провален. Придется его пересмотреть.
Выйдя в коридор, я чувствую запах свежеиспеченного хлеба, и мой рот наполняется слюной. Найджел гордо стоит на кухне, щеголяя в безразмерном фартуке с надписью «Все любят повара». У меня вырывается смешок. Сперва я переживаю, что он обидится, но расслабляюсь, когда слышу его хмыканье, в котором узнаю подавленный смех.
– Хочешь скон?[26] – спрашивает он.
Я охотно киваю.
Лоркан довольно сидит на высоком табурете с краю столешницы. Он аккуратно одет, его волосы расчесаны. Под попой у него покоится одна из диванных подушек, чтобы можно было сидеть повыше. Сбоку на подушке виднеются липкие следы черносмородинового джема, на которых четко выделяются крошечные отпечатки пальцев, но Найджел, похоже, не возражает. Я слишком быстро сложила свое впечатление о Найджеле при первой встрече. Решила, что он убежденный холостяк и волокита. Быть может, так и есть, но его личность гораздо сложнее. Он добрый и рассудительный, и ему на удивление легко с Лорканом. Такую легкость редко встретишь, разве что между отцом и сыном. Кажется, Найджелу и впрямь доставляет удовольствие заботиться о пятилетнем мальчугане.
– Однажды ты станешь великолепным отцом, – говорю я, садясь на табурет рядом с Лорканом, и начинаю собирать крошки вокруг его тарелки.
– Спасибо, – бормочет Найджел, нехотя принимая мой комплимент. – Масло или джем?
– Прошу прощения? – отвлекшись, произношу я. Я практически не в состоянии отвести взгляда от прекрасных глаз Лоркана, чтобы взглянуть на Найджела.
– С чем будешь скон? С маслом или джемом? У меня есть клубничный, черносмородиновый, малиновый… – Найджел осекается, заметив, что я не слушаю. – Лаура?
– Прости, – снова извиняюсь я. – Клубничный, пожалуйста, спасибо.
Найджел ставит передо мной шестиугольную тарелку. По центру красуется красивый, презентабельного вида скон с несколькими свежими клубничками по краю.
Лоркан с полным ртом полусъеденной выпечки довольно громко объявляет, что наелся. Он спрыгивает со стула и отправляется снова смотреть мультики. Он мастерски освоил пульт управления и одним нажатием кнопки может найти любой детский развлекательный канал. Я чувствую нарастающий дискомфорт от его отсутствия. Ноги дрожат, когда я заставляю их остаться на месте, вместо того чтобы бежать вслед за ним. Голова велит мне следить за своими манерами и вежливо доедать завтрак, а сердце – хватать Лоркана и больше никогда не выпускать его из поля зрения. Я решаю пойти на компромисс. Забыв извиниться за то, что покидаю стол, я беру изысканную фарфоровую тарелку и несу ее в гостиную.
– Куда собралась? – спрашивает Найджел.
Я показываю в сторону Лоркана.
– Только не говори, что ты тоже большой фанат «Тома и Джерри», – оживленно вставляет Найджел. – Я с детства их обожаю.
Я на секунду замолкаю. Излишняя любовь к старому телешоу куда предпочтительнее ревностной одержимости маленьким мальчиком.
– Ага, ты раскрыл мой самый темный секрет. Я огромный фанат «Тома и Джерри», – лгу я.
– Серьезно? – продолжает Найджел, мои слова его явно не убедили.
– Да, серьезно, – отрезаю я.
Какое, к черту, значение имеет глупый мультик? Почему для него это так важно?
– Тогда кто тебе больше нравится: Том или Джерри? – расспрашивает он.
– Том.
– О, мне тоже, обожаю этого мышонка.
– Ага, мышонок он великолепный.
– Ошибочка, – стонет Найджел.
Это что-то новенькое: Найджел ведет себя почти что агрессивно. Я и не подозревала о существовании этой его стороны.
– Что, прости?
– Том – это кот. Джерри – мышь, – грозно произно-сит он.
– Ладно, спасибо, что подсказал, – хмурюсь я, не понимая, к чему он клонит, задавая такие странные вопросы.
– Ты ведь большая любительница «Тома и Джерри», да? Настолько большая, что не можешь усидеть за столом и позавтракать вместе со мной, потому что боишься пропустить серию. Просто забавно, что ты не знаешь, кто есть кто из персонажей, вот и все.
Понятия не имею, что я такого сделала, чем вызвала такое раздражение у Найджела. Наверное, он строгий ревнитель этикета во время завтрака. Он определенно не настолько прозрачен, как я сперва подумала. Кажется, такой трехмерный Найджел нравится мне больше.
– Прости, – пристыженно извиняюсь я. – Давай есть?
Я снова ставлю тарелку на стол и сажусь. Надеюсь, моя нервозность не до боли очевидна. Мои пальцы дрожат, когда я размазываю джем по хрустящему белому скону. Я ненавижу изюминки, но стараюсь игнорировать их сморщенные коричневые головки, выглядывающие из, в общем-то, вкусного угощения. Я откусываю большой кусок, набивая полный рот хлебом. Желудок напрягается, когда я отчаянно пытаюсь протолкнуть комок в горло. Меня сейчас стошнит. Я больше не могу сдерживаться.
Я накрываю рот рукой и резко отталкиваю стул. Когда я поворачиваюсь к нему спиной, Найджел хватает тарелку с моим надкусанным сконом и швыряет ее на пол. Пронзительный звон застает меня врасплох. Я забываю о неприятностях, которые стряслись с моим темпераментным животом, и поворачиваюсь к этому беспорядку лицом.
– Какого черта?! – кричу я скорее зло, чем шокированно. Он разбил тарелку просто чтобы привлечь мое внимание. Такая драма раздражает. Найджел для меня не угроза, но во мне все же начинает бурлить страх.
– Вот именно, какого черта?! – ревет Найджел, его лицо приобретает лиловато-коричневый цвет от гнева. – В какую игру ты, черт побери, играешь?!
Я сканирую комнату на признаки того, не разбудил ли шум Эйву. Я жду и жду, но все вокруг окутывает угрожающая тишина. Найджел перехватывает мои жалкие взгляды. Он смягчается, поднимает стул, который тоже сбил на пол, и предлагает мне присесть. Я нехотя сажусь.
– Ее здесь нет, – совершенно ровным голосом произносит Найджел.
Я смотрю на него косым взглядом:
– Кого?
– Эйвы! Ты же ее ищешь, да?
Я киваю.
– Ее здесь нет.
Я качаю головой. Сама не знаю, почему.
– Господи Иисусе, Лаура, ее, черт побери, здесь нет. Ты не можешь использовать ее, чтобы спастись. Хотя бы раз, черт возьми, спаси себя сама.
Я не понимаю, о чем говорит Найджел, но от жестокости и негодования в его голосе мои глаза наполняются слезами.
– Хватит! – отрезает он. – Я насмотрелся слез, до конца жизни хватит.
Оттого что он злится, я начинаю плакать еще сильнее.
– Зачем ты это делаешь? – спрашивает он.
– Делаю что? – не понимаю я.
– Мучаешь всех. Я понимаю, что это тяжело. Понимаю лучше кого бы то ни было. Но, черт побери, всем больно. Ты не единственная, кто страдает, и ты делаешь все только хуже для всех нас.
Найджел задевает меня за живое. На секунду у меня в голове отчетливо вспыхивает чувство вины, но оно быстро гаснет. Мне не за что себя винить: я здесь жертва.
