— А вдруг он не хочет, чтобы…
— Фамилия, Инга Викторовна! — с нажимом произносит Дмитрий.
— Абрамов, — выдыхает подруга. — Управленец.
— Это тот новенький, который сломал руку Каримову?
— Да, он.
— Давайте пригласим Абрамова и кураторов обеих групп, — предлагает декан, забирая у Дмитрия студенческий Вершининой. — Кто у вас? Олег Евгеньевич?
Киваю.
— А там Аскеров получается, — размышляет вслух, листая номера в смартфоне.
Пока он разговаривает по телефону, охранник сетует на разбитый фонарь. Инга трясущимися пальцами теребит молнию своей меховой жилетки, а я жду того момента, когда в эти двери войдет Ян.
— Ну что имеем. Абрамов на занятия не пришел…
— Вооот! — вскакивает со стула Елена Петровна. — Он живой вообще? Там, между прочим, очень серьезные травмы были.
— Как это не пришел? — спрашиваю, ощущая, как страх мерзкими щупальцами сковывает горло.
В кабинете появляется наш куратор. Следом за ним и тот самый Аскеров, куратор управленцев.
— Доброе утро, Олег Евгеньевич, Игорь Владимирович. Если оно доброе конечно, — с сомнением добавляет декан.
— Дарина, тебе плохо? Ты бледная до невозможного, — мужчина обеспокоенно всматривается в мое лицо.
— Все нормально.
— Пытаемся выяснить, кто из наших студентов причастен к произошедшему на парковке.
— Может это вовсе не студенты были, — зачем-то путает их Инга.
— А кто же это был по-вашему?
— Да мало ли кто! — нервно улыбается она. — Залетные прохожие.
— Вздор, — качает головой Елена Петровна.
— Так значит мои девчонки что-то видели? — проясняет ситуацию Олег Евгеньевич.
— Да.
— Удалось выяснить, что там с Абрамовым?
— Пока на связь не выходит, — пожимает плечами куратор другой группы.
— Звоните матери, отцу! — строго командует декан. — Вдруг с ним и правда… что-то случилось.
Его слова падают на грудь бетонной плитой.
Вспоминаю его состояние.
Почему я не подумала об этом? Почему не ответила на его звонок? Почему…
— Вообще, это форменное безобразие! Я теперь боюсь идти на парковку. Где это видано, на территории академии и такое! А если этот парень не дай бог…
— Давайте до выяснения обстоятельств не будем нагнетать! — не дает ей закончить Аскеров.
— Девушки, знакомы ли вы с теми, кто напал на вашего однокурсника?
— Нет, не знакомы, — торопится с ответом Инга.
— Вы уверены?
— Господи, да там такая суета была! К тому же, куртки, шапки, капюшоны, вы же сами видели! — тараторит она без умолку.
— Вы должны понимать, что есть видеозапись, и личности каждого из присутствующих будут устанавливаться по косвенным признакам.
— Вот и устанавливайте личности, мы-то тут причем! — психует она. — Не знаю их. Точно не знаю.
— Я могу назвать фамилии тех, кто там был… — прерываю спектакль, который она зачем-то разыгрывает.
— Вот это разговор, — Дмитрий Леонидович пододвигает стул ближе, а Вершинина крутит пальцем у виска.
Плевать. Я молчать не стану.
* * *
— Зачем ты это сделала? — верещит Инга со слезами на глазах.
Мы направляемся к аудитории. По очереди набираем номер Абрамова, но абонент по-прежнему недоступен.
— Ты собиралась покрывать их? Серьезно? — резко останавливаюсь.
— Они бы сами прекрасно без нас разобрались! Зачем ты назвала фамилии?! — возмущается, топая от досады ногой.
— Елена Петровна права. Верестов, Старшинов, Ян. Завтра кто-нибудь еще. Об этом ты не подумала?
— Ты считаешь, тот же Ян спасибо тебе, что ли, скажет? — звонко кричит она. — А эти? Они ж вообще нас в порошок сотрут! Нам учиться здесь! Забыла?
— Инга, я тебя не понимаю…
— Даш, да ты же самая настоящая стукачка. Сечешь? Вот что нам теперь делать? Что? — тяжело дыша, мечется в панике.
— Стукачка, значит, — прищуриваюсь. — А тебя-то как назвать? Сидела, нарочно шайку Каримова выгораживала.
