- Или я схожу с ума, или здесь все-таки светлее, — дрожащим голосом сказал профессор.
- Это — ассимиляция, профессор. Еще пару дней- и нам вообще не нужен будет свет!
- Нет-нет, — настаивал профессор, — здесь явно светлее и легче дышится, — он даже забыл про больную ногу и заковылял туда, откуда, по его мнению, шел свет и поступал свежий воздух. — Я чую свободу, как охотничий пес, верхним чутьем!
- В таком случае, не забудьте об осторожности, чтобы не вспугнуть дичь! — сказал доктор и оказался прав.
Он уловил какие-то звуки, а поэтому зажал рот профессору, который не собирался умолкать.
— Тихо!
— Тут и сам профессор услышал, как хлопают двери машин. Потом — чьи-то голоса. Вновь пришлось ползти, правда, не так долго, и очень скоро они смогли увидеть уходящий куда-то в глубину ход заброшенной шахты и тускло поблескивающие в свете нескольких фонарей рельсы.
- А это кто еще? — прошептал на ухо профессору Сатера.
По рельсам шел мужчина в белоснежной одежде. Широкие, явно восточного фасона шаровары, красный кушак, ятаган на поясе и тюрбан на голове идущего переносили место действия куда-то на Ближний Восток. Но ученые не могли попасть туда ни при каких условиях за то время, пока они блуждали под землей.
- Белый цвет — цвет невинности, а красный…
- У вас еще есть какие-то сомнения, профессор?
- Да нет. Даже не видя формы его кинжала, я с уверенностью могу сказать, что это — ассасин.
- Член общества убийц?
- Вот именно! Только каким ветром его сюда занесло? Мужчина также неслышно исчез, как и появился. Уверен, что это стражник. Сколько их может быть — неизвестно. Одно могу сказать точно, мы все ближе и ближе к цели…
Где-то наверху, там, где был невидимый вход, захлопали двери. Через несколько минут две тени появились в шахте. Стражник в белом вновь вынырнул и пошел навстречу гостям. Они обменялись условными знаками, затем стражник отступил в сторону, пропуская визитеров. Все трое вскоре скрылись из виду. Это могло означать одно — где-то там была дверь.
- Боюсь, нам тоже надо двигаться в ту сторону. Жаль, профессор, что мы не захватили приглашения, — сказал Сатера.
Вновь заурчали двигатели приближающихся машин. Снова захлопали дверцы, снова появился стражник. Как уже стало понятно — встречать гостей. Гости не заставили себя ждать, и ритуал встречи повторился. Потом еще не раз.
- Наверное, у кого-то день рождения, — заметил профессор, — столько гостей.
- Везет мне последнее время на юбилеи, — отоспался доктор, имея в виду свой недавний визит в намок своего бывшего студента Бессмертнова.
Они подбирались все ближе и ближе к ходу, в котором исчезали многочисленные гости. Оставалось каких-нибудь метров десять.
- А что, профессор, вы не против присоединиться К этой компании? Мы, правда одеты… — и доктор посмотрел на свои брюки, изрядно перепачканные гря- аью.
- Вас только это волнует?
- Почему? Не уверен, что хозяева будут рады нас видеть, это раз. Второе, как миновать вопросов этого молодого человека с кривым кинжалом? Конечно, у меня есть один план. Правда, не думаю, что вы будете от него в восторге. С другой стороны, альтернативных предложений в комитет но изобретениям не поступало. Хотите выслушать?
- Валяйте, — неохотно сказал профессор.
Профессор выслушал доктора Сатеру и отрицательно покачал головой. Предложенный план ему явно был не по душе.
- Понимаю, понимаю, — шептал Сатера, — но другого выхода у нас нет!
- Но зачем дергать, я просто могу закричать?
- Для правдоподобности!
- Ладно, делайте, что хотите, только не очень больно
- Клянусь! — Сатера поднял руки вверх.
Они сделали несколько шагов по тоннелю, а потом профессор сел, прислонившись к стене. Доктор Сатера взялся за его ушибленный голеностопный сустав и резко повернул стопу. Профессор вскрикнул, аСатера мгновенно скрылся за большим камнем, лежащим неподалеку.
- Это было правдоподобно? — злобно прошептал бывший Робинзон Крузо.
Доктор при помощи большого и указательного пальцев сотворил букву «о», что, означало — все в порядке. О'кеу! Как и предполагалось, тут же возникла фигура охранника. Он насторожено прислушивался. Необходимо было вновь подать голос, но профессор молчал. Именно поэтому Сатера бросил в него небольшим куском породы. Профессор взвизгнул, как нашкодивший собачонок, которому досталось за его проделки. Охранник пошел на голос. В его руке блеснуло лезвие кинжала.
