Он хотел подумать, что ему достаточно было бы отменного здоровья, верных друзей, безопасного укрытия, сундука денег, горы вкусной еды и компании страстных поклонниц. Но подумал о Тульпе. Даже огляделся. Вдруг?
Нет. Нигде её нет.
Улыбнулся.
Исцарапанное лицо, дёргающийся глаз.
Улыбайся, Ингвар, улыбайся.
Налётчик таскал с собой маленькую аптечку. Несколько тугих валиков чистого бинта. Пластинки ивовой коры. Дешёвую обеззараживающую мазь на основе жира. В маленьком кожаном конверте несколько меловых пилюль.
Лекарства на Лалангамене делались из мела. И различались только заклятиями, которые над ними читали колдуны. О том, что за пилюля перед тобой, можно было судить по начертанному веве. Но знаки Лоа стёрлись. И что это за пилюли, было неясно, так что Нинсон выбросил их подальше в лес.
Потом промыл и перевязал раны, оставленные саксом и ветками. Не пожалел бинта, чтобы замотать предплечья и ладони, как делают кулачные бойцы. Натёр мазью сбитые ноги. Обмотал сухими портянками. Поршни, раскисшие после многочасового перехода, сменил на запасные. Сверху надел сандалии. Потуже затянул ремни.
Другое дело.
Невольно вспомнил препирательства с Эшером по поводу этой обуви и торчащих пальцев. Смотр мёртвого войска. Жалость к павшим воинам была заметно источена злостью. Таро столетие содержал их семьи, чтобы Жуки защитили его в нужный момент. В итоге шайка налётчиков расправилась с ними за пять минут.
Из сумки выпал маленький двенадцатигранник, с помощью которого Иггуль принимал решения. Надо ли было пользоваться помощью такого советчика?
Иггуля это подвело.
Или он не слушался советов?
Ингвар покрутил дайс, металл клацнул о Мортидо.
Кажется, кабошон ещё больше налился цветом сочной вишни.
— Что мне делать, Мактуб? — спросил Великан.
Он стал крутить дайс в пальцах, уже не глядя на цифры.
— Скажи мне вот что: сколько по моему следу пойдёт людей?
Пальцы разжались. Кость упала в грязь перед лужей и плотно залипла там.
— Клять.
Одиннадцать. Как можно драться с одиннадцатью?
Хорошо бы найти карту и компас.
Тучи не собирались расходиться. Не было ориентиров.
В сумке было ещё много всякой всячины. Фигурки ежей. То ли не вполне ещё готовые, то ли просто уродливые. И было их ровно одиннадцать. Это совпадение заставило Ингвара посмотреть на дайс у ног. Он вынул его из грязи, почистил, взял с собой.
В исцарапанном деревянном футляре нашёлся ксон. Чёрное зеркало с ладонь размером. Никаких украшений, никакой подложки, никаких записок. Просто чёрное зеркало с обеих сторон. Самый безликий вариант ксона. И самый безликий вариант наушников в придачу. Две белые косточки.
Большинство жителей Лалангамены не расставались со своими ксонами ни днём, ни ночью. Не могли спокойно жить без того, чтобы не прижаться лицом к стеклянной пластинке. Ингвар не увлекался играми с зеркалом, но находка обрадовала его по той простой причине, что человек с незанятыми руками вызывал подозрение. Важно, чтобы ксон был. А какой именно — всё равно.
Ингвар затаил дыхание, вынимая стекляшку из обложки. Надеялся найти квенту. Но в подкладке футляра ничего не было. Иггуль оставил документы в лагере. Квента не могла истрепаться или промокнуть, но многие опасались носить документы с собой. Потеряешь и проблем не оберёшься. Хотя с такого ублюдка станется и вовсе не иметь квенты. Что там могло быть хорошего, кроме чреды преступлений? Платёжной карточки, ключей, брелоков у него с собой тоже не было.
Крохотный оселок для сакса.
Надо будет заточить оружие на следующем привале.
В сумке также нашлись два кожаных мешочка с вышивкой.
Один из них был помечен знаком огня, красным треугольником. Огниво: кремень, кресало и изрядный запас покрошенного трутовика. Постыдная для колдуна радость.
Ингвар подумал, что сможет с уверенностью чувствовать себя колдуном, когда не будет носить с собой огнива. И костер, и трубку он сможет разжечь метко брошенной руной Кано. Но до этого было ещё далеко.
