— Тебе нужен костыль! — заявила Ханна, появившаяся неизвестно откуда как раз в тот момент, когда Лейн пыталась убедить себя в обратном.
Чай накрыли в оранжерее, из которой был виден сад и лес вдалеке. Ханна носилась как метеор, таская Фергюсу свои рисунки и книги, которые прочитала. Под ее веселый смех он сурово комментировал их. Лейн решила, что Ханна очень похожа на отца. Ей вспомнилась фотография Дарси у изголовья его постели в Греции, и глаза наполнились слезами. Иметь такого ребенка, как Ханна, и никогда не знать ее — от этого становилось невыносимо. Она отхлебнула чаю, чтобы справиться с подступившими слезами, потом заинтересовалась садом, спросив у Верити, неужели та сама все это сделала.
— Нет, я хотела развести маленький садик, но Фергюс мастак сорить деньгами, нанял специального человека. Твержу ему, что моложе я не становлюсь. Да он ничего не слушает. Вы ничего не имеете против собак, Лейн?
— Нет, а почему вы спрашиваете?
— По-моему, хватит Фергюсу испытывать их терпение и мучить. Они знают, что он приехал. Вы уже их слышали.
— Конечно, пора.
Ханна подслушала их разговор и тут же подпрыгнула.
— Я пойду! — и вылетела из оранжереи.
— Какой они породы? — спросила Лейн.
— Гамлет — ирландский сеттер. Лир… точно не знаем, похож на метиса эрдельтерьера и скотти.
Лейн улыбнулась.
— Гамлет и Лир?
— Так их Фергюс в шутку назвал. Я всегда говорила, что он не станет настоящим актером, пока не сыграет Гамлета или Лира. Однажды он явился с собаками и сказал: единственное, на что он способен, — это играть с ними.
Лейн посмотрела на Фергюса. Он лежал на коротком диванчике, свесив длинные ноги через подлокотник и подложив под голову подушку, читал какой-то детский журнал.
— Понятное дело, — сказала Лейн, — он ведь не любит Шекспира.
— И это только потому, что его ноги плохо смотрятся в трико.
Фергюс делал вид, что не слушает их. Выручили его собаки. Истерически визжа и лая, в оранжерею ворвались Гамлет и Лир, стали запрыгивать на него. Следом вбежала Ханна и бросилась в эту кучу малу. Лейн уже сомневалась, что он выйдет живым и невредимым из этого кошмара, в то время как Верити, не обращая на шум и возню никакого внимания, занялась щиколоткой Лейн.
— Давайте поставим травяной компресс. Я умею.
— О, не беспокойтесь, сегодня уже получше, скоро совсем пройдет.
Верити поднялась.
— Никакого беспокойства, — заверила она Лейн и вышла, бросив на ходу Фергюсу: — Отгони собаку от гибискуса!
— Хорошо, мама.
Фергюс стряхнул с себя Гамлета и Ханну, проворчав:
— Нет нам, грешным, покоя…
Он оттащил Лира, который жевал листья гибискуса, и тот принялся обнюхивать ногу Лейн.
Ханна сообщила:
— Лир все время что-нибудь нюхает.
Лейн улыбнулась Фергюсу.
— Новая трактовка образа.
Верити вернулась с компрессом и посоветовала Фергюсу взять собак и Ханну на прогулку.
— Если вы будете говорить обо мне, я все равно узнаю, потому что у Ханны уши краснеют.
— Отправляйтесь! — приказала Верити.
Лейн помахала им на прощание, пока Верити помогала ей поднять больную ногу на стол и опускала марлю в миску с водой зеленого цвета. Ханна потянула отца за руку, он оглянулся и сказал:
— Две ведьмы. Я окружен!
Верити покачала головой, как только они ушли.
— Неудивительно, что ты не хочешь выходить за него.
Лейн не нашлась, что ответить, и только смотрела, как бывшая миссис Ханн ставит ей холодный компресс. Но Верити и не ждала ее ответа.
— Не знаю, что мне взбрело выйти второй раз замуж. Не скажу, что отец Фергюса был плохим мужем, но ведь скольким ради них жертвуешь. Может, лучше оставаться незамужней?..
— Но тогда у вас не было бы ваших детей.
— Пожалуй, верно. Дети хорошие… Вот и скучаешь, когда их нет. Все разъехались, так и положено. А с чем остаешься? С мыслями, что не нашла себе применения.
— Кто знает? Может, работе жертвуешь не меньше, чем мужчине.
— Дорогая, ты, наверное, права, — согласилась Верити, заканчивая колдовать с компрессом. — Ну вот. Держи ногу повыше, пусть впитается.
— Спасибо. А что вы использовали для компресса?
— Окопник, — сказала Верити, — а можно лаванду. — Она хлопнула Лейн по ноге. — По крайней мере, меня радует его желание постоянства в жизни. Я уже стала терять надежду. В самом деле, брак больше нужен мужчинам, чем женщинам.
Лейн коснулась ее руки.
— Только не думайте, что я не люблю его. Меня пугает ответственность.
— Что именно, Ханна или остальное?
— Остальное.
— Ну что я могу сказать по этому поводу? В таком деле, как кино, кумиры не вечны. Он не становится моложе. Ну еще лет пять… а то и меньше, и он станет прошлогодним снегом.
Разделалась она с ним круто, но Лейн импонировал ее реалистический взгляд на вещи. Верити помолчала и добавила:
— Чем скорее появятся новые кумиры, тем лучше для Фергюса. Тогда он мог бы заняться чем-нибудь более серьезным.
Лейн сочла своим долгом высказаться.
— Думаю, что смог бы.
После споров, кому где спать, Лейн удалилась в спальню Фергюса, проведя до этого час с Ханной, которая показывала ей игрушки, кассеты и обои в своей комнате. Пришлось вмешаться Фергюсу, который предложил Ханне почитать.
Почувствовав, насколько она устала, Лейн блаженно вытянулась на постели Фергюса. Верити постелила им розовое белье. На подоконнике стояла ваза с цветами, источавшими сладкий аромат. Приятный ночной ветерок залетал в открытое окно и шевелил занавески. И когда Фергюс забрался в постель и придвинулся, она почувствовала себя уютно, как дома.
— Тебе хорошо? — нежно спросил он.
— Да. А тебе?
— Хорошо, как никогда.
Лейн прижалась к нему.
— Я люблю тебя.
Пожалуй, в доме его матери, считала Лейн, им было бы приличней предаться сну, но Фергюс нежно накрыл ее своим телом и начал целовать медленно и последовательно. Начав с лица и шеи, он обозначил полукружья груди и ниже, ниже… Он готовил ее с таким тщанием и так долго, что не было желания двигаться, и это совпадало с его желанием. Но наступил момент, и они слились в объятии на волне безумной страсти, которая, схлынув, оставила их без сил пребывать в сладостном дурмане, перешедшем в глубокий сон.
Когда рано утром Ханна вбежала к ним с явным намерением присоединиться, они проснулись голые и смущенные. Фергюс отослал ее под благовидным предлогом, и, как только девочка вышла, они вылетели из постели и судорожно искали, чем бы прикрыться. Вернувшаяся Ханна увидела, что они заходятся от смеха в постели, и потребовала, чтобы ей рассказали, над чем смеются. Фергюс пообещал, что расскажет Лейн. Тогда Лейн ударила его подушкой. Фергюс ответил тем же. Охваченная настроением всеобщего буйства, Ханна прыгнула к ним, чтобы принять активное участие.