Качает головой и шумно вздыхает.
— Ну и чего ты молчишь?
— Я о нашем будущем думала! Пасюков видел, что нас заводят в деканат. Хана нам обеим! Ясно? — начинает плакать.
Присаживаюсь, чтобы завязать шнурки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ритка права, ты вечно лезешь на рожон!
— Уж лучше так, чем переобуваться на ходу.
— Ну конечно! Смелая, да? — произносит насмешливо.
— Не двуличная уж точно, — встаю, выпрямляясь.
— И ладно бы только себя подставляла, так нет… всех за собой паровозом тащишь! — выплевывает гневно и, резко крутанувшись, уходит, оставляя меня одну посреди пустынного коридора…
Глава 37. Донор
ЯнУ входа в палату нос к носу сталкиваюсь с медсестрой. Молодая девчонка лет двадцати. Испуганная и зареванная.
Новенькая, что ли?
— Вы ЕГО сын? — растерянно хлопает мокрыми ресницами.
— Если речь про того, кто находится в этой палате, то да.
— Поговорите с ним, пожалуйста! Это просто невыносимо! — поднимает на меня умоляющий взгляд.
— Что на этот раз? — интересуюсь равнодушно.
— Кричит. Ругается. Отказывается сдавать анализы и требует срочной выписки.
Поджимаю губы. Ну, собственно, ничего нового.
Хуже ребенка, ей богу.
— Мне надо взять кровь и мочу, а ваш отец не соглашается ни в какую, — расстроенно мямлит медсестра. — От врача влетит. Меня такими темпами уволят, и как потом платить ипотеку?!
— Дайте-ка это сюда, — забираю у нее лоток с пробирками. — Как зовут?
— Лиза, — шмыгает носом. — Можно на ты.
— Через пятнадцать минут подойди, Лиза, — захожу в палату.
— Но у нас так нельзя…
Захлопываю за собой дверь.
— Ты принес то, что я просил? — вместо приветствия с порога осведомляется отец.
— Принес, только хер ты получишь дела до тех пор, пока мы не наполним твоими ядовитыми эритроцитами все эти пробирки.
— Какого ляда? — дергается на кровати.
— Спокойно… Тебе нельзя делать резких движений. Сотрясение, забыл?
— Дай сюда мои папки! — ворчит брюзга.
— Они у Ромы. Он поднимется через пять минут. Припарковаться во дворе не может, клоун, — оставляю пакет из супермаркета у тумбочки, а лоток, который отжал у медсестры, помещаю на столик.
— Почему вчера не привезли документы?
Отправляюсь мыть руки.
— У меня дело Пахмутова горит. Просил же, забрать как можно скорее! — бухтит он вслед недовольно.
— Никуда твой вор в законе не денется, — закрываю кран и сдергиваю с вешалки полотенце.
— По-твоему, Пахмутов будет сидеть и ждать оглашения грозящего срока? Не за это он мне деньги платил.
— Что за концерт ты тут устроил? Медсестра вышла из палаты вся в слезах.
Возвращаюсь к нему и подхожу к постели.
— Тупая овца, — прилетает глубокомысленное в ответ. — Клешни свои протягивает. Русским языком сказал, что не буду сдавать кровь.
— Руку давай сюда, — надеваю перчатки и распаковываю спиртовые салфетки.
— Обойдемся без анализов, — заявляет он, нахмурившись.
— Так не прокатит. Руку! — двигаю столик ближе.
Как сидел, так и сидит. Не шелохнулся.
— Ты сейчас беспомощен, как ни крути. Папки просто так не отдам, это понятно? А у тебя там Пахмутов «горит».
Матерится и лупится на меня злющими глазами. Однако ради спасения собственной задницы на что только не пойдешь. Даже на очередную борьбу с собственными страхами…
Да. Мой папаша до смерти боится уколов. Кому скажи — не поверят. Такой вот маленький секрет имеем. И эти самые уколы в период обострения аллергии на амброзию, например, делаю ему только я.
— Что? Из вены брать кровь тоже умеешь?
— А ты сомневаешься?
— Морду свою видел? — презрительно морщится.
— Можешь не смотреть, если тебе так легче. Но твоя выглядит не лучше. Зеркало дать?
Закатываю рукав его рубашки.
Нашел место наряжаться…
— Сюда руку положи, — подкладываю плоскую подушку.
