который, стоя на капитанском мостике, изучал остров, и тихо пробормотал:
– Хорошо. Теперь пути назад нет. Либо он, либо мы!
Было трудно сказать, сколько времени прошло, пока нос «Гнева Божьего» не остановился чуть более чем в полумиле прямо перед входом в бухту.
Кому-то это показалось вечностью.
Другим – всего несколькими минутами.
Впечатляющий линейный корабль убрал большую часть парусов, оставив только фок, который позволял ему медленно двигаться. В это же время он поднял артиллерийские порты, и три ряда пушек показали свои жерла, готовые извергнуть железо и огонь при первом же сигнале.
Стоя у руля, Ангел-Истребитель в последний раз посмотрел на изящный шебек, стоящий на якоре в бухте. Хотя он и был обращён правым бортом, где чётко виднелись люки пушек, казалось, что линейный корабль решил, что ему нечего опасаться, подойдя к неподвижному судну прямо.
Затем он изучил с помощью подзорной трубы широкие песчаные языки, которые простирались по сторонам канала, и не дал приказа двигаться вперёд, пока не убедился, что между дюнами и отдельными пальмами не видно пушек.
Наконец, он заметил человека, который встал на самой высокой точке острова и размахивал красным платком.
Это был условный сигнал, подтверждающий, что испанский ренегат-пилот спрятал карты и маршруты в надёжном месте.
Он поднял лицо с немым вопросом к наблюдателям на мачтах, и те жестом показали, что с высоты тоже не видно никакой угрозы.
Лёгким движением он велел ещё больше подтянуть паруса, и корабль возобновил своё медленное движение.
Вскоре Жакаре произвёл робкий предупредительный выстрел, ядро от которого упало в ста метрах перед носом "Гнева Божьего". Однако тот не счёл нужным отвечать, отчасти потому, что угроза показалась ему неубедительной, отчасти из-за того, что в данный момент лишь его небольшое орудие, установленное на бушприте, было направлено на вражеский корабль.
Момбартс молча приказал спустить чёрный флаг, ясно показывая, что приближается с мирными намерениями. Его настоящей целью не было начинать неравный и бессмысленный артиллерийский бой, а лишь встать параллельно с хивой, продемонстрировать своё огневое могущество и потребовать передачи карт и навигационных маршрутов в обмен на то, чтобы оставить врага на плаву.
Для Момбартса не было причин топить корабль своего шотландского коллеги, так как единственное, что его действительно интересовало, – это убивать испанцев. Даже в своём почтенном возрасте он продолжал верить, что именно для этого Создатель послал его в мир.
Спустить свой страшный флаг и не отвечать на огонь врага, по его мнению, было достаточным проявлением доброй воли. Он сосредоточился на входе в канал, больше обращая внимание на крики людей, замерявших глубину, чем на возможную атаку со стороны Жакаре.
– Двенадцать саженей, песок!
– Двенадцать саженей, песок!
– Одиннадцать саженей, песок!
– Одиннадцать саженей, песок!
Это было действительно важно: пока его пушки заряжены, а команда начеку, единственное, о чём нужно беспокоиться, – это наличие достаточной глубины под килем.
На берегу Себастьян и его помощник наблюдали медленное приближение того, что теперь казалось им чудовищной машиной для убийства, на реи которой висело более двухсот дикарей, готовых к яростному абордажу. Глядя на хрупкую фигуру беззащитного Жакаре, они обменялись тревожным взглядом.
– Если он сможет развернуть свои батареи, он взорвёт его одним залпом.
"Гнев Божий" вошёл в канал и вскоре начал медленный поворот вправо. Его нос пересёк точку, где ранее находился плот, использовавшийся для стрельб.
– Метр, два метра, три метра.
Себастьян Эредиа поднял тяжёлый пистолет и выстрелил в воздух.
С Жакаре тут же раздались три пушечных выстрела, и, как если бы это была заранее условленная сигнализация (а это действительно было так), двадцать две пушки, спрятанные под песчаной косой с подветренной стороны "Гнева Божьего", выстрелили одновременно, целясь в круг диаметром не более двух метров на левом борту, прямо по ватерлинии.
Огромный корабль содрогнулся от носа до кормы и сразу замедлил движение.
Построенный из лучших и самых прочных индийских пород древесины, корабль Момбартса был рассчитан на то, чтобы его корпус выдерживал удары вражеских батарей. Однако он не был создан для того, чтобы внезапно получить двадцать два ядра весом в тридцать шесть фунтов каждое, выпущенных с расстояния чуть более ста метров, и в одну точку.
Доски корпуса разлетелись в щепки, мощные шпангоуты треснули, вторая палуба обрушилась, унося за собой тяжёлые пушки, а через огромную пробоину начала тут же поступать вода, наклоняя судно в самое опасное положение для парусного корабля – носом вниз и под ветер.
Десятки людей сорвались с мачт и реёв, разбиваясь о палубу. Те, кто не упал, цеплялись за всё, что попадалось под руку, чтобы избежать той же участи.
Корабль резко тряхнуло, и моряки, находившиеся на правом борту, скатились на левый, а когда несколько пушек дали залп, одни снаряды ушли в небо, другие – в воду.
Ангел-Истребитель, всё ещё неверя в происходящее, поднялся, держась за теперь уже бесполезное рулевое колесо, чтобы увидеть, как из глубоких траншей, выкопанных в песке, вышла толпа из тридцати человек. Они убрали плотную ткань, скрывавшую пушки, и начали их перезаряжать с такой скоростью, что капитан едва успел предупредить свою команду о новом залпе, как тот раздался среди облаков дыма.
Этот залп оказался ещё более разрушительным: он пришёлся по уже обречённому кораблю, расколов его мачту у основания так, что она упала вбок, разметав в воздухе обломки палубы вместе с теми, кто находился на ней.
Это была бойня.
На борту "Гнева Божьего" все боги проявили свою ярость. Большинство моряков сражались за жизнь, цепляясь за что попало, другие бросались в море, надеясь добраться вплавь до берега.
Третий залп был картечью.
Сотни мелких пуль, выпущенных из орудий, обрушились смертельным дождём на тех, кто оставался на палубе. Вопли умирающих, проклятия и мольбы о пощаде звучали повсюду. Экипаж самого грозного корабля Карибского моря бросил оружие и поднял руки, умоляя о милосердии.
"Гнев Божий", кренясь, начал медленно погружаться.
Себастьян Эредиа, наблюдая за гигантом с длинными седыми волосами, заметил, как тот с усилием пробирается к двери своей каюты, входит внутрь и закрывает её за собой, словно решив утонуть вместе с кораблём, но не попасть в руки врага.
Больше его никто никогда не видел живым.
На берегу дикари, достигшие суши, тут же попадали в цепи. Тех, кто сопротивлялся, убивали выстрелом в голову.
Спустя час после битвы осталось лишь около тридцати пленных, некоторые из которых умирали, ожидая конца. "Гнев Божий", лежавший на песчаном дне, обнажил часть своих мачт и кормовой палубы над водой – остатки некогда величественного судна.
