идеологии коммагенских властителей, так как это династическая эмблема персидских царей[1082]. В Коммагене она в полной мере подчеркивает стремление Антиоха связать его царский дом с царями великой Персидской державы. Аналогичными установками руководствовался царь Понтийского царства Митридат VI Эвпатор, который также возводил свое происхождение к Ахеменидам[1083]. Поэтому восьмилучевая звезда встречается на монетах Боспора, чеканившихся в правление Митридата[1084]. Из некрополя Пантикапея времени Митридата Евпатора происходит золотой перстень с гранатом, на котором представлены полумесяц и солнце в виде восьмилучевой звезды[1085]. Перстень-печать с аналогичной эмблемой был найден при раскопках акрополя в 1945–1953 гг.[1086] В ГИМе хранятся перстни-печати с полумесяцами и шести– и восьмилучевыми звездами, происходящие с Боспора и относящиеся к эпохе Митридата VI и его ближайших преемников[1087].
Как же интерпретировать сцену из хайдаранской гробницы? Несмотря на то, что сохранность фигур оставляет желать лучшего, сцена поддается достаточно точному осмыслению. Вероятно, она отображает приобщение умершей особы женского пола, которая, несомненно, была членом царского дома коммагенских Оронтидов, к рангу бессмертных богов через рукопожатие с царем-богом Антиохом I[1088] или, как полагает М. Блемер, с кем-то из его преемников (может быть, Антиохом III)[1089]. Эмблема олицетворяет солнце и луну, другими словами подразумевает царских богов Аполлона-Митру-Гелиоса-Гермеса, богиню Тюхе Коммагенскую и, возможно, ее прообраз Артемиду Диктинну, покровительствовавших бессмертию и счастью владык. В этом проявляется типичная для эллинистического мира практика обожествления членов семьи царя (или самого царя) после смерти[1090].
Следует добавить, что на двух погребальных стелах из месопотамского Ашшура парфянского времени (конец I в. до н. э. – начало I в. н. э.), кроме фигур покойных, в правом верхнем углу мы видим полумесяц и звезду[1091], вероятно, указывающих на апофеоз каждого из усопших и их приобщение к небесным сферам – к престолам Шамаша, бога солнца, и Сина, бога луны, наделявших погребенных бессмертием. Астральные символы – полумесяц и солнечная розетка изображены на терракотовой плакетке с фигурой знатного парфянина, происходящей из слоев II–III вв. н. э. сирийского Дура-Эвропос[1092].
Весьма вероятно, что на ахеменидскую династическую символику, которая, в свою очередь, вероятно, повлияла на царскую эмблемантику Понта и Коммагены, повлияли импульсы из Месопотамии. На цилиндрических печатях начиная с шумерского и аккадского времени (вторая половина III тыс. до н. э.) имеются многочисленные астральные символы, в том числе и того иконографического типа, когда полумесяц вписан в солнечный круг[1093].
