– Ты прав, – Мишель опусти глаза. – Прости меня.
– То-то, – назидательно сказал Пестель. – Ты, друг мой, с собой научись сначала управляться, цену людям узнай, потом уже стремись в главнокомандующие. Ежели мое мнение знать желаешь – я против плана сего. Одно из двух: либо Трубецкой выжил из ума, вот что я не верю, либо… попросту надул он тебя, как мальчишку.
– Да я и сам теперь вижу…
– Хорошо, оставим это. Надеюсь, ты объяснишь Трубецкому, всю бессмысленность его плана… Я более не намерен встречаться с ним. Что еще у тебя ко мне?
– Я нашел… целое тайное общество и принял его к нам.
Мишель взахлеб, подробно рассказывал Полю о славянах, их странных целях, оставленных ныне, о том, как трудно проходили переговоры, но в итоге он, Мишель, сумел победить их недоверчивость.
– Они подозревали меня во лжи, в честолюбии… Мне трудно было переубедить их… Я ж не так опытен, как ты, Поль …
– Молодость твоя пройдет со временем, и опыта ты наберешься, – Пестель улыбнулся примирительно. – А что честолюбия касаемо… так качество сие почти всем свойственно. Но только немногим дано признаться себе в этом. И чем же закончились переговоры?
– Славяне готовы на все, что бы я ни приказал… Они на образе поклялись.
– Клятвы ни о чем не говорят, – рассмеялся Пестель. – Впрочем, благодарю тебя, ты принес делу нашему большую пользу. Офицеров сих надобно в обреченном отряде моем использовать. Он государя с семейством убьют. Ты добейся их согласия, ладно?… – и, предупреждая возражения, добавил: – Сам понимаю, что трудно… Но без того славяне твои нам без надобности. Обер-офицеры молодые, какой с них спрос? Главнокомандующих столько не надобно…
Через час, пообедав и выпивши чаю, Мишель сидел в кабинете Пестеля, за его столом. Сам Поль ходил по кабинету, думал. На столе лежала «Русская Правда», огромный фолиант листов в тысячу, и Пестель время от времени брал листы в руки, проглядывал. Они писали для новых друзей Мишеля конституцию.
– Пиши, Миша… Верховная власть разделяется на законодательную и исполнительную. Первая поручается народному вечу, вторая же державной думе. Написал?
Увидев в глазах Мишеля недоумение, Пестель сел рядом с ним на стул.
– Тебя, верно, смущает, что не то повторяем мы, что в сей «Русской Правде» написано? Там правление военное, здесь – парламент демократический? Так?
– Да…
– Но ведь, насколько я понимаю новых друзей твоих, демократы они, и не согласятся терпеть власть, неведомо кем поставленною… Меж тем, славяне нужны нам, для обреченного отряда. Потом, когда сделают они дело свое… можно будет и вовсе не обращать на них внимание. Теперь же надобно делать то, чего они ждут.
Мишель молча глядел на бумагу, он вдруг подумал, что, верно, Сережа прав был, не согласившись с его образом действий.
– Но… Если хочешь… Давай правду напишем в конспекте сем. Если хочешь – оставлю тебя с бумагами моими, делай выдержки какие угодно. Хочешь?
Мишель искоса взглянул на стопку бумаг на столе.
– Ты прав, Поль. Нельзя правды говорить, и так не доверяют мне… Продолжай.
– Хорошо.
Поль встал, продолжая диктовку:
– Сверх того нужна еще власть блюстительная, дабы те две не выходили из своих пределов. Власть блюстительная поручается верховному собору. Законы обнародоваются и на суждение всей России предлагаются… Написал?
Когда работа была окончена, Мишель стал прощаться. Они стояли на крыльце, бричка ждала у крыльца.
Подавая Мишелю руку, Поль спросил:
– Сержу мой образ действий не по нраву?
Мишель покраснел.
– Я так и думал… Я говорил ему, и тебе повторю: он слишком чист. Мы с тобою в грязи оба, а он – чист.
Поль махнул Мишелю рукою на прощание и ушел в дом.
Ровно через неделю, как и было обещано, Мишель появился в лагере с конституцией. Приехав в полк, он увидел Сергея, выходящего из палатки Тизенгаузена.
– Я ждал, тебя, Миша, – сказал друг его. – Я погорячился. Пойдем домой, прошу тебя…
Мишель, не заходя к Тизенгаузену, отправился к Сергею.
В тот же вечер он просил звать к себе славян, но не вечно во всем сомневающегося подпоручика Петра Борисова, а тех, кто ему нужен был для выполнения поручения Поля. Таких, как мыслил Мишель, было двое. Один из них, майор Спиридов, был Мишелю дальним родственником, они давно и хорошо были знакомы. Спиридов был старше летами и чином; Мишель знал его за человека глупого, но упрямого. По чину своему он имел на товарищей своих большое влияние – и именно оттого Мишель позвал его. Он надеялся, что в присутствии Сергея майор не решится показывать нрав свой.
