Так странствующий глупец продолжил свои странствия…
…Ильдар, мучительно размышляя, стоял перед распахнутыми дверцами гардеробной, пытаясь организовать подобие сборов. Получалось плохо, поскольку шныряющие под ногами и дурашливо визжащие дочки — дошколята-близняшки Лейла и Маша — не оставляли ему ни малейшего шанса на вдумчивость. А подумать следовало, так как в гардеробе Джамалова имелось не так много вещей, которые органично смотрелись бы на заезжем торговце хурмой и мандаринами. А именно таким родом деятельности занимались азербайджанцы, в комнату которых с завтрашнего утра он должен был временно вселиться.
— Папа, а ты в командировку едешь? — в бессчетный за вечер раз спросила маленькая Лейла.
— Да. В командировку. Я ведь тебе уже говорил.
— Значит, ты командир?
— Почти.
— А другие командиры с тобой едут?
— Обязательно.
— Папа, а я кушать хочу! — это уже подала голос Маша.
— Я тоже хочу! — немедленно поддержала сестру Лейла.
— Света! Свет! — зычно заголосил Ильдар. — Мы есть хотим!
— Очень-преочень! — завопили дети.
В комнату на зов заглянула Светлана Джамалова — миниатюрная пухленькая блондинка, от которой дочки — девочки с ярко выраженными восточными чертами лица — унаследовали исконно славянский, соломенный цвет волос. Весьма необычное, надо признать, сочетание.
— Потерпите, братцы-кролики! Вот сейчас приедет тетя Люся, и будем садиться за стол.
— Мы не братцы. Мы сестрицы, — деловито уточнила Лейла, а Ильдар картинно схватился за голову:
— Что, опять тетя Люся? Вай ме! Она же была у нас два дня назад?!
— И что такого? Я что, не могу пригласить на ужин лучшую подругу?
— Хорошо. Можешь. Пригласить… Но если она снова будет трындеть про то, как Петя закодировался и стал другим человеком, а пока не кодировался — он был тоже человеком, но не другим, я спущу ее в мусоропровод! Вот честное слово!
— Ну знаешь! — возмутилась Света, и в этот момент раздался звонок в дверь.
— Тетя Люся приехала! — истошно завопили дети и наперегонки бросились в прихожую. Лейла выскочила первой, а вот немного замешкавшуюся Машку Ильдар успел шутливо перехватить. Та, как водится, принялась всячески брыкаться.
Через полминуты из прихожей донесся захлебывающийся звонкий голосок Лейлы, спешно выкладывающей последние новости:
— Тетя Люся! А папа завтра едет в командировку!
— Да ты что?! Не может быть! А куда? — послышалось в ответ всегда раздражающее Ильдара неприятное сюсюканье.
— В Москву!
— Надо же! — Люся понизила голос и, заинтригованная, поинтересовалась у Светланы. — А чегой-то твой вдруг собрался? Раньше вроде бы никогда не ездил?
— Не знаю. Говорит, какое-то срочное задание.
— Ну-ну… Свет, извини, но я к вам с ночевкой. — Услышав про такие новости, Ильдар в своей комнате бессильно выругался. — Из вашей тьмутаракани ехать обратно к себе на Ваську я сегодня просто не в состоянии.
— О чем разговор? Конечно!
— Вот и славно. Ой, забыла совсем! Держи, Лейлочка, конфетку. А где Маша?
— Я здесь!!!! — Вырвавшаяся из отцовских рук Машка пулей вылетела в прихожую: за конфету она могла сделать если не всё, то очень многое. Заполучив оную, Маша мгновенно пихнула конфету за щеку и вместо спасибо доверительно и как-то очень по-женски наябедничала: — Тетя Люся, а папа сказал: если ты опять будешь трындеть про дядю Петю, он спустит тебя в мусоропровод! — После чего добавила, теперь уже абсолютно по-мужски: — Так что ты того, тетя Люся, следи за рынком!
«За базаром!» — автоматически поправил Ильдар.
Которому после таких вот бесхитростных детских откровений сделалось и смешно, и неловко одновременно.
Бад-Хомбург,
пригород Франкфурта,
Германия,
21 августа 2009 года,
пятница, 15:12
Бежавшая впереди всех Ленка затеяла свою любимую игру в павлина Мора. Кто такой был этот павлин, Катя не знала, но смысл игры заключался в том, что, смешно растопыривая руки по бокам, Ленка, а за нею и Максимка кричали: «Я — павлин Мор» и, курлыкая, прыгали по кочкам. То ли потому, что эта игра была из той «прошлой» жизни, то ли просто удивительно хорош был догорающий день, но Катерине показалось, что никакой болезни нет, и Ленка здорова. Она тоже расставила руки и побежала вдогонку за дочкой. Глядя на них, в игру включился и Борис, а перед четырьмя курлыкающими павлинами зло было явно бессильно.
