Весь воздух, если воздуху вразрез
Какой-либо заслон не возникает,
106 То здесь, в чистейшей высоте небес,
Его круговорот деревья клонит
И наполняет шумом частый лес.[963]
109 Растение, которое он тронет,
Ему вверяет долю сил своих,
И он, кружа, её вдали уронит;
112 Так в дальних землях, если свойства их
Иль их небес пригодны, возникая,
Восходит много отпрысков живых.
115 И там бы не дивились, это зная,
Тому, что иногда ростки растут,
Без видимого семени вставая.
118 И знай про этот дивный лес, что тут
Земля богата всяческою силой
И есть плоды, которых там не рвут.
121 И этот вот поток рождён не жилой,
В которой охладелый пар скоплён
И вдаль течёт, то буйный, то унылый;
124 Его источник прочен и силён
И черплет от господних изволений
Всё, что он льёт, открытый с двух сторон.
127 Струясь сюда — он память согрешений
Снимает у людей; струясь туда —
Дарует память всех благих свершений.
130 Здесь — Лета; там — Эвноя; но всегда
И здесь, и там сперва отведать надо,
Чтоб оказалась действенной вода.
133 В её вкушенье — высшая услада.[964]
Хоть, может быть, ты жажду утолил
Услышанным, но я была бы рада,
136 Чтоб ты в подарок вывод получил;
Тебе он не обещан, но едва ли
От этого он станет меньше мил.
139 Те, что в стихах когда-то воспевали
Былых людей и золотой их век,
Быть может, здесь в парнасских снах[965] витали:
142 Здесь был невинен первый человек,
Здесь вечный май, в плодах, как поздним летом,
И нектар — это воды здешних рек".
145 Я обратил лицо к моим поэтам
И здесь улыбку их упомяну,
Мелькнувшую при утвержденье этом;
148 Потом взглянул на дивную жену.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Земной Рай. — Мистическая процессия1 Как бы любовной негою объята,
Окончив речь, она запела так:
«Beati, quorum tecta sunt peccata!»[966]
4 Как нимфы направляли лёгкий шаг,
Совсем одни, сквозь тень лесов, желая:
Та — видеть солнце, та — уйти во мрак, —
7 Она пошла вверх по реке, ступая
Вдоль берега; я — также, к ней плечом
И поступь с мелкой поступью ровняя.
10 Мы, ста шагов не насчитав вдвоём,
Дошли туда, где русло загибало,
И я к востоку повернул лицом.
13 Здесь мы пройти успели столь же мало,
Когда она, всем телом обратясь:
«Мой брат, смотри и слушай!» — мне сказала.
16 И вдруг лесная глубина зажглась
Блистаньем неожиданного света,
Как молнией внезапно озарясь;
19 Но молния, сверкнув, исчезнет где-то,
А этот свет, возникнув, возрастал,
Так что я в мыслях говорил: «Что это?»
22 Каким-то нежным звуком зазвучал
Лучистый воздух; скорбно и сурово
Я дерзновенье Евы осуждал:
25 Земля и твердь блюли господне слово,
А женщина, одна, чуть создана,
Не захотела потерпеть покрова;[967]
28 Пребудь под ним покорною она,
Была бы радость несказанных сеней
И раньше мной, и дольше вкушена.[968]
31 Пока я шёл средь стольких предварений
Всевечной неги, мыслью оробев
И жаждая всё бóльших упоений,
34 Пред нами воздух под листвой дерев
Стал словно пламень, осияв дубраву,
И сладкий звук переходил в напев.
37 Сонм дев священных,[969] если вам во славу
Я ведал голод, стужу, скудный сон,
Себе награды я прошу по праву.
40 Пусть для меня прольётся Геликон[970],
И да внушат мне Урания с хором[971]
Стихи о том, чем самый ум смущён.
43 Вдали, за искажающим простором,[972]
Который от меня их отделял,
Семь золотых дерев являлись взорам;
46 Когда ж я к ним настолько близок стал,
Что мнящийся предмет, для чувств обманный,
Отдельных свойств за далью не терял,
49 То дар, уму для различенья данный,
Светильники[973] признал в седмице той,
А пенье голосов признал «Осанной».
52 Светлей пылал верхами чудный строй,
Чем полночью в просторах тверди ясной
Пылает полный месяц над землёй.
55 Я в изумленье бросил взгляд напрасный
Вергилию, и мне ответил он
Таким же взглядом, как и я — безгласный.
58 Мой взор был снова к дивам обращён,
Всё надвигавшимся в строю широком
Медлительнее новобрачных жён.
61 "Ты что ж, — сказала женщина с упрёком, —
Горящий взгляд стрёмишь к живым огням,
А что за ними — не окинешь оком?"
64 И я увидел: вслед, как вслед вождям,
Чреда людей, вся в белом, выступала,
И белизны такой не ведать нам.
67 Вода налево от меня сверкала
И возвращала мне мой левый бок,
Едва я озирался, — как зерцало.
70 Когда я был настолько недалёк,
Что мы всего лишь речкой разделялись,
Я шаг прервал и лучше видеть мог.
73 А огоньки всё ближе надвигались,
И, словно кистью проведены,
За ними волны, крася воздух, стлались;
76 Все семь полос, отчётливо видны,
Напоминали яркими цветами
Лук солнца или перевязь луны.[974]
79 Длину всех этих стягов я глазами
Не озирал; меж крайними просвет
Измерился бы десятью шагами.
82 Под чудной сенью шло двенадцать чет
Маститых старцев,[975] двигаясь степенно,
И каждого венчал лилейный цвет.
85 Все воспевали песнь: "Благословенна
Ты в дочерях Адама, и светла
Краса твоя и навсегда нетленна!"
88 Когда чреда избранная прошла
И свежую траву освободила,
Которою та сторона цвела, —
91 Как вслед светилам вставшие светила,
Четыре зверя[976] взор мой различил.
Их лбы листва зелёная обвила;
94 У каждого — шесть оперённых крыл;
Крыла — полны очей; я лишь означу,
Что так смотрел бы Аргус[977], если б жил.
97 Чтоб начертать их облик, я не трачу
Стихов, читатель; непосильно мне
При щедрости исполнить всю задачу.
100 Прочти Езекииля; он вполне
Их описал, от северного края
Идущих в ветре, в туче и в огне.
103 Как на его листах, совсем такая
Наружность их; в одной лишь из статей
Я с Иоанном — крылья исчисляя.[978]
106 Двуколая, меж четырёх зверей
Победная повозка[979] возвышалась,
И впряжённый Грифон[980] шёл перед ней.
109 Он крылья так держал, что отделялась
Срединная от трёх и трёх полос,
И ни одна разъятьем не ломалась.
112 К вершинам крыл я тщетно взгляд вознёс;
Он был золототел, где он был птицей,
А в остальном — как смесь лилей и роз.
115 Не то, чтоб Август равной колесницей
