моей жизнью теперь, когда безумие начало выдыхаться? Неужели комиссар прав и все дело в амбициях сыщика, в остервенелом упрямстве? Он сказал это прямо мне в лицо, когда я пришла в полицейский участок, даже сесть не предложил, так и продержал у дверей.
— Вы ведь не знали, зачем хозяин пришел в ту ночь на поляну, а теперь знаете. — Я положила конверт на его стол и снова отошла к дверям. — Мы можем сделать экспертизу и доказать, что это почерк Ли Сопры.
— Ты имеешь в виду капитана, который живет в гостинице?
— Разумеется. Вся история с участием в спектакле была затеяна для того, чтобы оказаться не слишком далеко от поляны и обеспечить себе алиби.
Некоторое время он читал голубую записку, наморщив лоб. Потом посмотрел на меня с какой-то постной усмешкой, разгладил записку пальцами, будто шоколадную фольгу, и смахнул ее вместе с конвертом в ящик стола.
— И какое отношение она имеет к капитану? У него есть алиби, эта их репетиция, которая продолжалась почти до часу ночи.
— Это не алиби! Он мог отлучиться, и этого никто бы не заметил. Я прочла пьесу Шоу от корки до корки и точно знаю, что там есть пауза, перерыв на сорок минут. В это время персонаж капитана не выходит на сцену, миссис Хилл появляется в первом действии, а потом исчезает до начала третьего.
— Положим, он мог пробежаться по парку, сделать на поляне банг-банг и вернуться. — Он отошел к окну и встал ко мне спиной. — Согласен, что такая пробежка по силам крепкому мужику, пусть даже в ногах у него путаются юбки. Но мы говорим о человеке, которому за семьдесят. А ведь нужно еще не промахнуться, замести следы и выйти на сцену с правильным выражением лица. Боюсь, эти сорок минут ты высосала из пальца.
— Из пальца? Я разрушила его алиби, доказав, что он мог быть на поляне, хотя он утверждает обратное. И он довольно крепкий, несмотря на свой возраст. Я видела, как он бегал по теннисному корту в сумерках, когда думал, что там никого нет. Мячи от стенки так и отлетали!
— Cui prodest? — Комиссар смотрел в окно, ковыряя в зубах заостренной спичкой. — Давай сделаем его ловкачом и чемпионом по пятиборью. Но преступления нет там, где нет мотива. Эту лекцию ты тоже прогуляла?
— Мотив очевиден: завладеть «Бриатико»! Все думают, что Аверичи проигрался и вынужден был уступить акции пациенту, подвернувшемуся с наличными. Но мы-то знаем, что именно Ли Сопра был партнером хозяина.
— Вот именно, что был. Партнерство этих двоих после гибели хозяина потеряло всякий смысл. Контракт на аренду составлен так, что любой партнер — или даже вдова! — имеет права на холм только при жизни Аверичи. Так на кой черт капитану его убивать?
— После смерти хозяина Бранка теряет права на землю?
— Разумеется. — Он повернулся ко мне вместе с креслом. — Наследник, кто бы им ни оказался, вправе не подписывать договор аренды с новым хозяином отеля. Он может предоставить гостинице полгода или еще меньше, а потом попросить всех на выход.
— А если бы Аверичи был жив?
— Тогда наследнику пришлось бы прикусить губу и терпеть. Так мне объяснил нотариус, составлявший последнюю волю Стефании. В бумагах есть пункт о его исключительном пожизненном праве вести свои дела на этой земле. Но теперь, когда нет арендатора, в этом контракте не больше смысла, чем в лотерейном билете, купленном у марокканца. Разве не очевидно, что капитан не стал бы пилить сук, на который только что взобрался?
— Что ж… — Я постепенно приходила в себя. — Вы правы, но это отменяет только один мотив, а их может оказаться несколько. Например, марка, которую Аверичи всегда носил с собой.
— Детка, если бы ты убила кого-нибудь, чтобы завладеть очень ценной вещью, ты не сидела бы в гостинице несколько недель и не ждала бы, пока кто-нибудь тебя не заподозрит. Ты была бы уже далеко, там, где эти самые марки можно обменять на деньги, верно? Какой смысл ему здесь торчать, если он получил то, за чем охотился?
— Может быть, еще не получил. — Я слышала свой неуверенный голос и злилась еще больше. — Совершенно ясно, что капитан выдает себя за того, кем не является. Какое там покорение льдов? Он ходит на дикий пляж, чтобы никто не видел, как он плещется на мелкоте, хлопая себя по бокам, будто пингвин.
— Я смотрю, ты давно за ним приглядываешь. — В глазах комиссара мелькнуло удивление. — Неумение плавать не является преступлением. Что касается акций отеля, то сам факт их покупки составляет капитану алиби почище прежнего. Так что зря ты бегала сломя голову по гостиничной роще. А теперь отправляйся домой и поищи другого подозреваемого.
Я встала и пошла к выходу. Сержант подмигнул мне от своего стола, который стоит прямо в коридоре, и даже немного привстал. Все знают, что он ждет повышения уже четвертый год и мечтает о комиссарском кабинете. Только ему ничего не светит, так как хитрый Аттилио уже обзавелся нужной поддержкой в столице провинции.
Выходя из участка, я чувствовала себя щенком, напрудившим посреди гостиной. Достаточно было отдышаться и пройти по коридору, чтобы понять, что комиссар прав, кругом прав. Надо искать другого подозреваемого. Но где? Из тех четверых, кто мог задать вопрос на форуме филателистов и при этом не был на репетиции, один дежурил на третьем этаже, второй имел возможность отлучиться, но не имеет мотива, третий уже сидел в участке и доказал свое алиби, а четвертый — мой любовник.
flautista_libico
Люди повсюду ищут смысл, а натыкаются только друг на друга.
Когда пришло письмо от Лидио (аккуратное, на линованной бумаге), мне сразу вспомнились его ладная фигура наездника и лицо с неожиданно крупным ртом, полным теснящихся зубов. Довольно странное лицо, казалось мне тогда, но в одиннадцать лет многие лица кажутся странными. В то лето мне пришлось провести в «Бриатико» четыре жарких дня, от которых не было
