и «реакцией». Находясь под воздействием собственных придворных партий и внешних сил, Павел, в 1798–1799 гг. заслуживший во французской республиканской прессе репутацию «Аттилы», солдафона и самодура, после разрыва союзнических отношений с Австрией и начала франко-российского сближения оказался в числе ближайших союзников Наполеона, и отношение к нему в парижской печати снова изменилось.
На примере изображения высших институтов государственной власти во французской прессе мы наблюдаем, как публицисты поверхностно анализировали факты, не погружаясь глубже придворных и дипломатических интриг. В конечном счете, это не удивительно: отсутствие дипломатических отношений на протяжении восьми революционных лет не позволяло парижским газетам высказывать верные суждения о тонкостях внутренней политики, придворных интриг в России с той же точностью, с какой можно было описывать работу английского парламента.
По сути, в наполеоновской печати мы встречаем рутинную российскую придворную хронику, в значительной степени основанную на материалах российской прессы, официальных актов императорского двора, Сената, цитатах из английской и немецкой печати, с поправкой на коррективы министерства полиции и изобретательность пропаганды Наполеона. Именно в годы наполеоновских войн российский императорский двор становится обязательным для упоминания во всех солидных газетах, а официальный дискурс петербургских самодержцев оказывается верным политическим барометром для всей остальной Европы. И исчезновение с первых полос газет корреспонденции с пометкой «Из Петербурга» служило явным сигналом к новому охлаждению отношений или обострению военно-политического противостояния наполеоновской эпохи.
Заключение
Французская пресса конца XVIII в. прошла ускоренное развитие от моделей Gazette и Affiches, типичных для французского Старого порядка, к более передовой модели Journal, привычной для ежедневной периодики Англии, Голландии, германских государств. На развитии французской периодики сказывались три мощных фактора: конкуренция между французскими (парижскими и региональными) изданиями и франкоязычными газетами других стран, изменение читательского спроса (повышенной популярностью пользовались именно ежедневные газеты), военно-политическая конъюнктура, на протяжении всех десяти лет Революции и еще пятнадцати лет Наполеоновских войн менявшая повестку дня, а вместе с ней и редакционную политику, корреспондентские сети и условия подписки. Вместе с тем французская периодическая печать под давлением общественных процессов после 1789 г. вынуждена была развиваться настолько быстро, что достигнутые результаты не могли быть чрезвычайно прочными. Да и сами газеты и журналы существовали ровно столько, сколько позволяли политические и экономические обстоятельства: срок жизни газеты нередко не превышал нескольких месяцев, а смена названий и редакторов по политическим соображениям была вполне естественной.
Изображение других стран, и в том числе России, на страницах газет сильно зависело от сиюминутной международной конъюнктуры. В периоды мира и союза, даже предполагаемого, Российское государство изображалось скорее в положительном ключе, но в периоды ухудшения дипломатических отношений между двумя странами пресса начинала использовать все доступные ей средства, для того чтобы показать угрозу со стороны России для французского общества.
Особняком в данном исследовании стоял вопрос о политической ангажированности французских и франкоязычных газет, как
официальных, так и формально независимых от исполнительной власти. Проведенный анализ на примере большого числа периодических изданий за 1789–1814 гг., дает основания говорить, что в периоды обострения международных отношений и начала военных действий с участием России, практически все франкоязычные издания публиковали пропагандистские материалы о России. Однако газеты, выходившие в Голландии и немецких землях в период их независимости, были настроены скорее пророссийски и проавстрийски и потому относились к России не столь критически. Тогда как пресса зависимых от Парижа территорий (центральные и провинциальные издания, а также периодика воюющих армий и вассальных государств) всегда выступала жестко антироссийски. Исключение составляли только провинциальные французские газеты, выходившие в жанре Affiches и Annonces, не касавшиеся в своих выпусках политической и военной хроники. Важно заметить, что французская пропаганда успешно функционировала не только в моменты военных конфликтов, но и в период наступления русско-французских сближений, когда она с энтузиазмом доказывала цивилизаторскую миссию российских императоров и императриц – наследников Петра Великого – внутри страны и особенно по отношению к регионам Сибири и Дальнего Востока, дополняя свои постулаты политическими, культурными и торговыми новостями из России.
Пресса времен Консульства и Империи не располагала самостоятельностью в публикации политических новостей, а потому охотно вернулась к освещению литературы, искусства и наук во Франции и других странах. В случае с Россией подобные материалы из литературно-научных альманахов заметно дополняют образ России, складывающийся на основе информационных газет. Обзоры и рецензии театральных пьес о России, анонсы новых сочинений из категории Россики, и выдержки из исторических произведений о Петре I, Петре III, Екатерине II, географические и статистические описания различных краев и областей империи, заметки о российских научных изобретениях и применении их в промышленности – вот лишь неполный перечень тем публикаций, которые появлялись во французских газетах и альманахах периода правления Наполеона Бонапарта.
Источниками для газетных новостей о России служили в большинстве случаев публикации из иностранной прессы (английской, немецкой, голландской, русской, шведской или польской), реже – частная корреспонденция торговых и финансовых агентов или посольские депеши дипломатов. В материалах российских и французских архивохранилищ можно найти немало документальных подтверждений именно такой методики подготовки газетных статей о России. Среди обнаруженных документов – дипломатическая корреспонденция из Варшавы, частные письма французов, оказавшихся на русской военной службе, а также специально изготовленные по заказу министерства полиции и иностранных дел Франции памфлеты о роли России в международных отношениях.
В годы наполеоновских войн, когда под контроль Франции постепенно попадают как немецкие, так и голландские газеты, пропагандистские усилия Парижа были направлены на унификацию политической цензуры на новых территориях и сохранение первенства по публикациям международного характера за парижскими газетами. В 1811–1813 гг., когда доверие французов к собственной прессе снизилось до минимальных показателей, власти вынуждены были нарушить устоявшуюся схему движения информации: пропагандистские материалы о России, подготовленные по указанию Наполеона, вначале публиковались в немецких и голландских газетах, а только затем перепечатывались в парижских изданиях. Время от времени такой порядок публикации (сначала в Германии и только потом во Франции) специально поддерживался, поскольку доверие со стороны читателей к немецким газетам было несколько выше, чем к французским.
Российский двор был активным участником всех дипломатических процессов в Европе, хотя официально Россия и не вступила в число членов Первой антифранцузской коалиции, она наиболее активно поддерживала роялистскую эмиграцию на протяжении 1790-х гг. и первой начала суровое преследование революционных идей среди собственной просвещенной элиты. Между тем французские газеты обратились к теме роста российского могущества на континенте вовсе не под влиянием Французской революции. Начиная с осени 1787 г. все внимание европейской прессы было приковано к русско-турецкой войне, которая завершилась только в декабре 1791 г. с заключением Ясского мира. К тому же летом 1788 г. на Балтике развернулись боевые действия между Россией и Швецией, а в январе 1789 г. польский Четырехлетний Сейм ликвидировал пророссийский Постоянный совет, что стало
