жена боязливо спрашивала:
— Алеша, да ты что? Серьезно?
А Козырев молча сдвигал густые, чуть заиндевевшие сединой брови. Это была давняя привычка: чем труднее ему приходилось, тем упорнее молчал…
Когда жена осталась с Козыревым вдвоем, она сказала:
— Может, он передумает? Вдруг переметнется от Вали к какой-нибудь москвичке с комнатой?
Но тут же застыдилась своих слов, потому что Валя давно уже упала ей на сердце, о другой жене для сына и думать не думала. Конечно, жаль, что Валя не москвичка, а из Тобольска, в Москве у нее площади нет и не предвидится. Но что поделаешь?
Ведь главное — взаимная любовь, молодым надо создать все условия, а они, старики, и на кухне перебьются, уж как-нибудь…
Козырев вдруг вскипел:
— Еще чего! Может, вообще на лестничную клетку переехать? Или, того лучше, на Ваганьково, на вечное житье?
Потом, однако, отошел, остыл и, уже виновато поглядывая на жену, пообещал непременно выхлопотать для них большую квартиру.
У жены его был покладистый характер, она сказала:
— Я тебя понимаю, ты не думай, что не понимаю, просто обидно: людям хорошие квартиры строишь, а собственной семье не можешь приличного жилья раздобыть…
Он выслушал жену и еще раз пообещал во что бы то ни стало добиться в жилуправлении большей квартиры, в крайнем случае — отдельную однокомнатную для сына.
Погруженный в свои мысли, Козырев позабыл о письме и вспомнил о нем лишь тогда, когда подходил к своему управлению, полез в карман за сигаретами и наткнулся на конверт.
Поднявшись к себе, он первым делом стал читать письмо. Да, оно было адресовано ему.
«Здравствуйте, Василий Козырев! Простите, мы не знаем вашего отчества, но понимаем, что к вам относиться без отчества уже нельзя, вы, наверное, в солидном возрасте. Пишут вам ученики школы села Точечки, пятый отряд. Мы разыскали останки боевого летчика и его самолета, в лесу, рядом с нашим селом, в планшете летчика мы нашли письмо, которое летчик писал домой.
Конечно, ничего нельзя было разобрать, но мы послали письмо в специальную лабораторию и недавно получили ответ. Летчика зовут Сергей Козырев, он писал письмо брату Васе в Москву. И хотя в лаборатории не все смогли разобрать, все-таки что-то, как видите, разобрали. Мы отыскали полк, в котором служил ваш брат, и списались с бывшим командиром, полковником в отставке, он теперь живет в Краснодаре, и он подтвердил, что Сергей Козырев — храбрый летчик, пропал без вести в сорок втором году, что у него были родители и брат Василий в Москве. Он помог нам найти ваш адрес, конечно, может быть, вы уже здесь не живете, поменяли адрес, мы вообще ничего не знаем о вас, но мы надеемся, что наше письмо дойдет…»
Дальше Козырев не смог читать. Голова вдруг стала тяжелой, словно что-то грузное разом обрушилось на нее.
Брат, Сережа…
Он помнил брата очень ясно, словно только вчера с ним расстался. Ему шел пятнадцатый год, когда он провожал брата на фронт.
Было очень жарко, августовское солнце палило нещадно.
С деревьев, растущих во дворе, медленно слетали пожухлые от жары листья.
Отец с матерью и он, Вася, проводили Сережу до военкомата. Сережа сказал:
— Дальше не надо, я и сам управлюсь…
Он был весел, часто и охотно улыбался, и отец тоже улыбался, только мать была грустной, подавленной, молча поглядывала на Сережу прищуренными от яркого солнца глазами.
Сережа пытался рассмешить мать, вдруг начал вспоминать о том, как однажды летом в деревне пошел вместе с матерью в лес по грибы и там набрал полное лукошко бледных поганок, и мать велела выбросить поганки, а ему было жаль расставаться с ними, и он спрятал грибы в сарае, решив наутро разжечь в лесу костер и пожарить их на сковородке, но утром мать пошла в сарай зачем-то и наткнулась на его грибы. За ночь они окончательно раскисли, превратились в кашу.
— Я как увидел, что с ними сталось, так чуть было не разревелся, — сказал Сережа. — Помнишь, мама?
Слабая, вымученная улыбка мелькнула на губах матери.
— Помню, как же не помнить…
Потом Сережа сказал Васе:
— Теперь ты у нас в семье за старшего…
— А я что же? — возмутился отец. — Или я не мужик?
— Ты, папа, аксакал, — ответил Сережа, и отец улыбнулся: это было новое слово, и вычитал Сережа однажды его в какой-то книге, и сыновья стали с той поры в шутку называть отца «товарищ аксакал»…
Потом они вернулись домой, отец, мать и Вася, отец вышел на кухню, стал курить, одну папиросу за другой, и мать, обычно укорявшая его — зачем куришь? Всем нам воздух отравляешь! — на этот раз ничего ему не сказала.
Они долго не ложились спать в тот вечер, все вспоминали о Сереже, о том, какой он был маленький, как учился, с кем дружил, вспоминали разные смешные или, наоборот, невеселые истории, которые случались с Сережей, а утром отец и мать пошли в военкомат узнать, где Сережа, уехал или все еще здесь, в Москве, и там им сказали, что вчера же вечером Сережа уехал…
Спустя примерно десять дней они получили письмо от Сережи, всего лишь несколько торопливо написанных слов:
«Я живой, не беспокойтесь обо мне, уже был боевой вылет, надеюсь и в дальнейшем не подкачать…»
Письмо было веселым, и они, все трое, перечитывали его, каждому хотелось еще раз вслух произнести то, что написал Сережа. Прояснев лицом, мать сказала:
— Я верю, все будет хорошо…
И отец согласился с нею:
— Конечно, все будет хорошо. Мы, Козыревы, — народ крепкий, нас так скоро не сломаешь, не согнешь…
И еще одно письмо пришло от Сережи месяца через полтора, что ли, Сережа писал, что все в порядке, что их полк перебазировали…
Они вновь и вновь перечитывали немногие строчки, потом мать спрятала второе письмо туда же, где хранилось первое, — в шкатулку, стоящую на комоде.
— Здесь буду складывать все Сережины письма, — сказала.
Незадолго до Нового года они получили письмо от заместителя командира Сережиного полка подполковника Лазутина. Подполковник писал, что Сергей Козырев — храбрый летчик, что у него на счету три сбитых фашистских самолета и командование благодарит родителей Сергея за то, что они сумели воспитать такого прекрасного, храброго и отважного сына…
Это письмо мать положила в ту же шкатулку, где хранились два Сережиных письма.
Но больше писем от Сережи они так и не дождались.
А ранней осенью получили извещение, что Сережа пропал без вести.
Мать долго болела тогда, отец и Вася
