Тщательно причесался, стоя у большого зеркала, и стал внимательно осматривать комнату, стараясь понять, как же открываются эти двери. Он даже попытался столкнуть ее с места, но все его усилия были напрасны.
Поразмыслив некоторое время над создавшимся положением, доктор пришел к выводу, что по сравнению со всеми предыдущими эта тюремная камера выгодно отличается и красотой убранства и внутренней начинкой. От нечего делать доктор набросил на себя красную мантию и подошел к зеркалу взглянуть, как он выглядит в этом наряде. Именно в этот момент дверь отворилась, и двое молчаливых воинов возникли на пороге комнаты.
- Пора облачаться, монсеньор, — глухо сказал один из воинов.
Тем временем второй воин извлек из стенного шкафа ослепительно белый плащ с красным крестом. Не поднимая глаз, воины с величайшим почтением надели его на доктора Сатеру. Для рук, в том же шкафу, нашлись перчатки. Для перчаток нашлись перстни старинной работы, которые воины раболепно надели почт на все пальцы доктора поверх перчаток. Каждый перстень был достоин отдельного описания, но мы ограничимся одним. Его надели на средний, палец. Перстень был сделан в виде головы диковинного животного, не то льва, не то медведя, в открытой пасти которого сиял огромный алмаз. Свет, попадавший на его грани, после преломления отражался с такой яркостью, что приходилось закрывать глаза. Наряд венчал островерхий капюшон, которым воины закрыли лицо доктора. Еще несколько штрихов, и с церемонией облачения было покончено. Только одна мысль мелькнула в тот момент у Сатеры: «Вряд ли бы так обряжали жертву».
В очередной раз дверь неведомым образом отворилась, и великий авантюрист сделал твердый шаг навстречу судьбе. По гулкому коридору шли в следующем порядке: сначала воин — один из тех, который помогал одеваться, потом доктор Сатера, а сзади целый отряд из шестерых ассасинов. Подошли к высокой, явно готической двери, что несказанно удивило Сатеру: готика здесь, в русской глуши?!
Двери открылись и, произнесенное кем-то «магистр», донеслось до слуха доктора. Перед ним был настоящий средневековый кабинет: посредине длинный стол темного дерева, вокруг стулья с высокими резными спинками. Во главе стола резное кресло, в спинке которого явно выделялся мальтийский крест… Стены скрывались под резными дубовыми панелями, массивные балки делили потолок на восемь квадратов. Узкие, высокие окна были украшены витражами, в которых преобладали красные и синие цвета. Вряд ли в эти окна бил дневной свет, доктор Сатера понимал, что они находились глубоко под землей. Значит, витражи просто подсвечивались. Тринадцать свечей в массивной люстре освещали этот рыцарский зал. Их свет отражался в серебряных кубках, стоящих на столе. В зале, у противоположной от входа стены, стояли люди в рыцарских доспехах, что совершенно не удивило ученого. С некоторых пор он твердо решил, что в этом мире может быть абсолютно все, а значит, удивляться не стоит. Лучше быть готовым к каждому неожиданному повороту. При виде доктора, облаченного в белые одежды, рыцари отступили на один шаг и с достоинством поклонились. В этот момент ученый вспомнил старый фильм, в котором герои попали во времена Ивана Грозного. Управдом, заняв место царя, смешно ручкался с заморскими послами. Сейчас Сатера чувствовал себя как тот царь-самозванец. Нет, он изучал когда-то средневековые ритуалы, но это было так давно. На всякий случай доктор чуть-чуть приподнял правую руку и сделал некий жест, напоминающий папское благословение. Кажется, сошло. Потом доктор даже и не заметил, как оказался на невысоком, покрытом ковром помосте. Откуда-то появился человек в коричневом плаще со свитком. Он развернул его и стал читать:
- Барон фон Аламут.
Из группы рыцарей отделилась фигура. Видимо, он и был тем самым бароном. Доктор окрестил его про Себя Баламутом. Барон степенно подошел к помосту, почтительно поклонился и замер в ожидании чего-то.
Пауза затягивалась, надо было что-то делать, доктор ясно видел, что этот самый фон Баламут недоумевает. Кто-то, стоящий сзади, дал понять Сатере, чего ждал барон. Он легонько подтолкнул руку Сатеры вперед, барон встрепенулся затем притормозил и приложился к перстню. Где-то зазвучал клавесин.
- Граф де ла Котье.
Теперь уже Сатера знал, что делать. Он протянул руку, граф приложился к перстню. Процесс пошел, как говаривал один политический деятель двадцатого века.
