Я рассказала всё, как есть, и позволила (смешно звучит для торхи!) себя осмотреть. Кажется, на теле были множественные ушибы и ссадины.
Спина ныла, ладони в крови, на плече — синяк, я его даже в таком состоянии вижу.
И в рот стекает струйка крови. На лице нежная кожа, а по ней со всей силой ударили плетью… Осознав, что это значит, я подумала, что лучше бы она забила меня на смерть. Уродливых торх не держат.
— Тихо, тихо, не плачь! — хозяин сел, притянул меня к себе и велел позвать врача. — Больно?
Я кивнула, начав бормотать извинения.
— Лей, ты сдурела?! За что ты извиняешься? Ты ничем её не провоцировала, ты не сделала ничего противозаконного.
— Я сама виновата, хозяин, я вам помешала, посмела войти…
Он жестом приказал мне замолчать и устроил у себя на коленях, периодически смахивая платком бисеринки крови.
Потом пришёл врач, осмотрел меня, обработал чем-то ушибы, синяки и прочие повреждения, нанёс густую жёлтую мазь на лицо и руки, тщательно перебинтовал, и прописал постельный режим.
— Не беспокойтесь, мой норн, шрамов не будет. Кожа не успела зарубцеваться. Если что, ваш маг подкорректирует. Только в следующий раз будьте осторожнее.
— Это не моих рук дело, — хмуро возразил норн.
Я пролежала в постели пять дней. Всё это время рядом со мной были либо Карен, либо Фей, которой, в качестве моей прислужницы, было поручено выполнять любые мои поручения. В разумных пределах, разумеется.
По заверениям Карен уродиной я не стала. Лицо зажило, что она наглядно продемонстрировала, принеся зеркальце. Со спиной дела обстояли хуже: она пострадала и от падения, и от острых каблучков норины, и от её плети. Я потом даже носила специальный тканевый корсет, пропитанный каким-то веществом.
В предсвадебной кутерьме хозяин временно забыл о своём желании иметь детей. Он был очень занят всё это время, встречался и принимал огромное количество людей, так что иногда так уставал к вечеру, что не нуждался в моих услугах.
Зато я училась делать расслабляющий массаж. И мне это нравилось: приятно, когда человек расслабляется под твоими руками. Покупала специальные ароматические масла, отдельно для курительницы (у хозяина случались приступы бессонницы, а, к примеру, лаванда оказывала благоприятное воздействие на сон), отдельно для рук, чтобы втирать в тело.
Закончив, на цыпочках уходила, если от меня не требовали остаться. Это происходило раза два-три в неделю, так что остальные ночи я благополучно проводила в своей комнатке. И то хорошо, потому что я жутко уставала, наводя чистоту в этом огромном доме. Теперь обязанностей прибавилось — приходилось бегать туда-сюда по городу, отправлять письма, приклеивать на них марки, ровным почерком выводить по образцу приглашения без даты и складывать их в специальную коробку.
Потом суматоха немного утихла: всё, что можно было сделать заранее, было сделано, а само свадебное торжество должно было состояться в марте следующего года, через пару дней после праздника Богини жизни, самой почитаемой из Небесных заступников. К тому моменту невесте уже исполнится семнадцать — минимальный брачный возраст в Арарге.
Самостоятельно, правда, семнадцатилетняя девушка связать себя узами брака не могла — на это требовалось разрешение родителей, но с таковым у норины Мирабель проблем не было. Полагаю, это её стоило больших трудов уговорить выйти за нелюбимого человека. В какой-то мере, как торхе. Отдать себя тому, кому велено, и терпеливо рожать от него детей, независимо оттого, что ты чувствуешь и хочешь. Мы с ней были чем-то похожи: обе не выбирали свою судьбу.
Так как работы стало меньше, возобновились мои занятия араргским. Собираясь с служанками на кухне, я, заодно, узнавала подробности повседневной жизни, задавала интересовавшие меня вопросы.
Кухарка учила меня готовить, и к концу года я умела сносно состряпать простые, но сытные блюда местной кухни.
В октябре у меня появился учитель — это был подарок хозяина на день рождения. Не сказала бы, что мне нравилось заниматься математикой, историей и основами ведения домашнего хозяйства, но отказаться я не могла. Хорошо, что домашних заданий не задавали — мне просто некогда было бы их выполнять.
Хозяин тоже проявил необычное рвение к моему образованию, либо его просто забавляли мои неумелые движения. По воскресеньям после ужина он учил меня танцевать. Уроки эти плавно перетекали в исполнение прямых обязанностей торхи.
К сожалению или к счастью, бессонница у хозяина прошла, так что я больше не зажигала курительниц. Зато озиз появлялся там регулярно — наверное, норн стремился по полной насладиться жизнью перед свадьбой.
Когда выпал первый снег, норн взял меня с собой в двухнедельную загородную поездку. Я толком не поняла, куда, только краем уха слышала, что мы заедем на пару дней в имение его дяди.
Я устроилась на волчьей шкуре на полу кареты, в которой ехала норина Фрейя альг Багонсор. Судя по всему, именно она заняла место норины Дорраны.
Фрейя была его дальней родственницей, то ли троюродной, то ли четвероюродной сестрой, которую он опекал в Гридоре. И до Гридора — я слышала обрывки разговоров, из которых следовало, что Фрейя ещё в отрочестве не была равнодушна к кузену и охотно позволяла себя целовать. Наверное, он был её первой любовью.
Она разительно не походила на прежнюю любовницу норна: невысокая кареглазая блондинка с яркими всполохами пламени в волосах. Ко мне относилась с любопытством, но приветливо — может, сказывался возраст. Фрейя вполне могла бы быть моей старшей сестрой.
В своей шубке из рыси и такой же шапочке, она казалась мне верхом элегантности. Впрочем, я теперь тоже не мёрзла в пальто — на зиму у меня появилась добротная овечья шубка.
Я скрашивала досуг норины, читая ей романы. Пригодились мои познания в араргском.
Пообедали в какой-то придорожной таверне. Я сидела за столом, пусть и не за одним с норнами, а вместе со слугами и охраной — уже приятно. Даже прислуживать не пришлось, так что поела спокойно. Единственное, что приходилось есть жидкую пищу: нож и вилку в общественном месте мне не доверили. Впрочем, суп был хоть и простым, но сытным, а хлеб — свежим, хрустящим.
Поела я быстро и подошла к столу, за которым обедали господа. Встала за стулом хозяина, самостоятельно, без приказа, наполняя опустевшие бокалы, его и его спутницы. Это было лучше, чем терпеть ехидные шуточки солдат, предлагавших покормить меня курицей с рук. И если бы только шуточки — ещё и взгляды. Под ними я чувствовала себя помесью собачки и проститутки.
Преступления никакого — руками они меня не трогали, но от этого не легче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
