Иначе все рухнет, и придется начинать сначала.
— Командует тобой, смотри-ка! — фыркнул Ярс. Ну просто язва, а не парень! И все-таки я уже успела изучить Ярса: он насмешник, но товарищ неплохой.
Мы занялись делом: парни драили полки от пыли, расставляли папки, сохранившиеся в целости, я же разбиралась с теми, что разваливались на части, теряя листы.
— О, забыл! — провозгласил вдруг Ярс, полез в карман и высыпал на стол передо мной горсть орехов в сахаре. Потом, порывшись в глубине необъятных карманов, добавил сверху еще парочку орешков. — Так дело пойдет веселей.
— Ты где их достал? — удивился Лед.
Чему удивляется? Даже я поняла, что Ярс относится к категории людей, который достанут все что угодно, хоть из-под земли.
Со вкусняшкой за щекой работа спорилась. Вот не предполагала, что такое нудное занятие, как разгребание завалов в архиве, может подарить и радостные моменты. И пусть исписанные канцелярским почерком акты и ведомости уже расплывались перед глазами, я впервые за много дней чувствовала себя… уютно? Да, пожалуй.
Эфоры, спускаясь с верхотуры, тоже перехватывали по орешку. Как я и предсказывала, чистые тряпки они извели очень скоро и теперь недоуменно разглядывали гору ветоши.
— Да наберите два ведра сразу, — не выдержала я. — В одном будет вода для грязных полок, во втором — чистая, чтобы протирать. И тряпок столько не нужно.
— Во, Дейрон дело говорит! — согласился Ярс.
Я только головой покачала.
— Чувствую, дома вас не гоняли, — брякнула я, обрадовавшись похвале. — Признавайтесь, маме не помогали!
О Всеблагой, да кто же меня за язык-то тянул! Лед замер. Я не видела его лица, только напряженную спину. Спустя мгновение он с остервенением принялся драить полку, будто стирал не столько пыль, сколько мои слова из памяти.
«Прости…» — повисло на кончике языка, но вслух это произнести я не решилась.
— Так, ладно, что там ты уже наразбирала? — нарочито бодро спросил Ярс, наклонился над аккуратной стопкой, открыл верхнюю папку, присвистнул. — Смотрите-ка, десять лет назад они на первом курсе тактику сдавали. А мы только на втором.
Спасибо, Ярс, что пытаешься его отвлечь.
Я наклонилась за стопкой разрозненных бумажек, выпавших из разных папок и коробок, — с ними придется повозиться.
Глава 51
Не знаю, что привлекло мое внимание в первую очередь: светящаяся на пожелтевшем листе бумаги магическая печать или имя Гвендолин, мелькнувшее среди списка других имен. Гвендолин Эйме — моя мама.
После этого я, конечно, не могла выпустить документ из рук, пока не изучила все столбцы, все имена. Их было не больше десятка — парней и девушек, не связанных ничем, кроме короткой записи в одной из колонок: «Дар не определен» и пугающего заголовка последнего столбца: «Дата смерти». Судя по всему, между окончанием Академии и смертью проходило от года до двух, но не больше. Что это значит? Целитель гарнизона был прав и нераскрывшийся дар сжигает своего хозяина? Данные охватывали период за последние сто лет. Выходит, это редкое явление.
Была здесь и еще одна колонка: «Дата первой манифестации дара». О чем это?
— Дейрон, что ты там нашла? — полюбопытствовал Ярс, спустившись за очередным орешком.
Он заглянул мне через плечо, рассматривая документ.
— О-о, как это сюда попало? — Он постучал указательным пальцем по светящимся линиям печати. — Секретный архив. Кому-то голову снимут, если узнают, что документ угодил не в те руки.
Лед спрыгнул с верхотуры и тоже подошел посмотреть.
— Командир, можно задать вопрос? — обратилась я к Эйсхарду. — Что такое первая манифестация дара?
— Первое проявление. Это как раз способность видеть дороги Академии. Обычно от первой манифестации до пробуждения проходит не больше трех месяцев.
Значит, у всех этих кадетов, и у моей мамы, манифестация произошла, но дар так и не проснулся? А что если такое случится со мной? Пожалуй, рано об этом думать.
— Само пробуждение дара сопровождается состоянием, похожим на лихорадку: жар, ломит суставы, слабость, — решил блеснуть знаниями Ярс.
Я поежилась. Хотя мне-то не привыкать и к жару, и к слабости. Невероятно везет мне на близкое знакомство с тварями Изнанки.
— Ярс, зачем ей сейчас эта информация? — одернул его Эйсхард, заметив мой погрустневший вид.
Но я не боялась будущей боли, я думала о маме. Я держала в руках документ, доказывающий, что Гвендолин Эйме на самом деле существовала, сдавала экзамены, заводила друзей, познакомилась с папой. Просто имя на листке, а как много оно для меня значило!
— Так, а что мы станем делать с этой бумажулькой? — спросил Ярс и выхватил листок из моих пальцев. — Сделаем вид, что мы ничего не видели. Кому-то нужны проблемы с секреткой? Никому не нужны проблемы с секреткой!
Ярс открыл первую попавшуюся папку, засунул в нее бумагу и отряхнул ладони.
Мы отработали положенные четыре часа: нужно было оставить время на сон. Половины ночи хватило, чтобы привести в приличный вид большую часть полок, на завтра осталось совсем немного: начать и кончить.
С тех пор, как мы волей судьбы и ректора очутились втроем с Эйсхардом и Ярсом вдали от чужих глаз и ушей, меня подмывало задать другу Льда важный вопрос, что давно не давал мне покоя. Но как приступить к разговору и сделать так, чтобы Эйсхард не услышал, я не знала. Случай представился неожиданно.
— Расставляй оставшиеся папки, — сказал Лед. — Я пойду вылью воду и отнесу ведра в подсобку.
Мы оказались один на один с эфором Ярсом. Я заерзала как на иголках. Стоит ли спрашивать о глубоко личном? Да и не отправит ли меня Ярс в бездну с такими вопросами?
— Эфор Ярс, разрешите обратиться? — выдохнула я.
— Да? — Он оторвался от работы и с любопытством посмотрел на меня. — Чего тебе, малявка?
— П-подойдите поближе, — прошептала я, облизнула пересохшие губы.
Он еще больше заинтересовался, оставил в покое папки, оседлал один из стульев задом наперед и, положив руки на спинку, внимательно посмотрел на меня.
— Не передавайте наш разговор эфору Эйсхарду…
— Пожаловаться на него хочешь, малявка? — хмыкнул Ярс.
— Нет. Нет… Спросить… О чем вы разговаривали с ним?
Ярс недоуменно приподнял брови.
— В тот день, когда вы доверили ему звено кадета Колояра… Первая тренировка со стиками.
Ярс усмехнулся: он прекрасно знал, что это
