на замечание царя:
– Исократ так и говорит, что только война с Персией способна объединить эллинов в противовес бесконечной вражде между греческими городами.
– Да, Исократ – наш сторонник. Я слышал, что он беден, нужно ему помочь, и тогда поставьте Исократа в противовес Демосфену. Пусть он убеждает сограждан и Грецию, что Македонии нужно только уважение с их стороны.
Последние слова царя зазвучали жёстко:
– Не меч македонский, а золото пробьёт брешь в крепких стенах, за которыми прячутся заносчивые афиняне. Когда я добуду золото Пангей, заткну рты всем недругам Македонии. Я разберусь и с Демосфеном, и со всеми, кто плохо говорит сейчас обо мне.
Я научу Грецию уважать Македонию, а эти заносчивые гордецы, афиняне, ещё поклонятся Пелле!
Филипп внезапно поменял настроение, улыбнулся, лукаво щуря глаза.
– Друг мой Антипатр, чего это мы с тобой не о том говорим! Через день у твоего царя свадьба – разве ты забыл?
Очищение
В поместье Антипатра, на время ставшем «отеческим» домом для Мирталы, и царском дворце предстояло провести прогамии – торжественные обряды с жертвоприношениями богам: Зевсу и Гере как охранителям семьи и брака, родовспомогательнице Артемиде, также Эроту – богу любви и безотлучному спутнику и помощнику Афродиты. Как же без Эрота! Он олицетворение любовного влечения, обеспечивающего продолжение жизни на Земле!
По обычаю, невесте предстояло купание, для которого она сама должна была принести воду из источника, что был в саду. Перепоручить эту нелёгкую работу нельзя было под страхом нарушения священного обряда. Как задумали предки эллинов, это чтобы невесте не показалось сладким её замужество.
Служанка принесла высокий глиняный кувшин с двумя ручками, лутрофор. С непривычки первый кувшин показался Миртале слишком тяжелым, а для купания надо было наполнить четыре лутрофора. Исполнив обряд, невеста с облегчением освободилась от одежды; помогали две служанки, одна из которых мягкими мазками стала втирать в кожу жирную глину. Потом набрала в ладони соду и растирала, убирая лишнее нежной губкой. Закончив, обе служанки стали смывать всё теплой водой. Следом обтирали невесту мягкими тканями, умащивали душистым нардовым маслом и благовониями, после чего она ощутила себя невесомой, обновленной, была готова лететь на крыльях в предопределенное богинями судьбы Мойрами будущее…
На Мирталу, благоухающую нежными ароматами, надели короткую тунику тончайшего льна, поверх – белый хитон, ниспадающий краями до пола. Немного выше узкой талии повязали узкую золотую ленту, выразительно выделив невысокую юную грудь. Тонкие белые руки украсились браслетами, длинные тонкие пальцы – серебряными кольцами с драгоценными камнями. На голове высокая золотая диадема в виде цветочного венка, под цвет длинных пшеничных волос, собранных в пучок. Сверху хитона надели праздничную накидку с розовой каймой в нижней её части, калиптру. Миртала не была малорослой, но, по македонской моде, ей пришлось надеть кожаные ботинки с высокими каблуками. Служанки вышли, оставив её в тревожном ожидании, когда за ней придут.
Она всматривалась в небольшое ручное зеркало из полированной бронзы, когда вошла Артемисия.
– О, не смотрись в зеркало! – Няня всплеснула руками. – Неудача ожидает невесту, если увидит она себя в зеркале в свадебном наряде. Злые духи могут навредить!
Девушка искренне изумилась:
– Как можно обойтись без зеркала перед свадьбой? Будущая царица Македонская всегда должна выглядеть безупречно, тем более в день собственной свадьбы.
– Нет-нет! Это не моя прихоть, а наставления древних. Всегда бойся, моя девочка, своих отражений в зеркале, и без надобности не вглядывайся, – продолжала причитать няня. – Держи зеркало всегда перевёрнутым, чтобы оно не смотрело на людей. Потому что оттуда могут явиться всякие неприятности для тебя. И ребёночка своего, когда родишь, не подноси к зеркалу – испугается и не будет спать.
По греческому обычаю, бракосочетание для невесты начиналось у домашнего очага. Для Мирталы таким местом оказывался загородный дом Антипатра. Зашёл Гермоген, её дядя. Вместе с Артемисией они сопроводили девушку в мегарон, где находился жертвенный очаг – самое просторное помещение в имении. Невесту ожидали трое храмовых служителей: жрец с красной шерстяной повязкой на лбу и двое помощников, иеродулов. Прозвучал гимн Зевса, затем в честь остальных богов-покровителей семьи. На очаге разожгли поленья священного белого тополя, дерева Геракла; Миртала и остальные присутствующие в мегароне молча наблюдали, как огонь неторопливо пожирал жертвенную пищу. Жрец подбрасывал в очаг другие дары, представляющие труды человеческие: медовые лепешки, печенье, фрукты. Когда Мирталу подвели ближе к очагу, огонь вдруг разгорелся, послышался треск пылающих угольков. Жрец радостно провозгласил:
– Боги приняли дары! Боги услышали наши молитвы! Боги настроены благоприятно!
В воздухе запахло ароматами бальзамового дерева, кусочки которого жрец время от времени подкладывал в огонь. В разгоревшееся пламя добавили ветки лавра, дерева Аполлона, символизирующего крепкие узы в браке и отвращение злых чар от супружеского дома. За лавром жрец бросал в огонь поочередно изделия из теста, изображающие домашних животных: быка, свиньи и овцы. Затем совершил жертвенные возлияния вином, молоком и оливковым маслом, после чего стал внимательно следить за дымом от очага, который устремился в отверстие на потолке, специально оставленное при строительстве дома для общения Огня с Небом.
От дурманящих запахов благовоний и тлевших веток лавра у Мирталы закружилась голова. Чтобы не упасть, она ухватилась за Артемисию. К счастью, обряд уже завершился, а служанки отвели её отдохнуть, набраться сил перед основным торжеством – бракосочетанием с царственным женихом.
Артемисия тоже успела привести себя в надлежащий случаю порядок. Потратила немало времени за косметическим столиком, на котором имелось все, чтобы сделать из пожилой женщины красавицу средних лет: пчелиный воск, накладные волосы чёрного цвета и медные щипцы для завивки, головные повязки и сетки, шлифованный кусок пемзы, карандаши для дорисовки глаз. Чтобы усилить белизну кожи, служанка покрыла её лицо белилами и румянами, что придавало одрябшей коже молодящий розоватый цвет. Эффект омоложения добавил аромат шафранового порошка, щедро посыпанного на волосы, и благовонной мази, втёртой в шею и руки. Полная фигура Артемисии украсилась большим куском ткани жёлтого цвета, а волосы – яркими цветами. Придирчиво покопавшись в ящичке с драгоценностями, она выбрала кольцо с сердоликом редкого оранжевого цвета и серьги в виде изящных подвесок с такими же камешками. Служанка тут же заявила, что никто из молодых женщин, видя такую красоту, не сравнится с ней. Она будто сбросила половину своих лет…
* * *
Слуга умащивал тело Филиппа душистыми маслами и цветочными эссенциями. Друг Леоннат находился рядом, он развлекал царя в этот не простой для него день, с восхищением поглядывая на его обнажённое тело. Филиппа можно было считать красивым мужчиной: широкие плечи, прямой стан,