Второй же был артиллерийский подпоручик Иван. Фамилии Ивана Мишель не знал, но помнил, что на совещаниях общих Иван смотрел на него с преданностью. На Ивана же друзья глядели с уважением.
Когда позванные пришли, Мишель внимательно оглядел их. Спиридов, одетый с иголочки, с особым армейским шиком, был тщательно выбрит и глядел заносчиво. Иван был в потрепаном сюртуке, с давно нечесаной кудрявой головою, но глаза его горели отвагою. Интуиция говорила Мишелю, что он не ошибся в выборе.
Первым делом Мишель отдал им конституцию.
– Вот, господа, возьмите и покажите своим. Пусть спишут для себя, если хотят. Теперь вы верите мне?
– Верим, – ответил Иван за обоих.
При сих словах Спиридов поглядел на Мишеля искоса, но он отвернулся, сделав вид, будто не заметил сего. Обратясь к Ивану, велел ему написать список славян – себе, для сведения. Когда же список был готов, обратился к обоим:
– Теперь, господа, нам с вами предстоит важная миссия. Вы, верно, поняли, что покуда жив тиран, свободы нам не дождаться. Посему общество наше решило убить тирана… – При сих словах Иван довольно улыбнулся, Спиридов же поморщился. – Надобно отметить в списке сем самых достойных, тех, на кого я могу рассчитывать в деле сем…
– Кому надобно? – спросил вдруг Спиридов. – Тебе что ли?… Вот слушал я тебя давеча, подпоручик, и думал: а сам-то ты кто будешь, чтобы мне, майору, приказы отдавать? Я давно тебя знаю, с юности ты странным был. Может, и сие – следствие странности твоей? Может, ты правительству служишь? Согласись, что господин Борисов, хоть и подпоручик, имеет право знать, кого ты представляешь…
Спиридов пристально поглядел на Мишеля; Иван замер.
– Перестаньте, майор, – сказал вдруг Сергей, до того молчавший. – Господин Бестужев не сказал вам, может быть, из скромности, что я, лично я представляю здесь главное правление общества. Мне нечем вам доказать сие, но думаю, что меня вы знаете или слышали обо мне…
Мишель понял, что Сергей нашел аргумент беспроигрышный: его, ротного командира в Семеновском полку, знала вся армия. Из Петербурге за ним пришла слава человека бесстрашного, благородного и невинно пострадавшего. Впрочем, такова была репутация и других бывших семеновских ротных.
– Я знаю вас, подполковник! – воскликнул Спиридов.
– А раз знаете, то и прошу вас верить другу моему. Даю вам честное слово, что у него и в мыслях не было обманывать вас и ваших друзей.
Спиридов, насупившись, взял из рук Мишеля список и склонился над ним. Отметив крестиком пять фамилий, включая свою, он протянул листок Ивану. Иван отметил еще три, себя включив тоже.
– Спасибо, господа… – Мишель поглядел на список. – А зачем здесь господин Борисов, коли он не доверяет мне?
– Петр – надежный человек, – сказал Иван глухо. – Нельзя отстранять его от сего благородного и мужественного дела.
– Раз так, – возразил Мишель, надменно поглядев на Спиридова, – прошу вас, господин майор, уведомить Борисова о сем выборе и просить пожаловать завтра поутру сюда. Дабы он сам имел случай подтвердить желание, в деле сем участвовать… Я не задерживаю вас более, господа.
Когда они вышли, Сергей с ногами забрался на кровать и обхватил голову руками – с некоторых пор это был его любимый жест. Мишель сел рядом, погладил его по голове, как маленького.
– Спасибо, что ты поддержал меня ныне. Спиридов мог уничтожить все усилия мои. Теперь же, насколько я его знаю, он уговорит Борисова и других. Список их теперь в моих руках – и ежели кто из них отказаться вздумает… Я список Полю отвезу, пусть делает с ним что пожелает. Впрочем, Сережа, ты опять сердишься на меня?..
– Нет, что ты…
– Я понимаю тебя … Ты прав: врать грешно и безбожно. Но ведь и то, что затеяли мы – безбожно. И нельзя нам иначе. Ты слишком чист для дела нашего… может быть, тебе отойти, пока есть еще время? Клянусь, я никогда не попрекну тебя.
– Нет! – Сергей схватил его за руку. – Я не уйду. Покуда ты… Я тебя принял, я затянул тебя в болото… Я не могу без тебя, Миша… Прошу тебя только… список сожги.
Мишель послушно смял листок, бумага скрипнула жалобно, пока безжалостные пальцы скатывали ее в комок. Распрямил ладонь, взял со стола свечку поднес к бумаге.