- Князь Бессмертный…
Бывший студент подошел к своему бывшему педагогу. Выглядел он не очень хорошо. Путешествие в костер не прошло для князя бесследно. Аристократическую бледность сменил нездоровый румянец. Было видно, что князь явно недооценил способности своего недавнего гостя и обжегся на этом. Эта ситуация веселила доктора. Знал бы князь, на чьей руке этот самый перстень, к которому он прикладывается! Но капюшон полностью скрывал лицо того, кого все принимали за великого магистра. После Бессмертного были еще несколько французских графов, немецкие бароны и японский самурай. Имен доктор решил не запоминать. Вряд ли эти знакомства пригодятся ему в будущем. Протягивал перстень, а сам думал, как же выбираться из всего этого.
Наконец обряд прикладывания к перстню закончился. Церемониймейстер возглавил шествие к столу. Теперь Сатера четко понимал, кто этот человек в коричневом платье. Слуги отодвинули кресло, подождали, пока доктор начнет опускаться, а затем медленно подвинули кресло этому самозванцу под зад. К свечам добавили факелов, и в зале стало светлее. Доктора это не очень порадовало, ведь в любой момент какой-нибудь господин, в соответствии с ритуалом, откинет его капюшон, и все эти интуристы во главе с фон Баламутом обнаружат, что «царь ненастоящий»! Началась церемония рассадки гостей. Мужчина в коричневом подходил к каждому из рыцарей, кланялся, а затем отправлялся к столу. Гость пристраивался в кильватер, и в таком порядке они добирались до места за столом. Дальше опять поклоны, и наконец гость усаживался. Доктор тихо радовался, что его усадили первым, потому что вся эта бодяга с рассаживанием длилась минут сорок.
Наконец и этот этап завершился. Однако далеко не закончились испытания для самозванного магистра. Взгляды рыцарей устремились в его сторону. Выходило, что доктору опять надо было что-то делать. Сказать тост, или начать есть, а может быть, хлопнуть три раза в ладоши. Наверное, нечто в этом роде, но что именно? Шло время, рыцари терпеливо ждали, а этот магистр-тормоз молчал, как пень, покрываясь испариной. Кто сказал, что в такие моменты сердце уходит в пятки, напротив, оно колотилось где-то вверху, возле горла. От напряжения доктор сделал какой-то кундштюк правой рукой, последствия которого оказались неожиданными. Рыцари вскочили, как по команде. Общий порыв был настолько силен, что, не окажись за спиной Сатеры слуги, который придержал его за плечи, и он бы поднялся во весь рост. Далее рыцари пробубнили что-то, явно по латыни, а затем осушили свои кубки. Сатера, наученный первыми опытами, уже не шевелился, ожидая сигнала сзади. Ждать пришлось недолго, Легкий тычок в бок надо было расценивать как руководство к действию. Доктор повиновался ему, как хорошо дрессированный конь. Он поднял свой кубок и, стараясь не показывать своего лица, осушил его. Заметим, между прочим, что кубок был не менее литра в объеме. Вино было прекрасное — хорошо выдержанное, напоминающее по вкусу «Кагор».
Это напомнило Сатере день, когда его крестили. Он ясно вспомнил деревенскую церковь недалеко от Пскова и священника — отца Владимира. Тогда будущего ученого поразил этот вкус, который неожиданно перенес в комнату, где на последний ужин собрались апостолы и учитель. Священник продолжал службу, не заметив, что тот, которого он крестил в этот момент, отлучился на время. Примерно на две тысячи лет назад.
Да, видел бы он доктора Сатеру сейчас! В этом одеянии, в этом зале, при этом свете. Знаменитый путешественник почувствовал себя не очень хорошо. Вначале это были мучения духовные, но, к сожалению, к ним присоединились еще и физические. Дело в том, что в последний раз доктор нормально ел со скатерти-самобранки перед тем, как пуститься на поиски меча. Колбасу, которую Сатера предусмотрительно прихватил с собой, как вы помните, пришлось скормить неизвестному четвероногому другу. Литр крепленого вина и так доза немалая, а уж если без закуски! Именно поэтому фигуры и предметы потеряли свои четкие границы, а свет начал гаснуть. Доктор засыпал. Рыцари же напротив, осушив кубки, вновь уставились на мнимого магистра неподвижными взглядами. Борясь со сном, доктор понимал: опять нужно было что-то делать. Правда, на этот раз Сатера реагировал не так остро. Более того, ситуация даже веселила его. Лица рыцарей то расплывались перед его глазами, то вытягивались, как в зеркалах комнаты смеха, то вовсе исчезали. Тихий нервный смешок сотряс его тело. Именно от него доктор покачнулся в своем кресле, но удержался, сделав какое-то неловкое движение рукой в сторону князя Бессмертного. Этот ничем ни примечательный жест неожиданно осчастливил бывшего студента Остальные, как показалось ученому, напротив, как-то сникли и опечалились. Глухой ропот пробежал по залу. Молодой князь поднялся.
