– Иран.
Мистер Телемакос хлопнул обеими ладонями по школьной доске, заставив подпрыгнуть блюдо с оливками.
– Но я ведь уже его называл! Я же сказал – Персия!
Ник сложил руки на груди:
– Это вы его так называете. Мы же называем его Ираном.
– Ха! – бросил мистер Телемакос. – Тайна раскрыта. Я так и знал. У тебя персидский нос, как я и говорил. Но скажи-ка, – он наклонился вперед, чтобы всмотреться в Ника с пристальностью какого-нибудь судьи, – что это за человек из Ирана, у которого христианское имя и бразильский паспорт?
Я поморщилась. Было весьма наивно с моей стороны сообщать Ребекке об этом паспорте, который я тайком видела во время полета с острова Джерба, и не подумать при этом, что все это вернется и ударит по мне.
– Это просто экономит время, – ответил Ник, ничуть не удивившись знаниям мистера Телемакоса. – Бразильцев не терзают службы охраны аэропортов. В отличие от иранцев.
– Но вы на самом деле хотя бы раз бывали в Бразилии? – решила выяснить Ребекка.
– Конечно бывал. Моя мать родом из Рио. Мы там жили, когда я был совсем еще мальчишкой. А мой отец был уличным музыкантом. – Ник через стол посмотрел мне в глаза, и я впервые за все время нашего знакомства почувствовала, что на этот раз он говорит правду. – Отличным музыкантом. Он всегда знал, как разогреть толпу. А я был чем-то вроде обезьянки – бегал по кругу с его шляпой. – Ник по очереди оглядел всех нас, ничуть не смущенный нашим мрачным молчанием. – Так что теперь вам должно быть понятно, почему я считаю все эти разговоры о границах, цвете кожи и национальности полной чушью. Люди стараются приколоть вас к какому-то месту на карте и покрасить в определенный цвет, чтобы все упростить. Но на самом деле мир отнюдь не прост, и умным людям не нравится быть приколотыми к одному месту и покрашенными чьей-то рукой свыше, и не важно, кому она принадлежит, эта рука, – богу, священнику или политику.
– Так вы не… не религиозны? – спросила Ребекка, все еще заметно потрясенная.
Ник немножко подумал над ее вопросом, потом сказал:
– По мне, так существует только один бог. Это некое не имеющее названия присутствие, которого нам никогда не понять. Все остальное – человеческие игры. Именно человеческие существа написали все священные книги, и именно люди придумали все правила и ритуалы. Другими словами, именно человеческие существа превращают жизнь в ад. Так что – да, – Ник поднял свой стакан с вином, – я стараюсь жить в соответствии с божественным духом, но не по правилам, потому что правила создает человек, а человек – это не более чем самодовольная блоха на мамонте мироздания.
Ребекка не стала ничего на это возражать. Хотя она всю свою жизнь старалась убежать от этого, в глубине души она по-прежнему оставалась дочерью викария. Что ж, подумала я, по крайней мере, теперь она, может быть, будет не так страстно стремиться заслужить расположение Фонда Акраб и будет чуть более внимательно прислушиваться к тому, что я говорю ей о грязных делишках Ника.
А мистер Телемакос все это время что-то старательно рисовал прямо на столе. К тому времени, когда он наконец засунул изрядно уменьшившийся кусок мела обратно в карман рубашки и отряхнул пальцы, школьная доска (она же обеденный стол) была заселена мириадом схематически изображенных женщин и надписей на разных языках, пробиравшихся между хлебными крошками и маленькими лужицами оливкового масла.
– Вот что у нас получается, – сообщил он. – Диодор Сицилийский был прав, когда утверждал, что амазонки явились из Северной Африки под предводительством царицы Мирины. И лишь гораздо позже они перебрались на берега Черного моря и стали теми воинственными бабами, о которых мы читаем в разных книгах.
– Диодор Сицилийский – один из древнегреческих историков, – пояснила я для Ника. – В своих трудах он использовал множество источников, ныне утраченных. А брал он их, скорее всего, в Александрийской библиотеке… Ну, вы знаете, знаменитая библиотека, которая позже была уничтожена. Я своими глазами видела, как взрослые мужчины плакали, говоря о тех литературных и исторических сокровищах, которые можно было там найти.
Ника, похоже, слегка позабавил мой пафос.
– Давайте хотя бы надеяться, что большинство александрийцев забыли вовремя вернуть взятые там книги.