Второй мешочек с золототканым изображением ёжика оказался кошельком. Стараясь растянуть отдых, Ингвар внимательно разглядывал каждую найденную монетку из небогатой добычи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Урим — знак монетного двора, сектора, который отчеканил деньгу. Туммим — мог быть мудрым, красивым, шутливым. Звезда с разным количеством лучей. Веве одного из двенадцати Лоа. Лунные фазы. Дни календаря. Наставительный совет. Заповедь Лоа. Загадка или непонятный символ.
Одна серебряная марка с обнажённым человеком на туммиме. Старинная монета вытерлась до такого состояния, что нельзя было даже с уверенностью сказать, мужчина это или женщина.
Одна медная унция с веве злобного Сурта. Кто бы сомневался, что Одиннадцатый Лоа пожадничает с монетами.
Три железные лепты. Летучая мышь, дельфин, утконос.
Интересный набор. Ироничная пометка на полях Мактуба.
Млекопитающее, которое летает.
Млекопитающее, которое живёт под водой.
Млекопитающее, которое откладывает яйца.
Ингвар ссыпал монетки в кошелёк и улыбнулся этой плеяде чудаков, вписав и себя.
Млекопитающее, которое колдует.
Нинсон порезал палец. Края железных лепт оказались заточенными. Парочка затупилась. Ими недавно пользовались — резали сумки. А вот одна всё ещё была очень и очень острой.
Впереди за деревьями замурлыкал Уголёк.
Глава 49 Смертельная Ловушка
Глава 49
Смертельная Ловушка
Ингвар любил долгие походы по живописным местам.
Всякий раз, когда было не холодно и баронская семья отсутствовала в замке, он уходил на несколько дней бродить по окрестностям. Доходил до самых границ. До мест, откуда уже были видны сторожевые камни барона Финна, негодяя, чьи владения начинались за межой.
Вспомнив об этих путешествиях, Нинсон понял, что сенешаль так и унёс с собой тайну пирамидки, которая подсвечивала правильное направление на вершине холодной горы.
«Ладно бы только эту тайну», — сплюнул Ингвар.
Одно дело совершать прогулку неспешным шагом. Выбирать путь в соответствии с настроением. Идти то по высокой траве, то по пыльной дороге. Из озорства пинать камешки и нахваливать работу сапожника. Курить трубку в тенёчке под деревом. Записывать мысли, показавшиеся любопытными.
И совсем другое дело — продираться сквозь заросли, заставлять себя держать темп, торить дорогу через нехоженый лес.
Чтобы отвлечься, Ингвар попытался почувствовать Тульпу рядом с собой. Раз за разом представлял, как она идёт рядом, пробираясь сквозь мокрые ветви, и ругается, когда вода попадает за воротник. Как косит глазом, делая вид, что никак не примерится к его широким шагам. Идёт впереди, чутьём выгадывая путь. Перепрыгивает коряги, придерживая юбку. Сыплет остротами, когда он толкает её в задницу, выпихивая из оврага. Скалится неподражаемой кривой усмешкой, когда протягивает руку, чтобы помочь ему, оставшемуся на дне. Следует за ним, пригибаясь под хлещущими ветками, ставя ноги след в след. Сберегает шнурованные сапожки, огибая лужи.
Она была везде. И её ощутимо не было. Вырванная страница. Отсутствующая конечность. Даже тысячи рирдановых монет и безбрежные перспективы, которые ещё позавчера открывались Великану, не могли заполнить собой эту пустоту. А теперь, в лесу, потеряв всё, кроме одиночества, а взамен обретя лишь преследователей, Нинсон заболел. Тоска сковывала душу, как усталость сковывает тело.
Ему нужен был кто-то, с кем можно поговорить. Кто-то, с кем можно посоветоваться. Кто-то, кто сможет усмехнуться и сказать ему, что он врёт сам себе. Обманывает себя, говоря, что ему нужен кто-то. А нужен ему не кто-то. А совершенно конкретный человек, а точнее, совершенно определённая Тульпа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ингвар принялся перебирать выпавший расклад. Но перетасовка не помогала. Рано или поздно он всё равно проиграет гонку жилистым и привычным к долгим переходам Красным Волкам. Надо было придумать что-то, что могло бы задержать их. Одну простую ловушку он уже хорошо представлял и теперь только ждал, пока на пути попадётся подходящее место.
