— Для него Великие... дороже всего... Любого смертного. .. — внезапно торопливо зашептал Благ.
Отрок попытался сказать еще что-то, но вместо слов из его горла вырвалось лишь клокотание, а после обильно хлынула кровь. Он силился сделать еще несколько глотков воздуха, но ему это уже не удалось. Тело его конвульсивно задергалось, после резко выгнулось дугой, и Благ затих, глядя широко открытыми глазами на невидимый теперь для него мир...
Дождь почти прекратился, когда Чеслав вошел в ворота городища. А когда приблизился к белому камню, прибежищу духа-покровителя их селения, то из-за воровато убегающих туч уже выглянуло дневное светило и заиграло, засверкало в задержавшихся на листьях, траве, бревнах, камнях и других местах каплях всеми цветами радуги. А сама огромная красавица дуга опоясала небо, словно подвязав праздничным плетеным кушаком. Ох и свежо, и нарядно смотрелось умытое дождем селение! Куда и делась неистовая мутная стихия, что бушевала в округе еще совсем недавно?
Однако совсем не празднично, а черно и тоскливо было на душе у молодого охотника, вернувшегося в городище. Сделав несколько последних тяжелых шагов к священному камню, он опустил у его подножия свою ношу — бездыханное тело отрока Блага. А опустив и поправив на лице погибшего упавшую на глаза прядь волос, выпрямился и только теперь заметил, как со всех сторон селения стал стекаться люд, заприметивший его необычное появление.
Соплеменники подходили кто по одному, а кто и семьями и, остановившись у распростертого тела отрока, молча смотрели то на бездыханного, с торчащей из горла стрелой Блага, то на застывшего возле него Чеслава. Они пока едва ли понимали, что произошло с мальчишкой, отчего и кем он пронзен стрелой, но все ясно осознавали — в их селение снова пришла смерть. И, придавленные этой тяжестью, не спешили выяснять причину его гибели, отдавая тем самым должное почтение погибшему, да и самой смерти, и выражая свою молчаливую скорбь его памяти.
Подошедший чуть позже других Сбыслав на правах главы городища первым нарушил скорбное молчание:
— Суровы последнее время к нам Великие... Ой как суровы! И чем мы их прогневили, что так карают? — А после, тяжело вздохнув и переведя взгляд на младшего родича, спросил: — Чеслав, тебе ведомо, что сталось с отроком?
Чеслав, до того безучастный к вниманию сбежавшегося люда, наконец-то пошевелился и молча кивнул. А потом, понимая, что от него ждут большего, добавил:
— В лесу во время бури кто-то стрелой его... — И, предвидя следующий вопрос, продолжил: — Не знаю кто...
Народ зашептался, зашевелился, взбудораженный словами молодого мужа.
— А ты, мля-мля-мля... как его нашел-то в лесу? — пробился сквозь толпу дед Божко.
— Там, где бурелом прошелся, он был... А я... случаем забрел... — передумав в последний момент, не стал говорить правду Чеслав.
— Это чего же он там делал-то, мля-мля? — подставил дед ухо, чтобы лучше расслышать.
— Про то теперь только духи знают... Да, может, тот, кто жизни его лишил, — ответил Чеслав и скользнул взглядом по толпе соплеменников. А после дядьке Сбыславу прошептал тихо, так, чтобы не слышали остальные: — Я рядом был, когда его стрела настигла. Прятался он от кого-то.
— А ты? — тоже тихо спросил дядька.
— Искал его... Мне разузнать у него кое о чем надо было. Он, кажется, знал, кто смерти у нас, что зерно по весне, сеет. Да сказать про то мне не успел — стрела горло прошила...
Дед Божко, присев к телу отрока, хоть и подслеповатыми глазами, но очень внимательно осмотрел стрелу, а после, крякнув, поднялся и с легкой растерянностью сообщил собравшемуся люду:
— Стрела-то нашенская!
Тут уж люд утратил всякую сдержанность, и над толпой повис многоголосый возмущенный ропот:
— Нашенская?! Из своих кто-то?! Не может быть! Что же это за напасть такая?! За что мальчишку-то? Изверг какой-то! Найти его! Изловить!
— Да кто ж тот душегуб, что моими руками сделанными наконечниками своих же разит?! — перекрывал всех зычный голос кузнеца Тихомира.
Подождав, пока народ выговорится и немного поутихнет, Сбыслав уверенно, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения, пообещал:
— Убийцу Блага искать будем, а найдем — пощады пусть не ждет.
А после глава селения распорядился усилить охрану городища, предпринять другие предосторожности, да и округу прочесать ватагами. Только и Чеслав, и сам Сбыслав понимали, что толку от этого теперь будет мало. Ведь убийца среди них кроется. И следов видимых, как показали поиски молодого мужа, не оставляет.
