Я разрываю ее на кусочки и оставляю лежать на полу, куда они падают, а затем притаптываю разбросанные лоскутки бумаги.
Даже в разорванном виде фотография жутко меня пугает. Я бросаюсь на пол и пытаюсь снова соединить кусочки: мне хочется прижать снимок к сердцу. Я собираю лоскутки с рваными краями вместе, и на меня, улыбаясь, смотрит лицо Лоркана. Я смахиваю кусочки руками, и они взлетают в воздух и опадают словно дождь из конфетти. Я открываю рот, чтобы закричать, но из горла не вырывается ни звука.
Фотография открыла окно в мое прошлое, и я не могу от этого избавиться. Если закрою глаза, это не поможет. Это фото словно фреска, изображенная на внутренней стороне моих век. Мысли в голове складываются, как кусочки пазла. Вот только все еще не хватает самых главных.
Я знаю, что раньше бывала в Нью-Йорке, и очевидно, что бывала в апартаментах Найджела. Значит, Найджел знает меня куда лучше, чем показывает. И он знает Николь. Все это слишком странно. Почему он ни разу ничего мне не сказал? Они друзья, это очевидно. И он может быть больше предан ей, чем мне… может, он даже помогает Марку и Николь. Постоянно с ними связывается, передает им, где меня найти. Черт, черт, черт!
Звонит телефон, и я подпрыгиваю. Я пытаюсь его игнорировать, но он не замолкает. Кто бы это ни был, он не собирается сдаваться. Я жду, когда включится автоответчик, но он все звонит, звонит и звонит.
– Алло! – рявкаю я.
– Лаура, – голос на том конце провода дрожит.
– Эйва?
– Ага, это я. Найджел дома?
– Нет, он ушел несколько часов назад.
– Правда? – спрашивает Эйва, ее голос звучит на удивление изможденно.
– Все в порядке? Ты где? Все еще в аэропорту?
– В аэропорту? – эхом отзывается Эйва.
– Ага, Найджел сказал, что позже у нас будут гости. Он мне не говорил, но я решила, ты поехала их забирать или вроде того. Иначе где еще тебе быть?
– О, точно! Я не знала, что он рассказал тебе о гостях. Во сколько он должен вернуться? Мне очень нужно с ним поговорить, а по мобильному я не могу дозвониться, – объясняет она.
– Я не знаю, – одна только мысль о Найджеле выводит меня из себя. – Он был очень зол на меня, когда уходил. Я надеялась, ты вернешься раньше него. Я не люблю оставаться с ним наедине. Не стоило тебе уходить без предупреждения.
– Зол, – говорит Эйва, как будто никак не может отделаться от привычки повторять за мной слова. – Почему он был зол?
– Долгая история, расскажу позже. Во сколько ты вернешься?
– Не знаю, – бормочет Эйва.
Я чувствую, что что-то совершенно не так, но не могла бы в этом поклясться. Это все равно что общаться с незнакомцем на другом конце провода.
– Все в порядке?
Я знаю, что честный ответ: «Нет», но жду, что же скажет Эйва. Она всхлипывает. Я слышу приглушенные рыдания, доносящиеся до меня, кажется, через руку, которой она прикрывает микрофон.
– Эйва, – резко произношу я. – Что-то случилось? Где ты была весь день? И Найджел отсутствует дольше, чем я рассчитывала. Его нет уже несколько часов. Что происходит?
Я окидываю взором апартаменты. Глаза блуждают от стены к стене. Напряженная беседа возрождает во мне сильную паранойю, будто я мышка в клетке, отчаянно бегущая в крутящемся колесе, ведущем в никуда.
– Эйва, прошу, расскажи мне.
Эйва делает глубокий вдох. Я же задерживаю дыхание.
– Найджел поехал забирать Адама из аэропорта, – с запинкой произносит она.
Я не произношу ни слова. Я сбилась со счета, сколько времени мы уже провели в Нью-Йорке, но вполне понятно, что Адам приехал повидать Эйву. На самом деле единственное, что меня удивляет, это то, что он не сел в первый же самолет следом за нами, и то, что он вообще ее отпустил. Интересно, почему ей так не хотелось делиться со мной такими безобидными крупицами информации?
– Я думала, они должны были приехать сюда давным-давно, но от них до сих пор никаких известий, – объясняет она.
– Ты думала, они должны были приехать куда? Ты так и не сказала мне, где ты.
Пространство заполняет еще одна долгая пауза, и я уже начинаю уставать от этого. На том конце провода так тихо, что я начинаю переживать, что звонок оборвался.
– Эйва, – зову я, прерывая молчание. – Алло… Эйва?
– Извини, – уклончиво отвечает ее голос. – Я в больнице, вчера ночью у меня началось кровотечение.
Я чуть было не бросаю трубку.
– О нет, только не этот малыш, – плачу я. – О, Эйва, это все моя вина. Ты так из-за меня переживала, что теперь можешь потерять своего ребенка. Прости меня, пожалуйста. Я бы не стала винить тебя, если бы ты меня возненавидела.
Внезапно вся злость Найджела обретает смысл. Он винит меня в том, в какой ситуации оказалась Эйва. Если бы я не привела сюда Лоркана, Эйва бы так не распереживалась. И все это было впустую. Я уже потеряла Лоркана. А теперь еще и Эйва может потерять своего ребенка. Я чувствую себя до омерзительного виноватой.
Эйва начинает смеяться. Я не уверена, хочет ли она таким образом скрыть свои переживания или и впрямь считает забавным то, как я запаниковала. Какого черта?
– Ты не лучше Найджела. Он тоже распереживался, – хмыкает она. – Все в порядке. Меня просто взяли под наблюдение. С малышом все отлично. Десять пальчиков на руках и десять на ногах. Вчера я даже получила первый снимок УЗИ. Не могу дождаться, когда покажу его тебе.
– Я приду тебя навестить, – без колебаний заявляю я. – Мне бы хотелось его увидеть.
– Я очень устала, Лаура, – вздыхает Эйва. – Меня выпишут завтра, тогда и покажу тебе.
Меня беспокоит нежелание Эйвы увидеться со мной. Возможно, она злится сильнее, чем показывает. Она одна в больнице в чужой стране. Ей нужен друг.
– Хорошо, – соглашаюсь я. Не хочу расстраивать ее еще сильнее.
Должно быть, она замечает, что я приуныла, потому что пускается в долгие и нудные объяснения о строгих часах посещения и о том, как опасно женщине в одиночку бродить по городу.
– Ты можешь снова потеряться, Лаура.
– Ага, ты права, – говорю я, скрещивая пальцы за спиной. – Я дождусь Найджела здесь. Вряд ли он уехал надолго.
Эйва переживает из-за моего топографического кретинизма и боится, что я просто потрачу усилия впустую. Я знаю дорогу в больницу так хорошо, как будто ходила туда каждый день, и я знаю, что это лишь еще одно воспоминание, покрывшееся пылью оттого, что я его