Потом они катались на лодке, и сказка продолжалась.
— Куда плыть, капитаны? — весело спрашивал у детей сидящий на веслах муж.
— Вперед, к тому зеленому острову! — слаженно командовали брат с сестрой.
Зеленый остров оказался всего-навсего гигантскими зарослями, в которых они едва не запутались, но и это не могло испортить впечатления от волшебной прогулки. Когда лодка уткнулась в берег, дети выглядели веселыми и радостными, и Катерина была счастлива.
Но сказка закончилась так же внезапно, как и началась. Ленка неожиданно погрустнела. «Устала, ножки болят, не могу идти», — капризно отвечала она на расспросы встревоженной матери. Настроение у Катерины тут же упало, и она с ужасом подумала о том, что такая внезапная усталость служит симптомом лейкоза. Ни о чем другом Катя теперь и думать не могла. События последнего месяца фрагментами оживали в ее голове, не складываясь в реальную картинку. Единственной реальностью оставалась Ленка, которую муж сейчас нес на руках. И Катерине казалось, что она была готова буквально на всё, лишь бы спасти дочь…
…От ужина дочка отказалась и уснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки. В знак солидарности с больной сестрой пораньше сегодня улегся и Максим. Расстроенная Катя погасила в их комнате свет и вернулась к мужу.
— Спит?
— Спит, — кивнула Катерина и устало потянулась за сигаретами.
— Да погоди ты психовать! Может, она устала только потому, что набегалась за день?
— Может, и так, а может, и по-другому, — голос Кати звучал отрешенно, бесстрастно. — Неужели ты не понимаешь, что…
— Стоп! — резко осадил ее Борис. — Прежде всего, я предлагаю тебе успокоиться и трезво взглянуть на ситуацию!.. Успокоилась? Отлично. А теперь скажи, что ты решила?
— Что я могу решать, когда от меня ничего не зависит? Всё идет как идет.
— Но ты же сама читала в Интернете, что детские лейкозы лучше всего лечат в Германии. Вот и доктор Шварцкопф… или как его там… говорит…
— Борис! Шестьдесят пять тысяч евро! И это только за саму операцию! А сколько времени уйдет на восстановительный курс, не берется сказать никто!
— Значит, сначала будет шестьдесят пять. И сколько потребуется — потом.
— Примерно шестьдесят пять стоит наша питерская квартира. А где мы возьмем остальное?
— Достанем. Заработаем. Вернее, я достану и заработаю.
— Как?
— Руками. Если получится, то и головой.
Смутная тревога плеснулась в глазах Катерины.
— Борис, в последнее время меня не покидает чувство страха.
— За Ленку? Ну, разумеется.
— Не только за Ленку. Но еще и за нашу семью. Персонально за тебя.
— В таком разе я предлагаю разделить ответственность, — не слишком весело усмехнулся Бугаец. — Ты будешь бояться за семью. А персонально за себя я буду бояться самостоятельно. Договорились?
— По-твоему, это смешно? — печально покачала головой Катя.
— По-моему, это разумно. Ну, так что ты решила?
Катерина молчала. О том, что пересадка костного мозга является «последней надеждой» для больных с тяжелыми формами рака крови, она знала. Но до тех пор, пока у нее оставалась пусть крохотная надежда на то, что диагноз в последний момент может подвергнуться корректировке, она и слышать не хотела о трансплантации.
— Давай не будем торопить события? — наконец выдавила она. — В конце концов, диагноз окончательно еще не поставлен.
— Мне кажется, ты просто всеми силами оттягиваешь час принятия решения, — пожал плечами Борис. — Хотя в глубине души, сама для себя, давно всё решила.
И в этот момент у Бугайца зазвонил телефон.
— Рад тебя слышать, чертяка!.. Что? Нет, не разбудил, здесь же время на минус два от вашего. Что? Ну да, от нашего… Ленка? — Бугаец покосился на жену. — Нормально Ленка… Нет-нет, даже немного получше… Вот и я говорю… Серый, погодь секундочку, я только на балкон выйду. А то здесь, в номере, прием хреновый… Во-во. А еще говорят: заграница, высокие технологии… Я сейчас!
Борис торопливо вышел на балкон и плотно прикрыл за собой дверь…
* * *
— …От этого твоего Харлама слышно чего? Работа будет?
— Вроде как. Но недельки через две-три, не раньше.
— Фигово. Бабки край как нужны.
