– Нет… Господин подполковник… Я пришел к вам от имени офицеров…
– В чем дело, Анастас?
Сергей искренне недоумевал.
– Вы… вы не имеете права… так относиться ко мне… к нам…
– Да что случилось-то? Выпить хочешь? Ром есть, горилка, вино даже…
Кузьмин отрицательно покачал головою.
– Офицеры Пензенского полка сказывают… что тайное общество существует в корпусе нашем, цель которого – ниспровержение существующей власти. И вы, господин подполковник, глава оного… И друг ваш, подпоручик Бестужев, действует от имени вашего…
– О господи!..
Сергей сел на кровать.
– Так вот, господин подполковник, – продолжал Кузьмин, волнуясь. – Ежели правда сие… а кажется мне, что правда… и вы принимаете в общество офицеров других полков… то, значит, нам, товарищам своим… вы не доверяете… Следовательно…
Не дослушав Кузьмина, Сергей вышел из палатки. У входа стояли еще трое офицеров: Сухинов, Щепилло и Веня Соловьев. Сергею казалось, что всех троих он успел за годы службы хорошо узнать. Ни в ком из них Сергей не замечал ранее склонности к мятежу.
«Кто им сказал? – подумал он тоскливо. – И зачем сказал? Хватит мне Мишеля на совести».
– Господа, – Сергей обратился к офицерам, – поручик Кузьмин рассказал мне о причинах… недовольства вашего. Уверяю вас… недоверия с моей стороны никакого нет… Я не знаю, кто рассказал вам о тайном обществе. Но человек этот погорячился. Общества сего не существует. Оно было когда-то, но ныне распущено. Прошу вас, успокойтесь и отправляйтесь в роты свои.
– Вы…вы… – из-за спины Сергей вышел Кузьмин. – Вы не доверяете нам… Меж тем, нам доподлинно известно, что общество сие мятеж готовит…
Сергей вспыхнул.
– Да нет же, ошибаетесь вы. Анастас, прошу тебя, не надо, – он взял Кузьмина за руку.
– Пустите! – Кузьмин вырвал руку. – Нам доподлинно известно! Вы, верно, считаете нас недостойными… сей высокой чести. Но ежели так, то я лично докажу вам. Завтра же я взбунтую роту свою, за нею – весь полк и дивизию. Я сам пойду на Москву. Пусть арестуют меня, расстреляют, но вы увидите….
– Не надо завтра, прошу тебя… Да зачем вам, господа, общество сие, бунт, мятеж?
– Господин подполковник, Сергей Иванович! – Соловьев вышел вперед. – Поручик Кузьмин говорит вздор. Молчи! – обратился он к Кузьмину. – Никуда мы без вас не пойдем. Но… поймите нас… Жизнь, подобная нашей, недостойна офицера. Более того, она человека недостойна… Мы хотим только быть в числе избранных… призванных жизнью своею служить Отечеству. Мы хотим иной жизни, хотя… – тут он помолчал немного. – И сами мы не знаем, какая она… другая жизнь-то.
– Но мы уверены, – эхом ему отозвался Щепилло. – Уверены, что вы нам расскажете об этом. Если, конечно, мы заслужим доверие ваше…
Сергей молчал, вглядываясь в лица офицеров. Он оказался недальновидным и непрозорливым командиром, не понявшим вовремя чаяния своих подчиненных. Они не хотели мириться с грязью и пошлостью, в которой жили все эти годы. Сергей понял вдруг, что Мишель был счастливым человеком: у него была надежда на будущее. Бесчестно отбирать надежду у других, потому только, что сам в нее не веришь… Ему самом вдруг захотелось поверить в то, что победа возможна. А потом наступит Царство свободы, и Господь благословит новое правление. «Они правы, и Миша прав, – решил он. – Нужно попробовать».
– Господа, – сказал он тихо. – Общество точно существует… И я главный в оном. Я не знал, что вы… желаете того же, что и я. Но в деле сем нужна осторожность. Прошу простить меня и верить, что я всегда полагался и полагаюсь на верность вашу, преданность и скромность.
– Осторожность… – сказал Кузьмин ворчливо. – Мишке своему скажи об осторожности… Об тайном обществе кричит он так, что лагерь весь уже знает.
– Перестань! – снова одернул его Соловьев. – Простите его, Сергей Иванович… Мы почтем за счастье быть в обществе сем. Можете располагать нами. И… мы обещаем хранить вверенную нам тайну. До свидания, господин подполковник.
Вечером Мишель возвращался в палатку, полный впечатлений. Славяне, прежде недоверчиво относившиеся к нему и речам его, ныне согласились слушаться. Речи его вызвали у них прилив энтузиазма. Договорились, что завтра снова он снова встретится с ними – и приведет с собою Сережу. Мишель был уверен, что юные прапорщики – его ровесники, а некоторые и младше годами – не устоят против Сережиных эполет. Мишель устал, но успехами своими был доволен.
