оби
женный вид и уб
рала руки с гру
ди мужа.
— Зачем спросила-то вдруг?
— Во-первых, не вдруг, а во-вторых, я же говорю, что ты у меня такой умненький.
— Смеёшься?
— Нисколечко. Найдёшь вот такую же умненькую, и бросишь меня.
— Глупенькая ты, моя дурочка! — теперь Славик попытался обнять жену.
— Вот именно, дурочка. Я же говорю…
— Ну, ты же понимаешь, что я в хорошем смысле.
— В хорошем. Всё у тебя, Славик, в хорошем смысле.
— Ты о чём?
— В последнее время в хорошем смысле мы кидаемся с одного дела на другое.
— Ты сожалеешь о фарце?
— Нет, понятно, что это вчерашний день, растаявший прошлогодний снег, сигаретный дым в позапрошлую новогоднюю ночь.
— Расклад по цеховикам ты только что услышала. Они еще продержаться чуть-чуть и все. Это не перспектива. Это, как ты только что выразилась, тоже уходит в прошлое.
— И какие могут быть варианты?
— Ещё не знаю. Дай подумать, а мыслишки есть.
— Поделишься?
— Рано. Говорю же надо подумать.
— Ладно, думай. Эх, как всё некстати. Эти реформы, дефолты. Новые российские госзнаки, будь они неладны. Славик, скоро потребуются деньги и на лечение папе.
— Я помню.
— Врачи здесь не берутся. Осколок близко от сердца.
— Может, попробовать ещё раз в Москве.
— Уже пробовали. Посмотрели снимки и отказались брать на себя ответственность. Сам, что ли не знаешь?
— Да, знаю я, знаю. Эх, в Москве бы его показать!
— Что?
— В центральном, говорю, госпитале Министерства обороны отца показать.
— Но он ведь, наверное, только для военных?
— Для военных, — Славик о чём-то задумался. Стиснул зубы. Шевельнулись на скулах желваки. Такое было признаком, если он задумывался о чём-то очень важном и, к сожалению, непробивном или труднорешаемом, то кожа натягивалась на скулах, по ним начинали кататься бугорки.
— Да, но ведь папа — ветеран войны! У него два ордена Славы! Вот ведь и по телевизору недавно, правда, только кусочек передачи застала. Так кто-то, то ли депутат, то кто из какой администрации говорил о том, какая большая работа ведётся по оказанию помощи ветеранам Великой Отечественной войны.
— На словах наш чиновник — Лев Толстой, а на деле — хрен простой!
— Но я серьёзно!
— Мне тоже не до шуток. Да, знаю я, всё знаю. Но это центральный госпиталь. После Афганистана была передышка, а сейчас знаешь, какой там наплыв после событий на Северном Кавказе?
— Славик, но что-то делать надо?
— Надо, Юля, надо… Дай мне зажигалку.
— А ты мне сигаретку.
— Ты ведь обещала, что бросишь курить?
— Да, ладно. После таких разговоров…
— Это не отговорка. Если так рассуждать, то с проблемами, которые клубком сегодня у большинства людей, можно и закуриться, и запиться. Или ещё круче, как у Высоцкого, уколоться и забыться? Лида же не курит? А ты зачем втянулась?
— Лида всегда у нас умничает.
— Ну, ты это зря, конечно, сказала.
Юльке вдруг стало неловко за свои слова о старшей сестре.
— Да, ты прав. Не подумав, ляпнула.
— Это хорошо, что ещё родители не знают. Особенно дед. Ему ещё тебя сейчас насчёт курения воспитывать!
— Всё-всё-всё, Славик, не надо мне никакой сигаретки, — замахала руками Юлька.
— Резко расхотелось?!
— Расхотелось!..
* * *
Цеховиками в СССР называли подпольных производителей остродефицитных модных и качественных товаров — обуви, одежды, мебели, продуктов питания и прочего. Первопричиной появления цеховиков стали плановая экономика и дефицит. В Советском Союзе Госплан чётко регламентировал, что и в каких количествах нужно производить. Так что рядовому человеку волей-неволей приходилось носить пальто горохового цвета на ватине, причём непременно с плюшевым воротником, брюки со стрелками, ботинки с восемью дырочками для шнурков. Дефицит стал печальной реальностью советской эпохи, но в то же время именно ему обязана своим существованием каста подпольных производителей. Модные
Модные плащи и водолазки, сумки и шарфы, бельё и скатерти, удобная красивая обувь — выпуск и распространение всех этих товаров могли быть поставлены на поток в считанные месяцы. В начале семидесятых годов произошёл расцвет подпольного бизнеса в СССР. При той стадии развития социалистического строя, когда он был беспомощен и пассивен, стали возникать маленькие и большие «левые» производственные цеха.
Главными предпосылками возникновения теневой экономики были тотальный дефицит, послуживший причиной производить и продавать огромный перечень товаров. Появился спрос. Продукция советской теневой экономики обладала более высоким качеством по сравнению с основной массой товаров и услуг. Советскому человеку предлагалось купить то, что «нельзя купить в магазине» — будь то недоступный импорт или продукты домашнего производства. Цены на теневые товары и услуги были, как правило, выше. В неё включалась надбавка за качество и риск. Советская теневая экономика подпитывалась вынужденными сбережениями граждан, готовых платить за дефицит более высокую цену. Советская теневая экономика была основана, прежде всего, на прямом использовании государственных ресурсов для частных нужд, иными словами, на регулярном приворовывании у государства. Однако при этом они продолжали усердно притворяться наёмными тружениками, работающими на общее благо.
До 70-х годов люди пользовались сетчатыми «авоськами» и матерчатыми кошёлками. Но в конце 70-х вошли в моду пластиковые пакеты. Их было две или три разновидности. Самые популярные были — с красивой женской попкой в джинсах. Стоили они три рубля. Продавались на рынках. В них носили не только продукты. Студентки и школьницы старших классов таскали в них учебники и тетрадки. Это был особый шик. Пакеты эти берегли, старались не перегружать, чтоб не порвались и аккуратно стирали, если запачкались. Так вот — эти пакеты делали «цеховики». Неизвестно, как звали того, кто это придумал, организовал производство и сбыт, но можно быть уверенным — это был человек неординарный. Он сумел заработать большие деньги, ну и что с того? Он ведь их с риском для жизни заработал. Советская промышленность таких пакетов не выпускала, значит, их вообще не должно было существовать. А они, несмотря ни на что, были.
А теперь — о «спекулянтах». Наверное, их бы не было, если бы советская лёгкая промышленность могла бы удовлетворить спрос. Но она, увы, этого не могла. Именно поэтому и появились те, кто торговал джинсами, кофточками, маечками, трусиками и прочей тряпичной ерундой.
* * *
Глядя на пустые полки магазинов на родине и наблюдая грустные взоры сограждан после гарнизонной обеспеченности на службе в Германии, Вячеслав Шмель ловил себя на мысли о том, что неплохо и, наверное, прибыльно заниматься поставкой каких-никаких, но продуктов? Эта мысль со всей очевидностью её серьёзности пришла ему однажды в голову глубокой ночью. И пропал сон, и варианты начали строиться как солдаты в шеренгу один за другим в его голове, которая находилась на плечах как-никак военного тыловика-хозяйственника. СССР не стало, прошли месяцы, насыщения рынка
