«Спишь, Арсеньева?»
Сердце предательски начинает стучать быстрее. Заходится как дурное. Бьется о ребра.
Ни за что не стану ему отвечать. Ни за что!
«С ним спишь, да?»
Злюсь. Какое его дело? И что вдруг случилось? Почему решил мне написать?
Как следует поразмыслить на эту тему не удается. Телефон начинает вибрировать, и я спешу сбросить вызов.
Первый, второй… А потом и третий.
Настырный.
«Ответь мне, Даша».
Нет… Не отвечу.
Ставлю авиарежим и дрожащими пальцами отправляю смартфон на тумбочку.
Как же надоело… Чувствовать эту глупую зависимость от него. Столько времени прошло, а я по-прежнему неравнодушна. Казалось бы, после всего, что он сделал… Ну не дура ли?
Уткнувшись носом в подушку, роняю слезы.
Все сам сломал и разрушил.
Растоптал. Убил. Уничтожил.
Ну что тебе еще от меня нужно? Что? Все ведь отдала подчистую. Осталась с растерзанным сердцем, искалеченной душой и испорченным телом, как выразился бы Сережа.
Промаявшись в постели до шести утра, встаю. Разбитая. Взъерошенная. Невыспавшаяся. Отправляюсь в душ, долго пытаюсь пробудиться. Возвращаюсь в наше крыло, набираю в чайник воды и ставлю его на плиту.
За окошком снова моросит мелкий дождь.
Вот уж точно… Хандра внутри, хандра снаружи.
— Даринка, доброе-бодрое! — раздается веселое над ухом.
— Привет, Герман, — кисло отзываюсь в ответ.
— А я тут оладушки испек! Чуешь, как удивительно ароматно пахнет? — деловито вскидывает указательный палец вверх.
Принюхиваюсь. И действительно. Вот оно оказывается, в чем дело…
— Сможешь Инге передать? — жестом циркача демонстрирует тарелку с вышеупомянутыми оладушками.
— А сам отдать не хочешь? — интересуюсь с надеждой.
Краснеет по самые уши.
— Не могу, — признается он честно и начинает при этом часто-часто дышать.
— Ладно-ладно, спокойно, — забираю тарелку и поглаживаю его по плечу. — Не нервничай, Гера, я передам.
Еще приступа очередного не хватало. Итак напугал меня тогда в танцевальном зале.
— Вот еще банка гостовской сгущенки! С ней вкуснее, я пробовал! — на полном серьезе уверяет он.
Улыбаюсь. Качаю головой и принимаю гостинцы для Вершининой.
— Чайник выключи, пожалуйста, — прошу, уже по пути в комнату.
Коленкой толкаю дверь и вхожу. Одетая Ритка с остервенением дерет волосы у зеркала. Инга, кутаясь в покрывало, трет глаза. Никто не желает первым прервать неуютное молчание, и это… несколько нервирует.
«Инге от Германа» — пишу на листочке ручкой. Ставлю тарелку с оладьями на середину стола и возвращаюсь на кухню за чайником.
Тягостная атмосфера давит и к общему завтраку не располагает. Наспех закинув в себя бутерброд, одеваюсь.
— Левицкий, в чем подвох? Там крысиный яд? — кричит Инга на весь этаж, когда я покидаю коридор.
Глупая… Очевидных вещей не замечает. Влюблен Герман по самые помидоры.
Спускаюсь по ступенькам, накидываю капюшон и по привычке здороваюсь с Фюрером. Комендантша традиционно молчит, уставившись в говорящий ящик. Мне кажется, даже если начнется атомная война, от утренних новостей ее эта мелочь не отвлечет…
Застегиваю куртку до самой шеи и, лавируя меж луж, бреду к остановке. Там уже собралась внушительная толпа. Замечаю Бобылеву, стоящую чуть поодаль. Порываюсь двинуться к ней, чтобы извиниться за вчерашнее, но подошедший автобус, увы, не позволяет этого сделать. Точнее бушующие волны студентов, отчаянно стремящихся в него попасть. Они разводят нас с Риткой в противоположные концы этого самого автобуса, и добраться друг до друга становится нереально.
Прислонившись к окну, достаю телефон. Почему-то лишь сейчас отважившись отключить авиарежим.
Наблюдаю за тем, как появляется сеть.
