после того утра вел себя с ней сдержанно. Кристина перестала что-либо понимать. Никто из них не упоминал той ночи. Начало казаться, что она все придумала. Кристина была подавлена и не находила сил разбираться в их отношениях. Она не хотела ничего усложнять, боялась сделать ошибку и стыдилась своих чувств. Она знала одно: у нее есть Артем, который нуждался в ней как никогда.
Она чувствовала, что Артем по-прежнему любит ее, но что-то сломалось в нем после ранения и между ними появился барьер. Она надеялась, что, когда он снова начнет слышать, пусть и с помощью слухового аппарата, они смогут сесть в гостиной, поговорить обо всем и им обоим станет легче. Она так сильно верила в это, что назначила этот неопределенный день точкой отсчета возвращения к нормальной жизни. А до тех пор она позволяла себе сходить с ума, горевать и плакать.
У Артема они пробыли недолго. Он снова был не в настроении, и Кристина не смогла притвориться веселой. Она надеялась, что Чеко сможет оживить его, как он это делал с ней, и поэтому не возражала, когда он попросил оставить их вдвоем. День только начинался, и работа сама себя не сделает.
Она старалась не сидеть без дела, потому что в такие моменты голова наполнялась мыслями. Ей больше нравилось думать о Подземелье, планировать, еще раз планировать и контролировать выполнение планов. Постройка дома была в самом разгаре, фундамент уже заложили, и строители торопливо делали свое дело, чтобы успеть закончить к зиме. Кристина каждый день выходила смотреть, как продвигается строительство, задавала вопросы и откровенно мешалась у них под ногами, пока они не запретили ей ради ее же безопасности подходить близко к строящемуся объекту. Кристина нехотя подчинилась, но все же следила со стороны за работой и не могла удержаться от того, чтобы время от времени давать им советы.
Она отчаянно искала себе занятие. Когда кто-нибудь из Подземелья выезжал по любому делу, она просилась с ними. В ежедневных собраниях, которые ввиду болезни Короля, вел Чеко, она участвовала очень активно, предлагала новые идеи и постоянно выступала с какими-то докладами: то о детях, то о строительстве дома, то об экономии средств. Какой-то негласной договоренностью она сделалась ответственной за бюджет. У Кристины ушло несколько недель на то, чтобы посчитать доход после дела Шейха и сопоставить ему все расходы Подземелья. Ей нравилось посвящать этому вечер за вечером, наполнять голову цифрами, вычислять и сравнивать: за этим делом время шло быстро. Чеко обычно садился рядом в гостиной и что-то читал, то и дело поднимая взгляд на нее. Кристина работала допоздна, но он не уходил. Каждый раз ей хотелось попросить его войти с ней в спальню, не оставлять ее одну с караулившими ее монстрами, а лучше забрать к себе в пустую комнату, на узкую кровать, лечь рядом и тесно прижаться, чтобы между ними не протиснулись щупальца страха. Бешенного страха, который съедал ее изнутри. Она не могла произнести этого. Молча откладывала ноутбук, вставала и шла в спальню, а Чеко провожал ее взглядом и ничего не говорил.
Иногда Кристина вспоминала об отце и удивленно отмечала, что уже не ждет его звонков и сама не делает попыток связаться с ним. Стоило ей подумать о нем, как в голове возникала ее квартира, и она моментально пыталась переключиться на что-то другое. Она поняла, что никогда не сможет вернуться туда, никогда больше не увидит бабу Валю и даже отца, наверное, тоже никогда не увидит. Сердце реагировало до странного равнодушно, и она просто отмахивалась от подобных мыслей и продолжала заниматься делом.
В тот вечер она нарочно измотала себя больше обычного, решив помочь Шанти с малышкой после работы. Пока Шанти делала свои дела, Кристина вышла погулять с Айшей. Прижав ее к себе и спрятав под свитером от осеннего ветра, она наматывала круги по лесу. Спустя минут сорок руки у нее отваливались, хотя раньше казалось, что Айша ничего не весит. Это, в совокупности с несколькими неделями плохого сна, сделали свое дело, и Кристине впервые за долгое время захотелось лечь еще до заката.
Она уже предвкушала мягкость постели и полную темноту спальни, когда, войдя в гостиную, встретилась глазами с сидевшим на диване Артемом. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Кристина сначала застыла, а потом неуверенно подошла к нему.
— Ты…
— Пора мне уже вернуться к нормальной жизни. Ты не рада?
— Нет, я рада…
Кристина спохватилась и обняла его. Руки Артема накрыли ее, она оказалась прижата к его широкой груди и постепенно снова почувствовала себя спокойно и уверенно. Она еще не совсем понимала, что именно ощутила, когда увидела его. Она как будто испугалась: вот наступил тот момент, они обо всем поговорят и снова начнут «жить». Она не готова. Ей хотелось отложить этот разговор, но тепло его рук, стук его сердца, знакомый запах и тот самый взгляд, от которого с самой их первой встречи она чувствовала доверие к нему — все это укутало ее и она действительно, без всяких разговоров, вернулась к жизни.
Они в основном молчали. Артем сказал, что хочет принять ванну, и Кристина уже предвкушала приятную легкую боль от горячей воды, обволакивающей тело и снимающей слой за слоем накопленную усталость и тревогу. Вдвоем было тесно, но ей больше ничего не хотелось, кроме этой внезапной близости. Она лежала на нем, поджав под себя ноги, и там, куда не доходила вода, ее грели его руки. Кристина потеряла счет времени, то проваливаясь в сон, то лениво открывая глаза и нехотя думая о том, что нужно выйти, высушиться, переодеться. Она не заметила в какой момент переместилась из ванной в кровать. Все еще обнаженная, но уже сухая она лежала под одеялом, а под руками все так же ощущала теплую кожу и пульсирующие вены Артема. Перед тем как снова провалиться в сон, она внезапно вспомнила лицо матери, ее запах и объятия. Кристина знала: это точно была она. Наверное, маме удалось подержать ее на руках перед смертью. Кристина словно вернулась назад во времени, в то далекое-далекое детство, когда ей было так невыразимо хорошо. «А ведь мама…» — подумала она, но эта мысль затерялась в подкравшемся сне, и Кристина не стала сопротивляться.
* * *
Чеко сидел в темноте в кабинете Короля и смотрел сквозь зеркало, как Артем вынес спящую Кристину из ванной и уложил в постель. Это раздирало его изнутри. Разум говорил, что не нужно