Как же был организован культ предков Антиоха I? Ответ на этот вопрос дают надписи из Арсамеи-на-Нимфее, Арсамеи-на-Евфрате и большая нимруд-дагская надпись. В надписи из Нимруд-Дага читаем: προσόδους τε λαµβάνων ἀπὸ κωµών, ὧν ἐγὼ καθωσίωσα φύσεως ἡρωϊκῆς χάρισιν ἱεραῖς… —«…и получив от деревень доходы, которые я посвятил для героической природы в соответствии со священными благодеяниями…» (OGIS. I. 383. стк. 140–141). Примерно то же читаем в надписи из Арсамеи-на-Евфрате: προσόδους τε λαµβάνων ἀπὸ χώρας, ὧν ἐγὼ καθωσίωσα φύσεως ἡρωϊκῆς χάρισιν ἱεραῖς (III столб. стк. 25–26)[1094] и Нимфее: προσόδους τε λαµβάνων ἀπὸ χώρας, ὧν ἐγὼ καθωσίωσα φύσεως ἡρωϊκῆς χάρισιν ἱεραῖς (стк. 119–121)[1095]. Во всех трех надписях употребляется формула: ἐν ἱερῶι τόπωι συνόδου κοινῆς µεταλαµβάνωσιν (OGIS.383. стк. 160–161 (Нимруд-Даг); III столб. стк. 41–42 (Арсамея-на-Евфрате)[1096]; стк.140–141 (Арсамея-на-Нимфее)[1097] – «в священном месте общего собрания, чтобы брали (на совершение жертвоприношений. – Прим. авт.)». Очевидно, царь переподчинил часть государственной царской земли с сидевшими там общинниками «священному городу» для почитания предков, создав, своего рода, «священные участки»[1098]. Под «общим собранием», видимо, следует подразумевать тех же крестьян-общинников или ἱεροὶ (жрецы?) (см. вышеприведенную надпись из Арсамеи-на-Евфрате), объединявшиеся в союзы – фиасы (?). Теперь крестьяне должны были отдавать подати не царю, а жреческому коллективу того или иного «священного города». Συνόδου κοινῆς может также означать собрание членов союзов типа койнон или фиасов под руководством советов синодов. Члены этих союзов объединялись вокруг святилища или храма божества, быть может, культового места, предназначенного для совершения жертвоприношений и отправления ритуалов в честь героизированных или обожествленных царей и их предков.
Такие же «священные участки» существовали и в парфянской Старой Нисе. В ходе раскопок там было обнаружено множество остраконов – хозяйственных документов, представляющих собой отчеты о поступлении податей натурой с различных категорий царских земель. В них упоминаются земли Фриапатия, Артабана, Митридата, Готарза, т. е. различных парфянских царей, ко времени составления остраконов уже умерших. Вероятно, это участки земли, доходы с которых поступали на отправление династического культа уже умерших правителей (большинство документов датируется временем Орода I и его преемников, т. е. серединой – второй половиной I в. до н. э.)[1099].
По сообщению Аппиана, селевкидский царь Антиох I Сотер «похоронил их (останки своего отца Селевка I Никатора. – Прим. авт.) в Селевкии у моря и воздвиг в его честь храм и священный участок, и этот участок назвал Никаторием» (App. XI. 63). При первых Селевкидах централизованного династического культа еще не существовало, поэтому почести Селевку, оказанные его сыном, оставались единичным явлением. Ситуация изменилась в правление Антиоха III (223–187 гг. до н. э.), при котором появился общегосударственный культ самого правителя и его жены Лаодики[1100]. При его преемниках династический культ достиг своего расцвета. В официальной титулатуре царей появились и закрепились культовые эпитеты: «Эпифан», «Каллиник», «Филометор», «Филопатор», «Теос» и др.[1101]
Итак, династический культ Антиоха I Коммагенского, культ его отца Митридата I Каллиника и культ царских предков использовались властителем, чтобы увеличить престиж и значимость династии коммагенских Оронтидов, придать их власти божественный характер, а в случае с Митридатом I Каллиником – героический. Возводя происхождение к Ахеменидам и Оронтидам, с одной стороны, и к Аргеадам и Селевкидам, с другой, Антиох позиционировал себя наследником великих царских династий греческого и иранского миров, что было связано с его стремлением поднять Коммагену на новый политический уровень и поставить выше соседних царств. В этом он не был одинок: Митридат VI Эвпатор, царь Понта, также прокламировал свое происхождение от Ахеменидов, Аргеадов и Селевкидов. Более чем вероятно, что Антиох I в культе царских предков (по крайней мере, персидских) следовал иранским традициям и воспринимал их как фраваши, т. е. как духов-помощников во всех своих начинаниях. Может быть, часть из них была возведена в ранг бессмертных богов, как произошло, например, с Дарием I Великим. Греко-македонские предки царя, скорее всего, были героизированы, хотя жертвы и тем и другим должны были приноситься по единому обряду. Династический культ коммагенских царей, особенно при Антиохе I, выступал в качестве важного подспорья их божественного (и героического) статуса, а стелы с царскими предками служили своего рода монументальной
