— Аллилуйя! — девчонка поднимается со своего стула и удаляется, вздернув кверху нос.
Так моего Лешку напоминает.
— Посмотрите на нее! Жениха ей захотелось богатого!
— Нонночка, тише, успокойся. Ты же знаешь, нервные клетки не восстанавливаются! — гладит ее по спине Анатолий Ефремович.
— От рук отбилась совершенно! — причитает женщина. — Ты уж нас, ради бога, прости, Дарина. Оксанка — сложный экземпляр. Это с Сереженькой трудностей не возникало, рос идеальным ребенком, а тут… полный букет.
— Ничего, я понимаю, у меня ведь есть младший брат. И он тоже с характером.
— Что за поколение потребителей…
— Не злись, Нонночка. Возраст у Оксаночки такой — трудный!
— Давай теперь все будем этим трудным возрастом оправдывать и прикрывать! — хватается за сердце.
Эх… Все это я уже где-то видела.
— Проблема на проблеме! И только ведь наказали!
— Что опять? — наконец подает голос Сережа.
— Целовалась с Петровым на крыльце! — рассказывает нехотя.
— Совсем стыд потеряла? — хмурится он.
— Вот и я о том!
— Ну так ваша вина, — заявляет Матвеев. — Мать, ну ты же учитель! А в голову заложить ей правильные установки так и не смогла.
— А не закладываются! — разводит она руками в ответ.
— Сереж, родители не всегда виноваты в поступках своих детей, — робко вмешиваюсь я.
— Всегда, Дарина! — стоит на своем.
— Я так не считаю.
— Оксана только и делает, что нас позорит. Матери уже перед коллегами неудобно. Представь, что за спиной говорят!
— Да что бы ни говорили. Это прежде всего твоя сестра.
Во мне сейчас кипит собственная обида, но все же…
— И что? — сводит брови на переносице. — Предлагаешь закрывать глаза на ее аморальное поведение?
— Ты не так меня понял. Я про то, что Оксана всегда должна чувствовать поддержку своей семьи. Что бы не случилось. Каждый имеет право на ошибку.
— Сегодня она целуется, а завтра ляжет под кого-нибудь! — сердится он, и я закрываю рот, ощущая, как предательски вспыхивают уши. — Кому потом испорченная будет нужна?
«Испорченная».
— Я не целовалась с Петровым! Это он меня поцеловал! — оправдываясь, кричит из коридора Оксана.
— Еще и подслушиваешь! — взрывается Нонна Григорьевна.
— Потому что тебе наврали! А ты привыкла верить кому угодно, но не мне!
— Вот видишь, — вскидываю бровь. — Может, все совсем не так, как кажется на первый взгляд.
— Мне странно, что ты ее защищаешь! — на лице Сергея отражается явное недовольство.
— Я не защищаю. Просто считаю, что не следует отворачиваться от девочки, так вы рискуете потерять ее насовсем, — собственные слова отзываются болью в груди. — Обозлится. Закроется. Начнет делать все наперекор.
— Ну и дура значит, — звучит равнодушно.
— Если оступится, отвернешься от нее? — задаю прямой вопрос в лоб.
— А не надо оступаться и проверять! — повышает голос Сергей. Что вообще-то для него нехарактерно…
— Давайте прекратим этот спор. Не будем портить прекрасный вечер. Дариночка, ты лучше о своей семье расскажи.
Как-то абсолютно нет желания.
— Мама и папа живут в Новосибирске. Отец работает на заводе, мама ухаживает за бабушкой. Особо нечего рассказывать… Обычная семья.
— Так хотелось бы познакомиться с твоими родителями. Выразить им свое восхищение. Такую девочку вырастили для нашего Сережи! Умную, порядочную, искреннюю! — рассыпается в комплиментах мать Сергея.
— Вы ведь меня совсем не знаете…
— Милая, — берет за руку и накрывает мою ладонь своей, — иногда достаточно пяти минут, чтобы понять, каков человек, сидящий перед тобой.
Еле сдерживаюсь от саркастичного ответа.
Как же глубоко вы заблуждаетесь, Нонна Григорьевна. Я вот, например, уже сомневаться начала по поводу того, достойна ли вашего отпрыска.
— У меня разболелась голова. Можно я прилягу?
— Конечно, дорогая. Да и время уже позднее. Засиделись мы. Идем, провожу. Я постелила тебе в гостевой спальне.
