося волка, прикованного за лапу к выступающему железному крюку.
Зверь смотрел на нас тоскливым взглядом, а у меня в душе все переворачивалось от жалости. Как можно было поступить так жестоко? Кто это сделал? И зачем? Неужели леди Летиция настолько ненавидела оборотней? Или это дед Изабеллы, Людвиг Бернстоф, постарался? А слуги? Интересно, они знали о товосе?
Все эти мысли пронеслись в голове за считанные секунды, и я кинулась к призрачному волку.
— Стойте, зверь может быть опасен, — попытался остановить меня Лукас, но я твердо знала, что товос не причинит мне вреда.
— Нужно снять с него эту гадость, — разглядывая призрачную цепь, пробормотала я, и до меня неожиданно дошло, что Лукас тоже видит сущность, хотя до этого никто из мужчин не смог разглядеть призраков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы его видите?
Я повернулась к Хольму. Тот кивнул, напряженно рассматривая цепь.
— Как вы открыли тайник? — спросил оборотень.
Вместо ответа я достала из кармана резак и коснулась прозрачных оков. Те заискрились ярким светом, затрещали, как бенгальский огонь, но не поддались.
