была за «тренировка».
— Вы сказали: «Тай, ты ведь помнишь, о чем мы договаривались?» О чем вы договаривались? Я бы не спрашивала, но это напрямую касается меня. Я хочу знать… Я имею право знать!
Ярс покосился на прикрытую дверь, и я взмолилась Всеблагому, чтобы Лед задержался подольше, выполаскивая тряпки.
— Любопытной девчонке оторвали ручонки! — выдал Ярс известную прибаутку, вздохнул. — Хорошо. Только между нами. Скажу не ради тебя — ради него. Снежка однажды точно влипнет в неприятности, как пить дать… Не дословно, но он сказал: «Едва сдерживаюсь, чтобы не придушить Дейрон».
— Понятно.
Я на миг зажмурилась. Что ж тут непонятного. Чего-то подобного я и ожидала, перед выходом с полосы препятствий Лед сказал мне то же самое.
— «Но еще сильнее, чем придушить, мне хочется ее поцеловать», — закончил Ярс.
Я вскинулась.
— Ты врешь!
— Зачем мне? Насчет того, чтобы быть с ним осторожной, я серьезно. Серьезней некуда. Тайлера ломает не по-детски. Будь с ним осторожна. Такие сильные чувства до добра не доводят. Это если на минуточку забыть о том, что отношения между командирами и подчиненными строго запрещены.
— Какие отношения! — повысила я голос, опомнилась, зашептала: — Какие, в бездну, отношения! Нас друг от друга трясет!
— Его-то точно трясет, — глубокомысленно хмыкнул Ярс. — Так что мозги отключаются. Поэтому я и подумал… Проехали! Смотри, Дейрон, рассчитываю на твою разумность. В прошлом году эфора Вильсона высекли только лишь за то, что кадет Абернати пожаловалась, что он ее поцеловал. Хотелось бы, чтобы шкурка Снежки осталась целой. Да и твой хладный трупик никому не нужен. Кто знает, какое чувство возьмет в нем верх? Я бы не рисковал.
Я сидела, будто пыльным мешком пристукнутая. Так и подмывало потрясти головой и вытрясти из ушей все слова, залетевшие в них за последние пять минут.
— Ты шутишь, Ярс? Шутишь, правда? — жалобно спросила я.
Ярс смотрел без улыбки. Да я и так знала: он говорил правду. Проклятье. Проклятье!
Глава 52
— Спасибо, — выдавила я. — И спасибо за ключ, хоть тебе и влетело. Эйсхард не успел бы вытащить меня, если бы не ты.
Я давно перешла на «ты», но Ярс не поправлял меня. Он покачал головой, недовольный собой.
— Надо было пойти с ним. Но я был уверен, что он зря дергается: еще никто никогда не забывал кадетов в подвале. — Ярс взъерошил волосы. — Что за несуразица с этими вашими глюками? У обоих сразу. С ума поодиночке сходят, это только белой лихорадкой все вместе болеют.
Я пожала плечами: что сказать? Я чуть голову себе не сломала, прокручивая события того дня. Может, на острие стика нанесли галлюциногены, и они попали в кровь, когда меня ранили? Лед подумал о том же и тщательно изучил оружие, но не нашел следов отравляющих веществ. И к тому же это не объясняло, почему никто из кадетов не заметил моего отсутствия, пока они не добрались до столовой. Всем казалось, что я шла рядом. Бред!
Когда я утром, хромая, вышла на построение, Веела кинулась мне на шею и залила слезами. Ронан топтался рядом и похлопывал меня по спине.
— Ты жива! Жива! — повторяла Фиалка.
Вот уж не ожидала такого бурного проявления чувств от капризной аристократочки. Оказывается, она умеет переживать не только о себе.
— Да что со мной сделается, — смущенно проворчала я и обняла ее в ответ.
Во время лекции мейстера Шоаха кадеты, узнав о происшествии, не могли усидеть спокойно, перешептывались и перекидывались записочками. Даже угроза преподавателя оставить курс на три пары вместо одной не произвела впечатления на взбудораженных первогодков.
Как мне потом рассказала Веела, ходили самые разные версии случившегося. Две самые популярные: Алейдис окончательно сбрендила и собиралась устроить Прорыв, чтобы отомстить за отца, но эфор Эйсхард вовремя ей помешал, — и противоположная, где эфор Эйсхард специально закрыл меня в подвале, чтобы проучить.
Судя по ехидным взглядам Вернона, которые я ловила на себе, он придерживался последнего варианта: усмирение Дейрон идет полным ходом. Когда он покосился на меня в очередной раз, я ответила ему неприличным жестом, сложив указательный и большой пальцы в колечко — ясно давая понять, куда должны незамедлительно отправиться Вернон и его ухмылки. Колояра перекосило от злости. Можешь сколько угодно скрипеть зубами, гаденыш!
Сразу после занятий нас со Льдом вызвали к ректору, и день мы закончили, разгребая пыльный архив. Как ни странно, это было самое приятное наказание за все месяцы учебы.
…Теперь Ярс внимательно смотрел на меня, будто ждал признания, что это я все подстроила или, того хуже, что я собиралась выпустить тварей Изнанки на свободу.
— Ты ведь не веришь этим глупым слухам? — не выдержала я. — Я не сошла с ума и не планировала Прорыв! К тому же таким самоубийственным способом. Зачем мне это?
Ярс чуть наклонил голову, словно оценивал мои слова на правдивость.
— Зачем? Например, отомстить людишкам, которые ненавидят полковника Дейрона. И тебя, дочь предателя.
— Нет! Нет! Я бы никогда… Я говорю правду!
Ярс хмыкнул:
— Ладно.
— И ты не ненавидишь меня.
— Дочь предателя — не сам предатель, — усмехнулся он, потом улыбка погасла. — Но меня в семье никто не погиб по вине полковника, и я не осуждаю Тайлера за его чувства. Справляется как может.
— Я слышал свое имя? — спросил Лед, нарисовавшись на пороге будто по волшебству.
— Корону-то поправь! — искренне возмутился Ярс: если бы не обнаруженный дар, быть бы этому парню великим артистом… или мошенником. — Делать нам больше нечего, как о тебе говорить. Я давал Дейрон наставления, как обращаться со стиком.
— Я сам в состоянии дать наставления своему кадету! — сразу вскинулся Лед: план по отвлечению сработал.
Мы с Ярсом обменялись заговорщицкими взглядами.
— А почему папки до сих пор не расставлены? Ярс, твою налево, чего ты время тянешь! На сон и так осталось меньше четырех часов.
— Завтра завершим, — отмахнулся Ярс. — Давайте уже на боковую. Нам еще эту улитку на себе волочь.
Он указал на меня и на мою негнущуюся ногу. И эфоры в прямом смысле отнесли меня к дверям спальни, подхватив с двух сторон, несмотря на мои робкие протесты: «Поставьте, я сама дойду!»
— Быстро спать! — приказал Эйсхард.
Я