Страшно. Тревожно. Волнительно.
Дергаясь и нервничая, жду какого-то апокалипсиса. Но все относительно спокойно. Приходит уведомление о пропущенном вызове. И одно короткое сообщение.
«Навсегда расстаемся с тобой, дружок… Нарисуй на бумаге простой кружок. Это буду я: ничего внутри. Посмотри на него, а потом сотри…» Лирика Бродского, которого я так люблю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И отчего-то на душе становится тягостно-горько. Лучше бы вообще не открывала сообщение. Совсем настроение испортилось…
Зачем Ян прислал эти стихи? Что хочет этим сказать?
Почему Бродский? Помнит?
Поднимаю голову. Что остановку свою проехала соображаю не сразу. Встрепенувшись, выпрыгиваю из салона на ближайшей и плетусь в сторону академии. Благо, не так уж далеко до нее отсюда пешком.
Так сперва мне кажется. Однако полчаса спустя я понимаю, как сильно заблуждалась… Долго добираюсь. Опаздываю.
Вереница опоздавших шумно движется вперед. Я примыкаю к хвосту, стаскиваю шапку с наэлектризовавшихся волос, почесываю лоб и торопливо вскидываю руку, бегло взглянув на часы.
Не успела вовремя, черт возьми!
Пара уже идет. Семинар.
— Вот она! Постойте-ка, девушка!
Поворачиваю голову. Ко мне обращается охранник.
— Да, вы! — громко кричит он.
Прикладываю карточку, прохожу через турникет.
— Доброе утро, — произношу взволнованно, только сейчас заметив перепуганную Ингу, многозначительно стреляющую в меня глазами.
— В пятницу вечером были на парковке? — осведомляется высокий, рослый мужчина в костюме.
— Да.
— Соответственно и драку видели? — прокручивает на мониторе видеозапись.
— Эта девушка точно там была, — подтверждает преподаватель. Та самая женщина, которая предлагала вызвать скорую помощь.
— Елена Петровна, минутку. Так вы видели драку? — снова повторяет свой вопрос начальник охраны. Так написано на бейдже.
— Видела, — сразу признаюсь я честно.
— Курс?
— Первый, — отвечаю севшим голосом.
— Студенческий, будьте добры.
Покорно достаю и открываю билет.
— Давайте пройдем в деканат, — забирает его и кивает в сторону лестницы.
— Это что же делается, Дмитрий Леонидович? Я, конечно, все понимаю, но толпой на одного… А если в следующий раз эти отморозки нападут на кого-то из нас? — тихо возмущается преподаватель, пока мы поднимаемся по ступенькам. — В сентябре Верестов в реанимацию попал, за ним Старшинов, теперь ситуация повторяется. А если проверка?
— Послушайте, а можно мы пойдем на семинар? Ну не поделили что-то парни, откуда нам знать из-за чего весь сыр-бор? Сегодня дерутся, завтра братаются, — воркуя, вклинивается в их диалог Инга.
— Заходите, — игнорирует зарождающуюся истерику бугай.
— Блин, нам правда нужно идти, — ноет Инга.
— Павел Артемьевич у себя? — интересуется начальник охраны у миловидной брюнетки, работающей за компьютером.
— Все отрицай. Никого и ничего не знаешь, сами разберутся, — вкрадчиво шепчет мне на ухо Инга.
Я же вообще ничего не понимаю.
Заходим в кабинет, где нам предлагают присесть.
— Павел Артемьевич, по поводу пятничного инцидента, — сообщает Дмитрий Леонидович.
Вытираю взмокшие от волнения ладони о джинсы и поднимаю глаза на декана нашего факультета. С ним я встречалась лишь единожды. Мне нужна была его подпись.
— Да, слушаю вас…
Сначала о произошедшем рассказывает Елена Петровна, после чего свои пять копеек вставляет охранник. Последний указывает на Ингу, уверяя, что именно она позвала его на улицу.
— Кто из студентов присутствовал на парковке?
— Да не знаю я их. Не знаю, ясно?
— Судя по записи видеокамер, вы покинули здание университета вместе с тем, на кого впоследствии напали.
— Да… с однокурсником, — нехотя подтверждает Инга. — Там было много парней. Они развязали драку, я испугалась. Начала кричать. Побежала к охраннику.
— Как фамилия однокурсника?
