Толпа у финиша казалась невероятно далекой, словно смотришь в перевернутый бинокль. Хотелось отползти на обочину и блевать. Мимо пробежала целая группа участников — у них, видно, открылось пресловутое второе дыхание. А Коннелл головы не мог поднять.
Услышав голос отца, стал искать его глазами.
— Коннелл, давай! — кричал отец, сложив ладони рупором. — Давай, сынок!
Хватая ртом воздух, Коннелл выбрасывал вперед ноги, словно они ему не по размеру и он хочет их вернуть законному владельцу. Разрыв между ним и той группой чуть-чуть сократился. Приветственные крики рванулись навстречу плотной стеной. Коннеллу хотелось прийти к финишу хотя бы не последним, но времени, чтобы сократить разрыв, почти не осталось. Те, что финишировали первыми, уже отдыхали на травке, вертя в руках позолоченные медали. Может, и для середнячков медали тоже припасли — на таких соревнованиях их всегда раздают целую кучу. Тридцать, пятьдесят штук. Для первой десятки, для первой двадцатки. Золото, серебро. Потом бронза. Самым копушам — ничего. Тренер Амедур всегда сердился, если его спрашивали, сколько сегодня будет медалей.
— Вам какая разница? Уже заранее на последние места рассчитываете?
Коннелл едва-едва успел догнать ту группу. Их провели в огороженное канатами пространство. Оставалось еще много медалей. Коннелл смотрел, как их вручают, и старался отдышаться. Каждая следующая медаль чуть-чуть снижала ценность его собственной. Наконец медали закончились. Теперь финиширующих приветствовали не так бурно. В общем шуме стало возможно различать отдельные голоса. Толпа у финиша слегка поредела.
Прибежали самые отставшие. Среди них Род — прямой точно шест. Тщедушный папаша Рода принялся орать на сына, и вокруг сразу все замолчали. Отец продолжал отчитывать Рода и после того, как тот наконец пересек финишную черту. Окружающие смущенно отводили глаза. Тренер Амедур со злостью постукивал шариковой ручкой по планшету, не имея возможности одернуть разбушевавшегося родителя.
— Как зовут этого мальчика? — спросил отец Коннелла.
— Кого, вот этого? Род.
— Постой-ка здесь.
Коннелл с тревогой смотрел, как его папа идет к Роду и его отцу.
— Ты — Род, правильно?
Род кивнул.
— Что вам надо? — рявкнул мистер Хенни. — Я разговариваю с сыном!
Папа Коннелла словно не слышал:
— Род, я хотел тебя попросить, если ты не против — сфотографируешься со мной?
Род удивленно ответил:
— Я не против!
Мистер Хенни от неожиданности даже орать перестал.
Папа Коннелла вручил фотоаппарат Стефану. Тот, смущенно озираясь, приготовился снимать. Коннелл не мог понять, что вообще происходит? Стыдобища, да и только! Он подскочил к Стефану, забрал фотоаппарат и быстро навел объектив. Его папа и Род улыбались — ни за что не догадаешься, какой скандал бушевал только что. Коннелл нажал на кнопку. Потом подошел к тренеру Амедуру, узнать свой результат. Тренер молча показал ему планшет, с отвращением глядя в сторону.
Коннелл стал ездить в школу вместе с одноклассником по имени Деклан Койн. Иногда они вместе ходили гулять в выходные.
— Ты на итальяшку похож, — сказал ему Деклан. — А надо одеваться как в элитных школах.
— Угу.
— Например, что за водолазка у тебя недоделанная? Купи что-нибудь с нормальным воротником. Рубашку для регби, например. Или поло. Что-нибудь на пуговицах.
Деклан вырос в Бронксвилле и учился раньше в колледже Святого Иосифа. Знал всех здешних ребят из подготовительной школы Фордемского университета и из Бронксвилл-Хай и без труда вписался в их компанию. Их не волновало, что он потрясающий пианист, — важно, что он в восьмом классе был вратарем на любительских соревнованиях штата. Ну и папина спортивная машина тоже, наверное, не осталась незамеченной.
— И вот этот гель для волос, чтобы торчали во все стороны, — это не прокатит, — наставлял Деклан. — Отрасти волосы чуть длиннее и причесывай на косой пробор.
У самого Деклана буйные кудряшки выбивались из-под кепки с надписью «Открытый чемпионат США». Даже бейсболка «Метс» у Коннелла подкачала: носить бейсболку с названием команды примитивно.
— А штаны? Как у парашютиста! Видел ты здесь, чтобы кто-нибудь носил «Кавариччи» или «Бьюгл-бой»? Все эти ремешки и кармашки только на строительной площадке сгодятся. Купи себе нормальные джинсы — только не это выбеленное уродство.
Купленные мамой джинсы Деклан сурово осудил. Вот мама Деклана все делала правильно: отглаживала его форменные брюки, а сэндвичи заворачивала в вощеную бумагу, словно рождественский подарок. Рядом с пакетиком крошечных морковок, буквально вопившим о здоровом питании, всегда лежали два идеально круглых домашних овсяных печеньица с шоколадной крошкой. Даже салфетки всегда были сложены изящными треугольничками. И это не показуха ради школы — у Деклана дома все безупречно чисто и правильно. С домом Коннелла никакого сравнения. Правда, у Коннелла мама работает.
— И штанины не подворачивай! Это полное убожество.
Наверное, в глазах Деклана он был словно туземец-дикарь, впервые столкнувшийся с цивилизацией.
— И кроссовки рибоковские выброси! Купи приличные мокасины. Фирмы «Басс», например. И беленькие плавочки уже никто не носит. Боксеры! Только боксеры!
— Боксеры...
— Исключительно! Пойми, это крайне важно!
— Я куплю.
— И футбольные бутсы. «Адидас самба».
— Я же в футбол не играю.
— Потому что дремучий! Все играют в футбол. Купи бутсы!
— А не подумают, что я уж очень из кожи лезу?
— А лучше, если подумают, что тебе вообще наплевать?
Парк вытянулся вдоль реки Бронкс. С запада его ограничивало шоссе Бронкс-Ривер-парквей, с юга — Палмер-роуд, с севера — Пондфилд-роуд. По бокам от главной аллеи выстроились деревья, основную же часть территории занимали поросшие травой газоны. Вечерами там собирались подростки с выпивкой.
Уровень преступности в городе был низкий. Полицейские неизменно подъезжали со стороны шоссе, надеясь застать детишек врасплох, и так же неуклонно результатом становился исход молодежи в направлении Палмер-роуд. Коннелл несколько раз видел, как они удирают из парка, и думал — как бы к ним прибиться.
Деклан привел его в большую компанию, расположившуюся поодаль от аллеи. По рассказам Деклана, большинство в компании были из подготовительной школы Фордемского университета, два-три человека из Иона-колледжа и еще кто-то — из Бронксвилл-Хай. Девочки учились в Школе урсулинок, Школе Младенца Христа и в той же Бронксвилл-Хай. Были там и недоучившиеся студенты, и те, кто после школы сразу пошел работать.
Деклан представил всем Коннелла. Какой-то парень поднес к лицу фонарик — из темноты причудливо выступили пухлые щеки, покрасневшие, воспаленные глаза и бело-розовая полосатая оксфордская рубашка. Деклан сказал, что этот парень учится в выпускном классе Фордемской школы.
— На, держи пивка! — Парень вытащил из упаковки бутылку пива.
Коннелл не посмел отказаться. Крышечка никак не отвинчивалась.
— Давай открою. — Парень сковырнул крышку открывалкой — она у него болталась на кольце с ключами.
Деклан помахал еще одному мальчишке, на вид — ровеснику Коннелла.
— Брустер — Коннелл, — познакомил он.
— Значит, ты с ним в одном классе учишься? — Брустер кивнул на Деклана.
— Угу, — отозвался Коннелл. — Только скоро, наверное, вылечу. Может, в Фордемскую пойду. Надоело вкалывать.
Незачем им знать, что у Коннелла хорошие отметки. Только не хватало в новой компании опять считаться несчастным ботаном.
— Еще хочешь? — Старший парень забрал у Коннелла пустую бутылку.
Коннелл незаметно вылил пиво на землю, пока все отвлеклись. Под пьяновато-дружеским взглядом Деклана ему захотелось на этот раз попробовать по-настоящему. Он осторожно отпил; на вкус горькое.
— Видишь вон ту телку? — Деклан слегка повысил голос. — Блондинку? Ее Ребекка зовут. Хочешь, она тебе отсосет? Тебе уже сосали?
Коннелл еще и не целовался ни разу.
— Не-а, — сказал он. — Пока нет.
— Она со всеми готова развлекаться.
Коннелл не мог понять, почему такая красивая девушка соглашается быть со всеми подряд.
— А ты с ней развлекался? — спросил Коннелл.
Деклан расплылся в улыбке:
— Классно было! Просто обалдеть. Иди поговори с ней.
Деклан подтолкнул Коннелла к девушке. Она стояла возле того парня постарше, который угощал Коннелла пивом. Коннелл быстро допил, что оставалось в бутылке, и подошел попросить еще.
— Молодец! — похвалил парень. — Тут на всех хватит.
Коннелл не удержался и икнул, пока парень открывал пиво. У Ребекки было лицо ангелочка и нежная улыбка. Невозможно представить, чтобы она была доступной. Рядом рассказывали какую-то хохму, и Ребекка захихикала. От ее смеха Коннелла обдало жаром с головы до ног. Деклан познакомил его еще с какими-то двумя одинаково одетыми ребятами. Они обменялись небрежными рукопожатиями. От выпивки Коннелл непривычно расхрабрился.
