что красавица Элен Безухова тоже стала католичкой. В рамках школьной программы на этом моменте почти не заостряют внимания, хотя это характерная примета эпохи. Явление стало приобретать такие масштабы, что вызвало тревогу у императорского дома. Романовы отстаивали право своих княжон исповедовать православие, а их подданные… легко меняли веру!
«Уходить» в католическую веру, впрочем, начали еще раньше. Чарторыйские – боковая ветвь династии Рюриковичей – православные изначально, поменяли Москву на Рим в 1622 году. Именно тогда князь Юрий Иванович стал покровительствовать иезуитам. Сын князя тоже сменил веру, а внук даже стал гродненским католическим архиепископом.
Род Вишневецких, который ведет свое начало от князя Дмитрия Новгород-Северского, тоже исповедовал православие. Более того, представителей этой фамилии называли в Литве «ревнителями православия»! К слову, сама Литва очень долгое время оставалась языческой. Только в 1386 году князь Ягайло принял католичество, поскольку такое условие поставила ему будущая супруга – польская королева Ядвига. Совсем девочка (ей на тот момент было 13 лет), она мечтала о другом муже, не язычнике, но поддалась на уговоры окружения и дала согласие на брак. Так Литва перешла в лоно католической церкви. Постепенно переняла и язык.
Кажется странным, но в XIV веке у литовских князей не было письменности как таковой. Переписку Гедимина с Ордой вели немецкие монахи. Грамоты в Константинополь составляли русские. Государственным языком Литвы в то время был русский! Документы составлялись на кириллице!
И вот «ревнитель православия» Иеремия Вишневецкий стал католиком… Родная мать прокляла его за это. За ним потянулись и другие: Збаражские, Корецкие, Заславские… Новая волна переходов случилась сто лет спустя.
Распространение католичества начиналось постепенно. Сначала соратник Петра I, шотландец Патрик Гордон, добился разрешения на строительство католической церкви в Москве. Затем стали появляться римские храмы в Петербурге и в Астрахани. Приток иностранных специалистов тоже поспособствовал распространению веры – католики не были диковиной в XVIII столетии. Но одно дело, когда на мессу приходили прирожденные католики. Совсем другое – если к ним присоединялись исконно русские, православные люди. Известно, что горькая судьба князя Михаила Голицына, которого императрица сделала своим шутом, во многом сложилась из-за его тайного перехода в католичество. Набожная Елизавета Петровна тоже с презрением относилась к людям, поменявшим веру. А вот Екатерина II, урожденная лютеранка, смотрела на ситуацию шире. Она разрешила создать училище для католиков, хотя и старалась контролировать численность католического духовенства. В Царстве Польском обещала никого не притеснять за веру, однако в 1780 году повелела униатам (тем католикам, кто придерживались византийского обряда) определиться: станут ли они православными либо католиками. Но иностранцам, которые пополняли число подданных Российской империи, Екатерина гарантировала право придерживаться веры отцов.
Совсем иначе относилась императрица к иноверцам, которых подозревала в способности распространить опасные идеи в России. В 1792 году она была возмущена браком княжны Елизаветы Шаховской с бельгийским принцем Луи д’Аренбергом. Принц был известен как горячий сторонник французской и брабантской революций, поэтому союз с русской подданной сочли… нежелательным. Принцессе Аренберг, как теперь называли княжну Елизавету, надлежало сделать непростой выбор: она могла остаться вместе с мужем и новорожденной дочерью, но при этом лишиться всего имущества в России, или вернуться на родину. Однако супругу-иноверцу запрещалось въезжать в пределы империи.
Молодая женщина оказалась в сложном положении. На нее очень давила мать, находившаяся вместе с ней. Поэтому Елизавета вернулась в Россию, а в 1794 году ее брак с принцем был расторгнут. Впрочем, вскоре на горизонте княжны Шаховской появился преданный поклонник, ее же однофамилец, за которого Елизавета вышла замуж. Брак оказался недолгим – в 1796 году молодая женщина внезапно скончалась. Поговаривали, что она наложила на себя руки из-за переживаний по первому супругу и умершей маленькой дочери.
Сын Екатерины, император Павел I, известен своей приверженностью к Мальтийскому ордену. Он даже стал протектором ордена, приютил многих бежавших из Франции дворян (впрочем, этот процесс начался еще при его матери). Еще дальше пошел Александр I, который согласился на создание в столице Римско-католической духовной коллегии. Правда, в 1815 году иезуитам указали на выход.
Возможность путешествовать по миру, изучать новое, плюс вполне спокойное отношение к людям католической веры на родине позволили многим русским дворянам поменять веру. Богатые русские княгини, попадавшие в Европу, легко попадали под очарование новизны. Они обзаводились знакомствами, в их круге непременно оказывались люди духовного звания, которые очень убедительно и ярко рассказывали о «преимуществах» католической веры.
Кроме того, русские дворянки XIX века имели возможность так подолгу находиться в Европе, что с удовольствием «ассимилировались». У некоторых появлялись европейские мужья.
Леонилла Ивановна Барятинская, вышедшая замуж за графа (а затем князя) Льва Витгенштейна, превратилась в настолько ревностную католичку, что супруг опасался за ее рассудок. Постепенно муж и жена, никогда не любившие друг друга, окончательно отдалились и обзавелись любовниками. Четырех детей, рожденных в браке, Леонилла Ивановна тоже обратила в католичество: старший сын, Федор, стал называться Фридрихом и отказался от русского княжеского титула. Он связал свою жизнь с простолюдинкой, что вызывало недовольство в Петербурге. Единственная дочь княгини обвенчалась с итальянским принцем, впоследствии возглавившим Мальтийский орден… В своей заграничной резиденции Леонилла Ивановна любила собирать общество «русских католиков».
Некоторые переходили в католичество в виде протеста. Зинаида Волконская, ненавидящая русское правительство после восстания декабристов (княгиня дружила с женами многих из них и лично помогала им перебираться в Сибирь), добилась в 1828 году от императора Николая I разрешения на выезд за границу. В то время она уже давно интересовалась вопросами веры, и в 1833 году, в Риме, «перекрестилась». А декабрист Михаил Лунин утверждал, что католичеством его «заразил» собственный воспитатель, аббат Вовилье. К слову, весьма нередкая история!
Блестяще образованный князь Иван Гагарин не только интересовался католичеством, но даже написал в 1856 году любопытную статью «Станет ли Россия католической?».
Впрочем, игры с верой имели вполне реальные последствия – император Николай I, взбешенный демаршем русских аристократов, издал указ, согласно которому новообращенные католики лишаются своего имущества в России.
Именно по этой причине той же Зинаиде Волконской пришлось спешно переписывать все имущество на сына, князя Александра Никитича. Тот не менял веру, хотя много времени проводил в Италии и считался вхожим в круги Ватикана.
Однако брать в жены католичек или выходить замуж за исповедующих другую веру в Российской империи не запрещалось. Но при заключении союза следовало подписать бумагу: дети в такой паре будут воспитываться в соответствии с православной традицией.
Сохранился, например, такой документ от 1861 года, подписанный