Когда спустя десять минут дверь за ней закрывается, я вздыхаю с нескрываемым облегчением. Ложусь в кровать, укрываюсь и долго ворочаюсь. То ли в колючем одеяле дело, то ли в том, что мне всегда непросто уснуть на новом месте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сережа заглядывает в мою комнату позже, но я бессовестно делаю вид, что крепко сплю. Даже почувствовав его губы на своей щеке.
Мысленно прокручиваю разговоры, прозвучавшие за столом, и отчего-то становится все более некомфортно находиться в этом доме…
Субботним утром помогаю Нонне Григорьевне накрыть на стол.
— Как спалось?
— Хорошо, спасибо, — зеваю, прикрывая рот рукой.
— Завтрак для Сережи — святое. Приучайся к тому, что должна вставать раньше него. Блинчики, омлет или запеканка. Несложно на скорую руку.
Молчу.
— Обеды — всегда обязательно первое и второе. С солью и приправами не перебарщивай. Ты же готовить умеешь?
— Умею конечно.
— Рубашки и свитера стирай только гипоаллергенным порошком. У Сережи чувствительная кожа. На шерсть чихает, поэтому животные — тоже табу.
— Нонна Григорьевна… я не очень понимаю… — смотрю на нее растерянно.
— Присядь-ка, Даша, — произносит взволнованно.
Опускаюсь на стул.
— Ну ты же видишь, что Сережа очень серьезно к тебе относится? Души в тебе не чает!
— Вижу, — прочищаю горло.
— Вчера сообщил нам, что собирается на тебе жениться.
Вот так новость…
— Подождите, мы ведь всего полгода как встречаемся. Я только поступила в академию и…
— Ну уж не прямо сейчас… — улыбается она радостно.
— Но в ближайшем будущем точно, — слышим голос Сергея за спиной.
* * *
— Ты серьезно? — спрашиваю настороженно.
— Вполне.
Мы сидим на ступеньках. Холодный осенний ветер заставляет поежиться и сильнее завернуться в шерстяной плед.
— Так внезапно… Я понимаю, ты старше и у тебя последний курс, но все-таки мне кажется, что нам рано говорить о свадьбе.
— Тебе почти девятнадцать.
— Вот именно, Сереж.
— Даш, давай начистоту, — поворачивается ко мне корпусом.
— Давай.
— Тебе хорошо со мной? — спрашивает, вглядываясь в глаза.
— Хорошо.
— Я тебя люблю, ты меня тоже. Так в чем проблема?
Ты меня тоже. Я этих слов даже ни разу ему не говорила.
— Ну хотя бы в том, что мы с тобой слишком молоды, — привожу весомый аргумент.
— Я же тебя не прямо завтра в ЗАГС веду, но хочется, чтобы ты понимала: я старых правил, сожительство не приемлю.
— Мы это и не обсуждали…
— Дарин, — его пальцы сжимают мои. — Логично, что отношения между мужчиной и женщиной должны иметь развитие. Ты меня знаешь, я терпеливо жду того момента, когда ты будешь готова… пойти со мной дальше. Но мне показалось, что ты усомнилась в серьезности моих намерений. Поэтому я и даю тебе понять, что готов ко всему.
— Сереж… да не в том дело.
— Для тебя это впервые. Понимаю и ни в коем случае не собираюсь давить, — уверяет спешно.
— Не впервые, — стыдливо опускаю ресницы.
— То есть? — его удивлению нет предела.
— То и есть, Сережа.
— Почему не сказала?
— Для тебя это что-то меняет? — поднимаю взгляд, ожидая его реакции.
— Нет. Просто… неожиданно, — признается растерянно.
— У тебя ведь тоже была девушка.
— Я мужчина. Это совсем другое! — бросает раздраженно.
Ну разумеется.
Молчим. Эту щекотливую тему мы до сегодняшнего дня как-то обходили стороной.
— Откуда ты знаешь тех мажоров на «Лексусе»? — вдруг осведомляется он. — Судя по всему, вы достаточно близко знакомы.
Снова начал допрос.
Близко знакомы. И что говорить?
Внутренний голос шепчет, что нужно говорить исключительно правду.
— Мы учились в одной школе.
— Что-то я вообще их не припомню, — отрицательно качает головой.
— В другой школе, в гимназии имени Попова, — поясняю я.