— В меня ведь тоже стреляли, — все так же тихо сообщил родичу Чеслав, когда дядька, закончив разговор с мужами племени, подошел к нему.
Сбыслав посмотрел на него долгим, озабоченным, исполненным тревоги взглядом и убедительно посоветовал:
— А тебе, Чеслав, из городища лучше не выходить пока что. Не хватало нам еще одной смерти наглой! Отец твой покоя мне не даст даже из небытия — селения предков, если я тебя не сберегу, кровь нашу.
Чеслав ничего не ответил на эти предостережения, лишь молча кивнул и пошел в сторону своего жилища. И были у него на то неопределенное молчание, а скорее внутреннее несогласие с доводами старшего родича, свои причины и соображения. Но делиться ими он не стал, полагаясь на задуманную рискованную затею, что уже зародилась в его голове.
Для начала он решил поискать Кудряша, с которым они расстались возле бурелома, так как среди собравшихся соплеменников его видно не было. Погоня за Благом и буря разлучили их, и теперь Чеслав опасался, не случилось ли с другом чего лихого.
Внимательно высматривая товарища по дороге, а то и спрашивая о нем встречный люд, он наконец добрался до своего обиталища, а не обнаружив кудрявую потерю и возле дома, бросился в хату. Но и там Кудряша не оказалось. Не видать было и Болеславы.
С утра не имея и крошки во рту, Чеслав схватил краюху хлеба и, жадно жуя на ходу, хотел уже выйти из дома, когда навстречу ему, едва вписавшись в дверной проем — так спешил! — влетел Кудряш.
Завидев жующего Чеслава, он, едва не задохнувшись, то ли с радостью, то ли с обидой выпалил:
— Чеславка, да где ж ты запропал, кикимора тебя слопай?! Я ж обыскался тебя среди коряг тех непролазных! Уже не знал, что и помыслить!
— Да вот же я, кудрявая башка! — обрадовался появлению друга Чеслав.
— Там Благ возле камня лежит? — без всякого перехода скорее спросил, чем сообщил взволнованный Кудряш.
Чеслав, перестав жевать, кивнул в ответ тяжелой головой и проронил через силу:
— Это я его принес.
Далее Чеславу пришлось рассказать жаждущему подробного повествования другу о погоне во время грозы, о гибели Блага и о том, как он сам едва избежал подлой стрелы. О том, что кто-то, следовавший за ними черной тенью, опять опередил его, Чеслава, своей стрелой, не дав Благу раскрыть имя сеющего смерть. А еще о том, что лучник был так ловок и опытен, что следов его найти в буреломе молодой охотник так и не смог, вдобавок в помощники нелюдь призвал непогоду.
— Но как же теперь мы смо... — поспешил с волнующим его вопросом Кудряш, как только рассказчик смолк, но договорить не смог — замер на полуслове, заметив чью-то тень, закрывшую дневной свет у входа.
И было от чего замереть. На пороге их жилища стояла Мара! Да, сама знахарка Мара! И это было сродни появлению лесного духа во плоти среди смертных. Отшельница. Отвергнутая. Изгнанная. Она посмела прийти в селение средь белого дня! Не испугавшись, что прогонят, а то и камнями забросают! Очевидно, на то у старой ведуньи были веские причины.
Взгляды обоих парней прикипели к вошедшей. Она же, видя их ошеломленные лица, лишь снисходительно усмехнулась. От неожиданности в жилище на какое-то время повисла звенящая тишина, прерванная наконец саркастическим поцокиванием языком.
— Ц-ц-ц... Неужто я так страшна, что все как один в этом городище цепенеют, завидев меня? — Она рассмеялась своим словам.
Парни же, сбитые с толку, даже и не подумали что-то ответить. Да и что здесь ответишь?
— Выйди из хаты, Кудряш! — повелела Мара, глядя при этом не на кудрявого мужа, а на Чеслава.
— Чего это... — с норовом начал было Кудряш.
Но старуха так зыркнула на него из-под выбеленных временем бровей, что у строптивого парня вмиг улетучилось всякое желание возражать ей, и он, стараясь обойти грозную бабку как можно подальше, опасливо проследовал вдоль стеночки и опрометью выскочил из хаты. Знал, что со старой ведуньей лучше не связываться. Себе в убыток будет.
Дождавшись, пока Кудряш удалится, Мара подошла к Чеславу и, заглянув ему в глаза, потребовала:
— Не ходи туда!
Не попросила, а именно потребовала. Так, будто имела на это право.
— Куда? — с некоторой растерянностью спросил Чеслав.