– Ну а теперь ваша очередь, мой полуперсидский друг. – Мистер Телемакос наклонился в сторону Ника, уставившись на него во все глаза. – Расскажите нам, что вы думаете? Я вижу, вы что-то обдумываете. С персами всегда так. Даже если они персы только наполовину. А вот этому греку очень хочется знать, что же у вас на уме?
Ник улыбнулся, сидя все в той же позе, со скрещенными на груди руками:
– Думаю, вы что-то придержали в рукаве. С греками всегда так.
– Ха! – Мистер Телемакос встал. – Да, персы умны. В том-то и проблема. – Он жестом предложил нам последовать за ним. – Я намерен открыть вам один большой секрет. Но вы не должны никому об этом говорить, вы это понимаете?
Ник первым поднялся из-за стола и последовал за хозяином дома вниз по каменным ступеням, прямо в заплесневелую тьму подвала. Мы с Ребеккой немного задержались.
– Ну почему все должно скрываться именно под землей? – пробормотала я, спускаясь по лестнице. – Я и так провела там слишком много времени.
И хотя я старалась не обращать на это внимания, все равно влажная тишина тайного убежища мистера Телемакоса вызвала у меня острое чувство дежавю, словно я снова очутилась не только в пугающих лабиринтах Крита, но и в подземном храме Алжира… Интересно, думала я, смогу ли я впредь снова спуститься в какой-нибудь подвал, не содрогаясь от страха?
– Много лет назад, – гудел тем временем мистер Телемакос где-то в темноте, – когда я был еще мальчишкой и играл среди здешних холмов, я нашел кое-что весьма необычное.
Он включил одинокую лампочку на потолке, и мы увидели, что находимся в центре маленького штаба, где стены и столы были целиком завалены листами бумаги и газетными вырезками. Никогда в жизни не видела я ничего подобного… По крайней мере, с тех пор, как мой отец поднялся на чердак к бабуле и сорвал со стен и потолка весь ее архив.
Подойдя к стоявшему в углу старому сейфу, мистер Телемакос начал набирать код.
– В то время я никому об этом не рассказал, потому что тогда обязательно явились бы жирные чиновники с фургоном и утащили бы все это в Афины. Вам ведь теперь нужно именно туда отправиться, чтобы увидеть артефакты микенской культуры; абсолютно все находится в Национальном археологическом музее. Или, – мистер Телемакос скривился от отвращения, – в парижском Лувре.
Открыв сейф, мистер Телемакос какое-то время рылся в нем и наконец извлек небольшой прозрачный пластиковый пакет.
– Идите сюда, посмотрите! – предложил он, подзывая нас еще и жестом. – Оно не кусается. – (В пакете лежал браслет с головой шакала.) – Вот! – Мистер Телемакос протянул мне пакет, сияя от ощущения произведенной сенсации. – Думаю, вы поймете, что он такой же, как тот, что и на вашей руке.
Я ощутила укол острого любопытства, обнаружив его внезапный интерес к бабулиному браслету. Браслет ведь был у него на глазах целый день, но хотя мистер Телемакос угощал нас сказками об амазонках, он ни разу о нем не упомянул, он даже как будто и не замечал его…
– Я нашел это маленькое украшение амазонок на холме, рядом с развалинами дворца, – продолжил мистер Телемакос. – Глубоко, в каком-то кратере, похоже возникшем от удара молнии. Я предполагаю, что в том месте люди некогда делали подношения небесным богам.
– Я потрясена, – заговорила наконец Ребекка, отказываясь даже прикоснуться к пакету. – Это же уникальная находка. Разве ей не следует находиться… в каком-нибудь музее?
Лохматые брови мистера Телемакоса тревожно взлетели.
– Когда я закончу свою работу, то обнародую свою находку. Но пока я прячу все эти незаменимые сокровища от чиновников и прочих воров.
– Понял, – кивнул Ник.
Я прижала дрожащую ладонь ко лбу, соображая, можно ли заболеть лихорадкой от одного только потрясения.
– Я не понимаю, – начала я, – почему вы так уверены, что такие браслеты принадлежали именно амазонкам? Разве они не могли быть просто обычными украшениями, которые носили обычные люди?
Мистер Телемакос потряс пакетом перед моими глазами:
– Этот шакал необычен, и вы прекрасно это знаете. Но позвольте рассказать, что именно произошло. – Он потянулся к сейфу, чтобы убрать в него пакет. – Когда я нашел этот браслет, то предпринял кое-какое расследование. Я был очень осторожен, и все равно кое-кто меня нашел. Например, – он кивнул Нику, – ваш друг Крис Хаузер.
– И чего он хотел? – спросил Ник. – Мой друг Крис Хаузер.
Мистер Телемакос вдруг смутился:
