Светила полная луна, Вишеня видела седьмой сон. Безрод взял в руки березовый лик, что выщипал еще в дубовой клети, погладил пальцам, положил на место и задул маслянку. Надел полушубок и вышел во двор. Белоух засопел, выбежал из-за угла. Сивый ласково потрепал молодого пса, сунул в зубы глухарятину. От Безрода пес еду принимал, хозяйка разрешила. Сивый ступил за ворота, почерпнул снега и, жуя, направился к терему.
У дружинной избы стражу нес Моряй. В зимнюю пору кто-то постоянно находился около печи, в нужное время забрасывал дровами. При виде Безрода, Моряй удивленно поднял брови, мол, чего в такую позднюю пору? Вишеня что ли выгнала? Но потом нахмурился и посерьезнел. Безрод не улыбался, не шутил, ни словечка не вымолвил. Глядел холодно. Приложил палец к губам. Моряй мрачно кивнул, и Сивый тихонько отворил дверь. Та даже не скрипнула. От печи запалил маслянку, подошел к ложу Коряги и носком сапога пнул в пятку. Млеч мгновенно взвился, подскочил с ложа. Увидел Безрода, опустил руки, усмехнулся.
– Одевайся, пошли, – холодно прошелестел Сивый.
Коряга медлил, буравил Безрода сонными глазами, потом скривился и стал одеваться.
– Меч не бери. Даже нож ни к чему. И тише. Не разбудить бы кого.
Двумя тенями Коряга и Безрод вышли из избы.
– Кто нынче на воротах?
– Валок, Тетерев, Рядяша. Куда собрались?
– Потолковать.
– Где?
– На ратной поляне. Ничего что один на один? – Сивый, ухмыльнувшись, повернулся к млечу, и тот не увидел в серых глазах страха.
– Одного меня достанет холку тебе начесать!
Валок и Тетерев усадили обоих в люльку, закрутили подъемный ворот и проводили вниз мрачными взглядами. Рядяша только улыбнулся.
Поляну заливала полная луна, и все было видно, как днем. Сивый сбросил полушубок, остался в одной рубахе. Коряга остервенело сорвал с плеч верховку.
– А до утра подождать не мог?
– Нам солнце ни к чему, млеч. Хотел что-то сказать? Говори.
– Я уже все сказал!
Коряга ринулся вперед, и только воздух засвистел под мощными взмахами – ударил сначала кулаком, потом локтем, поменял стойку и повторил то же с другой руки. Впустую. Безрод прянул назад и ушел. Млеч осторожно подобрался на верный удар и выбросил кулак в грудь, целя прямо в сердце. До того Сивый нырял, уклонялся, а теперь внезапно остановился, закрылся локтями, принял жуткий удар предплечьями. Коряга развел ручищи, с быстротой молнии прыгнул вперед и сгреб негодяя-безродину в охапку. Сивый будто ждал. Ударил млеча головой в лицо, словно уж выскользнул из объятий, ухватил ненавистника повыше запястья, рванул. С треском расползлась под пальцами Безрода рубаха, лопнула кожа, красные волоконца плоти, оторванные от остальных, вытянулись в струну. Коряга заревел, выпростал здоровую руку к шее ненавистного ублюдка, но того и след простыл. Млеч обезумел, обрушил град ударов на Безрода, несколько раз попал, но у самого в боку ровно что-то треснуло. Всего залило острой болью. Коряга остановился, пред глазами плыло, в ушах звенело, испепеляющим огнем и ненавистью был полон, словно кувшин с пивом – до краев. С другой стороны треснуло еще два ребра, а Сивый выплыл откуда-то из-за спины, страшным ударом в сердце швырнул на снег, сунул млечу палец в рот, согнул крючком и разодрал щеку до самой губы. Коряга еще оставался в памяти, стонал, пытаясь подняться, подтянул ноги к груди. Безрод стоял рядом и молча глядел на мучительные потуги. Вот Коряга поднялся, и чего ему стоило это усилие, рассказала волна дрожи, встряхнувшая огромное тело, ровно хозяйская рука мятую рубаху. Млеч таращился на город безумными глазами, и неловко переступая, мелкими шажками пошел к воротам. Он уже не видел Безрода, он ничего не видел, кроме городских ворот, тихо стонал и подвывал, будто рваный волк.
Сивый подхватил верховку Коряги, небрежно бросил тому на плечи, надел свой полушубок и, не оглядываясь, первым ушел в город.
– Один? А Коряга? – Стража переполошилась, когда Сивый, отряхиваясь и умываясь хрустким снегом, сошел с подъемной люльки.
– Следом бредет. – Безрод кивнул за спину и, не торопясь, ушел в гончарный конец.
Когда на мосток мелкими шажками взошел потерянный Коряга с оледеневшим взглядом, стража раскрыла рот. Тетерев спустился со стены, усадил млеча в люльку, остальные подняли воев на стену. Рядяша и Валок мигом соорудили носилки из копий и щитов, положили изувеченного Корягу и умчали в дружинную избу.
– Стой! Не туда – в овин! – сообразил на полдороге Рядяша. – Переполошатся, до утра не заснут!
– Верно! – прогудел Валок. – Шуму, визгу не оберешься.
Сторожевые принесли млеча на сеновал, и Валок убежал за Стюженем.
Рядяша разгреб сено, в ведре с водой стоймя утвердил светоч, дабы на сено не попало, и поставил на землю около раненого. Старик ощупал Корягу, послушал стоны и помрачнел.
– Воды и тканину, живо! – Рядяша убежал за водой и полотном для перевязки, а Валок вернулся на стену.
– На кабана что ли в одиночку пошел? – Ворожец перетягивал разорванную руку млеча. – Ладно, что сухожилия не порвал.
– Нет, – Рядяша ухмыльнулся. – Не на кабана. На Безрода.
Старик долго смотрел на Рядяшу, не шутит ли, потом отвернулся.
– Доигрался, дурак! – Стюжень влил в Коряжью глотку добрую чару крепчайшего меду. Порванную щеку ожгло будто огнем, раненый застонал.
– Полно выть, бестолочь! – Верховный опрокинул Корягу обратно на сеновал. –Вставать еще собрался!
Глаза млеча закатились, только белки засверкали. Ворожец ножом окоротил бороду вокруг разрыва и аккуратно сшил порванную щеку. Осторожно перемотал тело – четыре поломанных ребра все же не шутка, как бы еще грудина не треснула – и велел унести. Пусть отлеживается. Рядяша на руках бережно внес Корягу в дружинную избу, положил на ложе. А переполоху-то утром будет!
– Ты будь в избе, когда вставать начнут. Не взыграла бы дурь, – бросил Моряю Стюжень. – Говоришь, безоружные, ушли?
– Даже пряжки поясной не было.
– Дурак, млеч. Дурак.
Утром, когда пришла пора собираться на пробег, дружинную избу огласил ярый рев. Вставший первым, Дергунь обнаружил Корягу, затянутого повязками до самых глаз,.
– Кто! – ревел млеч, будто раненный медведь, кулаком потрясая срединный столб. – Кто?
– Безрод уложил, – подошел Моряй. – Вчера один на один бились.
– В клочья порву! – Дергунь побелел, схватился за нож, бросился к двери.
– Охолони. – Моряй локтем отбросил разъяренного молодчика от порога. Вои похватали за руки, отобрали нож. – Всему своей черед. Или опять восемь на одного встанете?
– Пор-рву! – хрипел Дергунь и бился в руках дружинных.
– Чего шумите? – Перегуж вышел на середину. – Уже бежать должны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
