приехать из дивизии и всех их забрать.
– А полк как и когда догонять собираешься?
– Как только сдам пленных, так и в путь-дорогу. Только как и по какой дороге, до какого пункта добираться?
– Где теперь полк, я, пожалуй, и сам не знаю. Вчера вечером был в Альтленбахе. Я оставлю тебе радиста Соколова – он будет держать с полком связь. А мне ехать нужно.
– А куда же ты поедешь?
– Я? Я поеду в Альтленбах. А там видно будет.
Мы вышли на улицу и пошли осматривать «трофеи». Заблоцкий переоделся и в офицерском костюме, с окладистой бородой прямо-таки смахивал на Скобелева. Он представил мне венгерского лейтенанта-филолога.
– Господин обер-лейтенант, – сказал мне тот, – возьмите от бывшего врага себе на память этот пистолет «валь-тер» и бинокль. И я бы очень хотел надеяться на то, чтобы русские и мадьяры никогда более не занимали боевых позиций друг против друга.
Простившись с Мишей Заблоцким и пожелав ему удачи, мы отправились в обратный путь через перевал. Но в Альтленбахе никого уже не застали. Обойдя все комнаты имения, я натыкался всюду на следы разгрома, учиненного нашей солдатней. Ни хозяйки дома – элегантной «фрау», ни ее горничной Нади я нигде не нашел. Куда они девались, я так и не выяснил. Солдат из батареи управления, в сильном подпитии, обнаруженный нами в имении, сообщил нам, что полк возвратился в Кляузенлеопольдсдорф и что он специально дожидался нас. Мне все это показалось странным – мы только что проезжали Кляузенлеопольдсдорф, и никакого полка я там не видел. Но я велел Борису ехать по знакомой уже нам дороге.
В Кляузенлеопольдсдорфе действительно было пусто. Я припер солдата «к стене», и он признался, что с вечера надрался вина и все проспал. А когда очнулся, то полка уже на месте не было.
– Откуда все-таки ты взял, что полк пошел именно сюда, а не в какое-либо иное место?
– Не знаю. Больно во хмелю был. А как протверезил, так очень даже спужался. Это. Вроде как бы дезертир, что ли. А как вы приехали, так я и сказался, что специально оставленный. Только, это, вы, ради Христа. Не того это.
– Ладно. Иди. И помалкивай в тряпочку.
Солдат покорно отошел. Он знал – скажи я только одно слово начальнику контрразведки, и участь его была бы решена плачевно.
– Поехали, – крикнул я Борису, – заводи! Выбираемся на автостраду Вена – Линц. Дивизии Виндушева приказано ее перерезать! Следовательно, там-то мы и можем определиться и узнать о точном местопребывании нашего полка.
Более короткая дорога до автострады Вена – Линц, минуя тяжелый перевал, шла почти в северном направлении на Пресбаум, и я решаю ехать именно по этой дороге.
Тронулись. Я смотрел в открытый люк на мелькавшие в его отверстии горные пейзажи и думал о чем-то постороннем. Но мысли мои прервал Серега Жук, нагнувшийся над креслом и прошептавший на ухо:
– Немцы справа сзади. Идут по параллели на Кляузен-леопольдсдорф.
Дела! Задержись мы там на час, они накрыли бы нас тепленькими.
Я смотрю в подаренный мне цейсовский бинокль и наблюдаю, как в полукилометре, разделяющем наши трассы, идет транспорт немецких автомашин. Сколько их там конкретно, – за деревьями не сосчитать. Они явно уходят из-под Вены в юго-западном направлении, и дорога их, несомненно, лежит через Кляузенлеопольдсдорф. Теперь мы избежали опасности столкновения лоб в лоб. Но если даже они нас и заметили, то, вне всякого сомнения, приняли за «своих». Нам же, ни при каких обстоятельствах, вступать с ними в бой или перестрелку не имеет никакого смысла. И я обратился к солдатам, сидевшим в кузове:
– Носа не высовывать, сидеть тихо, огня не открывать. Серега! Нахлобучь-ка немецкий шлем и подежурь у турели на всякий пожарный.
С транспортом противника мы разминулись мирно. Но я тут же подумал о батарее Заблоцкого – не встретилась бы она один на один с подобным караваном противника.
Солнце садилось в туманном мареве, когда у Пресбаума выехали мы на венскую автостраду. Никто из нас никогда в жизни не видел подобных шоссейных дорог. Ширина проезжей части поражала своими размерами. Борис вырулил бронемашину на середину проезжего полотна и рванул на предельной скорости. Я стоял в кузове, опираясь руками о крышу кабины и подставив лицо обжигающему ветру. Вот уже почти третьи сутки мы без сна: глаза слезятся, словно наполненные песком, голова тупая, а по всему телу лихорадочная дрожь. Автострада блестит, играет отсветами заходящего солнца, словно река льется под машину. Мы идем строго на запад. Впереди наискось железнодорожный мост, перекинутый через шоссе. Я вглядываюсь в отблески солнца на асфальте, и мне уже кажется, что мы рассекаем обтекающие нас волны таинственной и фантастической реки.
И вдруг, – откуда он взялся, никто так и не понял, – впереди нас оказался немецкий солдат на велосипеде. Солдат, как и положено, в каске, с противогазной рифленой коробкой, с карабином за плечами, все, как и принято в германской армии. Но солдат был в единственном числе и ехал совершенно спокойно. Что за наваждение?! То белая лошадь, то этот солдат?! И все это вечером, и против солнца!
Мысли мои прервал сильный толчок – это Борька Израилов сшиб с ходу велосипедиста, и я почувствовал, как колеса и гусеницы бронетранспортера перескочили через что-то твердое и мягкое одновременно.
– Хана! – услышал я довольное восклицание Борьки Израилова.
Оборачиваться назад и смотреть на то, что там осталось, не хватало сил. Железнодорожный мост, пересекавший автостраду, закрывая половину неба, наваливался на нас искривленной, черной массой.
Мне почему-то стал неприятен этот наваливающийся на меня железнодорожный мост, и я спустился в кабину, на свое командирское место, под защиту брони. И именно в этот момент из-под мостового быка ударило пулеметной очередью немецкого МГ. Пули дробно застучали по броне и, фыркая рикошетом, ушли в сторону. Жук развернул турель и пустил в сторону моста длинную, лающую полосу трассирующих пуль.
Пройдя еще несколько километров по автостраде на запад, мы уткнулись во взорванный мост, перекинутый через лощину с протекавшим по ней ручьем. Провал был настолько незаметен, что Борис чуть было не влетел в него. Он рванул тормоза и, откинувшись на спинку кресла, произнес, еле ворочая языком:
– Хватит! На сегодня хватит, а то не дай бог.
– Ладно, – соглашаюсь я, – давай задний ход. Будем искать спуск и объезд. Не торчать же нам тут – у всего мира на виду. С таким силуэтом и свои подшибить могут.
– Дело! – говорит Борис и разворачивает бронемашину.
Спустившись вниз с автострады, несколько в стороне, мы обнаруживаем