- Еще немного, еще немного, — сам себе приказывал доктор.
Стражник был совсем рядом. Он шел упругими шагами, абсолютно бесшумно ступая по каменному полу. Нижняя часть его лица была закрыта белым платком, который еще более выделял смуглость кожи воина. Он остановился возле профессора. Тот виновато улыбался, держась за ушибленную ногу. Охранник огляделся по сторонам. Ничего подозрительного он не обнаружил, а сидящий человек выглядел настолько беспомощным, что стражник наклонился. План сработал. Сатера покинул свое убежище, в один прыжок добрался до стражника и нанес ему короткий и точный удар по затылку рукояткой своего «магнума». Воин перестал быть воином и превратился в кучу белого тряпья.
- Надеюсь, он жив? — спросил профессор.
- Жив, жив! Помогите мне его раздеть! — доктор стягивал белые одежды с тела иноземца.
— Пульс хорошего наполнения, — сказал профессор.
— Это не может не радовать, — заметил Сатера, переходя к шароварам.
В это же мгновение его движения потеряли осмысленность. Прямо перед глазами ученого были ноги в мягких персидских туфлях и белые шаровары, точь в точь такие же, как он стягивал с мужчины, у которого был пульс хорошего наполнения. Доктор выпрямился настолько, насколько ему позволил кончик кривого кинжала, приставленного к шее. Он оглянулся и убедился в том, что сзади была точная копия воина, стоящего перед ним. В глазах обоих читалась холодная решимость пронзить доктора при первом неосторожном движении. Быстрые руки ощупали Сатеру и извлекли из-за пояса «магнум». Потом один из воинов поднял профессора, и их повели по тоннелю. Профессор едва переставлял ноги, и Сатера вновь подставил ему свое плечо.
Буквально через сто шагов искатели приключений увидели еще одного ассасина — те же цвета: красный и белый, та же маска на лице, скрывающая все, кроме глаз, те же холодные черные глаза. Воины обменялись условными знаками. Тот, который вел пленников, дотронулся правой рукой до своего подбородка, а часовой положил левую руку себе на грудь и опустил вниз кисть. После этого негромкого разговора дверь, будто сама по себе открылась, и небольшой отряд, состоящий из пленников и конвоя, оказался в еще одном коридоре, но только более узком. Пройдя совсем немного, шедший спереди остановился для того, чтобы поднять решетку в полу. Синеватый свет подсвечивал ступеньки, ведущие вниз. Спустились в том же порядке, как и шли. И шли. И в такой же тишине. Только профессор охнул, видимо неудобно поставив ногу. Сатера поспешил протянуть ему руку и тут же услышал взволнованный шепот своего учителя:
- Так вот же, вот же! Это же то, что мы искали! — он был очень взволнован. — Вы только посмотрите, это тот «кузнец», который начинает кодовую фразу! Вы же знаете! «Кузнец бреет конь…»
Однако продолжить профессор не смог, потому что кинжал воина прижал его нижнюю губу к верхней. К сожалению, в этом сбивчивом шепоте Сатера так и не смог уловить смысла, а переспросить ему мешал кинжал другого воина.
Дальше вновь спускались молча. Винтовая лестница ввинчивалась все глубже и глубже, пока не уткнулась в металлическую площадку. На ней — еще один воин — белые одежды, красный пояс, маска, закрывающая лицо, кинжал. Вновь обмен знаками, и еще одна дверь открылась. На этом путешествие учителя и ученика закончилось. Не нужно было обладать теми учеными степенями, которые обременяли обоих, чтобы понять: они в комнате пыток. Причем разнообразие приспособлений вызывало уважение и наталкивало на мысль, что человек, собравший подобную «коллекцию», знает толк в своем деле. Здесь были и русская дыба, и «испанский сапожок», и колодки, и жаровня с набором игл и щипцов, и обыкновенное зубоврачебное кресло.
- Какая прекрасная коллекция! — воскликнул восторженный профессор, как только дверь за пленниками захлопнулась.
Он переходил от одного приспособления к другому, пристально всматривался в инструменты, щупал каждое сочленение.
- И это совсем не подделка! Это — все настоящее! восхищался профессор.
Сатера явно не разделял восторгов учителя, особенно глядя на зубоврачебное кресло. Ненависть к зубным врачам у него была закоренелая, еще со школьных лет, когда какой-то практикант, шлифуя свое мастерство, вырвал ему совершенно здоровый зуб.
- А как вам эта гильотина?! По меньшей мере ей лет сто пятьдесят!
