Отлично понимая, что его мужество необходимо не только тем, с кем он сталкивается ежедневно, но и непосредственным участникам кровопролитных событий, Черчилль никогда не упускал возможности лично присутствовать на месте сражения. Так, например, в решающий момент Битвы за Британию, 15 сентября 1940 года, премьер-министр наблюдал за схваткой в воздухе в штабе Королевских ВВС.
«Это была одна из решающих битв, и, подобно битве при Ватерлоо, она произошла в воскресенье, – напишет Черчилль об этом дне спустя годы. – Я находился в Чекерсе. Уже несколько раз я посещал штаб 11-й истребительной авиагруппы, чтобы понаблюдать, как ведется воздушный бой, однако тогда ничего особенно не происходило. Но в тот день погода, казалось, благоприятствовала противнику, и я, отправившись на машине в Аксбридж, прибыл в штаб авиагруппы. В 11-ю авиагруппу входило не менее 25 эскадрилий, прикрывавших всю территорию Эссекса, Кента, Сассекса и Гемпшира, а также все подступы от них к Лондону. Нас с женой проводили в оперативный центр, расположенный в бомбоубежище на глубине 50 футов под землей. Хотя полученные после войны данные показали, что потери противника составили всего 56 самолетов, 15 сентября явилось переломным моментом в Битве за Британию. Как мы теперь знаем, 17 сентября фюрер решил отложить на неопределенный срок операцию „Морской лев“» [562] .
Присутствие в штабе Черчилля объяснимо – он хотел, чтобы все пилоты знали: от их действий зависит судьба британского народа, глава правительства сопереживает им, и, будь его воля, он сам сел бы в кабину к каждому пилоту, чтобы передать частичку своей храбрости, своего настроя разгромить противника, своей уверенности в предстоящей победе.
В некоторых случаях стремление Черчилля лично присутствовать на месте событий было излишним и вряд ли может служить примером для подражания. Однако таким был Черчилль, и описание его лидерского стиля будет не полным без упоминания подобных эпизодов. К ним можно отнести и желание британского премьера принять участие в операции «Оверлорд», ознаменовавшей долгожданное открытие второго фронта. Впервые Черчилль поделился своими мыслями на этот счет за полтора месяца до так называемого Дня Д – дня высадки союзных войск в Нормандии. Своему секретарю он признался, что «хотел бы лично быть на позиции, если бы только мог». Поймав на себе удивленный взгляд, он добавил: «Каким наслаждением было бы оказаться там раньше Монти» [563] [564] .
В конце мая Черчилль связался с главнокомандующим военно-морскими экспедиционными силами адмиралом Рамсеем, поручив ему разработать план участия его (Черчилля) в предстоящей кампании. Подумав, Рамсей сказал, что премьер мог бы находиться на борту крейсера «Белфаст», которому поручался обстрел береговых укреплений противника. Вместе с тем Рамсей отметил, что генерал Эйзенхауэр, отвечающий за исход операции, крайне негативно относится к идее участия Черчилля в высадке:
«Вы слишком много значите для нации. Я осмелюсь предположить, что любой риск для вашей жизни, каким бы незначительным он ни был, не должен допускаться без особой надобности» [565] .
Негативное отношение к планам высадки британского премьера в Нормандии высказал также его близкий коллега, генерал Гастингс Исмей. Понимая, что разговоры об опасности не произведут на Черчилля никакого впечатления, он обратил внимание на тот факт, что «премьер-министр будет отрезан от внешнего мира, в то время как потребуется принимать критически важные и срочные решения». Черчилль не стал тратить время на возражения. Хороший знаток человеческой природы, он просто пообещал Имею взять его с собой, если тот «будет держать рот на замке» [566] .
Накануне крупномасштабной десантной операции Черчилль отправился на своем поезде в район Дроксфорда, близ Портсмута, где располагалась штаб-квартира генерала Дуайта Эйзенхауэра. Премьера сопровождали его близкие друзья – Эрнест Бивен, генералы Ян Смэтс и Гастингс Исмей. В Дроксфорде к ним присоединился Энтони Иден, который, однако, не задержался надолго и свой скорый отъезд объяснил тем, что в поезде всего один телефон и одна ванная. «Черчилль все время проводил в ванне, а генерал Исмей все время сидел на телефоне», – прокомментировал Иден [567] .
В конечном счете высадка союзных войск прошла без участия британского премьера. Чтобы отговорить Черчилля, потребовалось личное вмешательство Георга VI. Но потомок генерала Мальборо не мог так просто отказаться от своей идеи. На третий день высадки он вновь начал зондировать почву на предмет своего скорейшего появления в Нормандии. Девятого июня он направил Алану Бруку и Бернарду Монтгомери послание, в котором сообщил о желании навестить их.
«Мы не хотим обременять вас или отвлекать от сражения, – успокоил он военачальников. – Все, что нам потребуется, это адъютант или штабной офицер, чтобы показать окрестности. Также мы захватим с собой несколько сэндвичей» [568] .
«Дорога небезопасна (повторяю – небезопасна), повсюду снайперы, среди которых встречаются также и женщины, – писал в ответной телеграмме Монтгомери, ошибочно предположив, что первоначальный текст пришел не от Черчилля, а от Брука. – Очень важно, чтобы премьер-министр проследовал по тем местам, по которым его повезу я. Я очень доволен, как продвигается операция» [569] .
В предвкушении острых впечатлений Черчилль отправился в Нормандию 11 июня 1944 года. Высадившись на берег, британский премьер, Алан Брук и Ян Смэтс направились в штаб-квартиру генерала Монтгомери, которая располагалась в пяти милях от Ла-Манша. Монти доложил важному гостю обстановку и посвятил его в предстоящие планы наступления. Затем был устроен импровизированный обед в палатке, во время которого Черчилль напряженно всматривался в ту сторону, где располагались немецкие войска.
– Как далеко отсюда до линии фронта? – спросил он неожиданно.
– Около трех миль, – ответил Монтгомери.
– Фронт представляет собой непрерывную линию? – снова поинтересовался премьер.
– Нет, – ответил генерал.
– Что же тогда препятствует немцам перейти в наступление и помешать нашему ланчу? – не унимался Черчилль.
– Я не думаю, что они станут это делать, – разочаровал своего собеседника Монтгомери [570] .
Проехавшись по окрестностям, Черчилль вернулся на эсминец «Кельвин». Делегация уже собиралась отправляться обратно, но тут неожиданно премьер захотел внести свою лепту в военную кампанию.
– Раз уж мы так близко от врага, почему бы нам не врезать по позициям немцев самим, перед тем как мы отплывем домой? – обратился он к адмиралу Вайну, командующему кораблем.
– Конечно, – ответил адмирал, и в течение нескольких минут из всех орудий велся огонь по укреплениям противника. К счастью для Вайна, а также всего британского народа, ответа не последовало. Черчилль же был в неописуемом восторге [571] .