Перед самой палаткою он увидел Кузьмина. Мишель почуял неладное: Кузьмин не любил его. В Василькове, когда поручик приходил к своему батальонному, Сергей обычно отсылал его в другую комнату. В Василькове Мишель не роптал: служба есть служба. Ныне же встреча эта не предвещала ничего хорошего.
– Здравствуй, Мишка! – сказал Кузьмин грубо, хотя Мишель не помнил, чтобы они переходили на ты. – Поговорить с тобою хочу. Два слова всего.
– Слушаю, господин поручик.
– Да брось ты, право. Без чинов… Сергей Иванович ныне принял меня в общество ваше.
Лицо Мишеля вытянулось.
– Да ты не строй гримас… Думаешь, ты один такой чести удостоен? Не ты один, и я, и мои все… Ныне мы вместе.
– Я очень рад, – выдавил из себя Мишель. Он не мог понять, зачем Сергею были нужны эти офицеры, вечно пьяные и не имеющие ни малейшего понятия о благе Отечества. К тому же по службе они подчинялись Сергею, и ему стоило только приказать… – Чем могу быть вам полезен, поручик?
– Черт тебя бери… – Кузьмин рассердился. – Сказал же я, без чинов.
Он сорвал травинку, засунул ее в рот, стал нервно жевать. Мишель ждал.
– Так вот, сказать тебе хочу. Ты бы язык держал за зубами, что ли… О тайном обществе мне нынче адъютант Рота сказывал, интересовался, где б найти его. Раскроют нас, и ты виноват в сем будешь.
– По какому праву, господин поручик, вы так говорите со мною? Если подполковник принял вас, то сие не значит еще, что вы мне указывать будете.
– Да я не указываю, я прошу, – Кузьмин зло сплюнул травинку и хлопнул его по плечу. – Пока прошу… Повезло тебе, Мишка, в жизни-то, мне бы так…
– Повезло?
– Такой человек отмечает тебя, возится с тобой, прислушивается… В то время как ты… и мизинца не стоишь его. Ты уж прости меня. Будем друзьями…
Кузьмин протянул ему свою обветренную ладонь; он волновался, и не скрывал этого. Мишелю стало жаль поручика; он пожал протянутую руку. В сию же самую минуту хлынул дождь, спасая Мишеля от дальнейших объяснений с Кузьминым.
– Зачем ты принял их, Сережа? – быстро выговорил он, входя в палатку. – Кузьмин мне сейчас выговор сделать изволил, за болтливость мою… Он считает, что раз ты наградил его доверием своим, то и мне грубить можно. Это невозможно!
– Успокойся, Миша, – Сергей задумчиво поднялся с кровати. – Кузьмин не меньше нас с тобою свободы желает… Не его вина, что груб он и жесток. Он сможет быть полезным делу, вот увидишь. А тебе и впрямь не помешает осторожность.
На следующий день вечером Мишель повел Сергея к славянам. Шли они долго, на самый край лагеря. Мишель поймал недоумевающий взгляд Сергея.
– Это для конспирации… – сказал он шепотом. – Специально далеко палатку поставили… Подальше от чужих ушей. Зря Кузьмин в болтливости меня обвиняет.
Когда они пришли, славяне уже были в сборе. Увидев подполковника, все они вскочили и вытянулись. Сергей жестом пригласил их садиться и огляделся: полтора десятка молодых лиц, горящие глаза… Мишель уверенными шагами прошел на середину палатки.
– Здравствуйте, господа, – сказал он приглушенно. – Ныне, как и обещал я вам, привел с собою друга своего. Подполковник Муравьев…
Сергей поклонился.
– Ныне важное совещание, – продолжал Мишель. – Ныне жду от вас окончательного решения: согласны ли вы соединиться с обществом нашим? Согласны ли променять вашу цель, труднодостижимую, на нашу, весьма удобную для исполнения и полезную для страждущего Отечества? Прошу высказываться …
Среди офицеров поднялся ропот. Один из них, совсем мальчишка, с серьезным взглядом, подпоручик артиллерии, встал с места.
– Мы вчера слышали ваши речи, господин Бестужев. Не скрою, они показались нам интересными. Но сегодня, размыслив еще раз о предложении вашем, хотим спросить: где гарантии, что вы правду говорите? Давши слово, мы будем держать его… Но мы бы хотели, так сказать, удостовериться, что помыслы общества точно таковы, как вы о том на рассказываете.
– Правильно, Петя! – закричал прапорщик с лицом, покрытым юношескими прыщами. – Где гарантии?
– Тише, господа, – Мишель приложил палец к губам. – Нас могут услышать… Уже одно то, что я здесь, с вами, говорит о моем доверии к вам. Нас преследуют, нас в любую минуту могут арестовать, мы находимся в великой опасности… Впрочем, если вы не доверяете мне… Господин подполковник может подтвердить слова мои.
