Женщина остановилась у столика, загроможденного флаконами и футлярами разных форм и размеров. Больше никаких сонных чар, никакой магии! Только травяные настои, дарующие телу приятную слабость, а разуму блаженное спокойствие. Дрожащей рукой гайя высыпала пригоршню разноцветных пилюль в пузатый бокал, плеснула туда же мутно-зеленой жидкости крошечного пузырька и, взболтав дымящуюся смесь, залпом выпила. После чего, скинув туфли, улеглась поверх покрывала, вытянула руки вдоль туловища и закрыла глаза. Погружаясь в тяжелый, наркотический сон, она по-прежнему надеялась на встречу с тем единственным, кто мог ее спасти.
Черная, чуть более плотная, чем прочие, тень в углу за креслом пошевелилась. Прибыв в этот дом как невидимый довесок к посланию из Ордена, которое рассылал магический камень, Таас последние несколько часов пребывал в привычной роли привидения, которое пристально следило за метаниями женщины полупрозрачными зелеными глазами. Но вот эта истеричная особа, наконец, заснула, дыхание ее выровнялось, черты лица расслабились. И кот-фантом, потягиваясь и помахивая длинным хвостом, выбрался из своего укрытия. Мягко и бесшумно перебирая лапами, он приблизился к кровати, ловко запрыгнул и, деловито прошагав по ногам и животу гайи, важно уселся на ее груди. На его усатой морде отражалось совсем не кошачье злорадство. В этой жалкой норе, в этой клетке, куда Белоснежная сама себя загнала, посланник был глазами Сэн, ушами и… зеркалом его эмоций.
Первый ход за мной,Второй?Скоро тоже будет мой…
Зашептала спящая, словно повторяя за кем-то слова.
Три, четыре,Пять и шесть —Кукол всех смогу я съесть.Тот, кто верит,Что игрок,Тоже куклой станет в срок.
Кот, заинтересованный странным стишком, положил голову на шею гайи и прикрыл глаза, силясь подсмотреть ее сон. Женщина тихо вздохнула и, повторив еще раз последнюю строчку, замолкла. На постели осталось лишь ее физическое тело, в то время как сознание в призрачной оболочке находилось совсем в ином месте. Там было прохладно и сыро, серо и страшно. А еще там была Тень.
Размытый силуэт, отдаленно похожий на человеческий, мерно раскачивался вниз головой, словно старался попасть в такт странной детской считалочки, эхом отражающейся от каменных стен. Строчки доносились то с одной стороны, то с другой. То сдавленным шепотом, то на высоких, пронзительных нотах.
— С чем пожаловала, — Тень помедлила и продолжила с отчетливым смешком: — Белочка?
— Что? — обескураженная гайя не узнавала своего мудрого Хранителя. Неужели подмена? Выверт ее собственного воображения, воспроизведенный сном?
Тень растаяла, и следующая фраза прозвучала уже из-за плеча Белоснежной.
— Чего ты хочешь, девочка? — спросило ЭТО.
— С…совета, — запинаясь, пробормотала женщина, все еще неуверенная в том, что говорит с учителем.
— А нужны ли тебе мои советы? — вот теперь его шелестящий голос был похож на тот, который она помнила. Им это древнее существо делилось великими знаниями со своей ученицей, придумывало хитроумные политические комбинации, нестандартные ходы, выгодные экономические схемы и… невероятные по своей силе и коварству ловушки: такие как Неронг с Тиронгом.
— Очень нужны! Я не знаю, что делать, — зачастила гостья: — Я… я не послушала, я попыталась уничтожить город Светлоликого, но… я очень боялась. И не зря! Пленники освободились и…
— Глупая, глупая белочка! — бесплотные ладони легли на ее плечи. — Зачем мне непослушная марионетка?
— Марионетка? — едва шевеля губами, переспросила гайя.
— Правильно, незачем! — ласково шепнула Тень в самое ухо Белоснежной и оторвала ей голову мгновенно уплотнившимися руками. — Не люблю бесполезные игрушки! — глядя на тающее ментальное тело «ученицы», произнесла та, кто долгие века руководила Орденом сильнейших через свою любимую «куклу» — его Главу.
Пританцовывая, Тень направилась прочь: из мира чужих смертельных грез в свою родную бездну. Лишь на мгновение этот неведомый Хранитель и тайный советник гайи Белоснежной приостановился, уловив какое-то движение на грани сна и яви, но, так ничего и не обнаружив, продолжил свой путь по быстро чернеющему туннелю, стены которого начали обрастать светящейся слизью.
Таас открыл глаза и с интересом уставился на Главу Ордена Масок. Ее лицо стремительно покрывалось смертельной бледностью, а черты заострялись. Тело под пушистыми лапами ощутимо холодело. Кот подобрался поближе к голове женщины и тронул носом ее посиневшие губы. Вздох, лишь чуть шевельнувший шерстинки на его морде, оказался последним. Его-то и украл посланник Сэн. Подождав еще пару минут, он оттянул когтем женское веко и, брезгливо отряхивая лапу, растаял.
В главном шарту Лирэн-Кули…
— Сэн? Ты слышишь меня, Сэн? — кто-то тормошил его за плечо, повторяя имя. — Ашенсэн?! — встревоженный девичий голос заставил вынырнуть из транса и сфокусировать взгляд на бледном личике сейлин. — Что с тобой такое? Тебе плохо? — спросила она и… плеснула ему в физиономию воды.
— Тьфу-у-у, бездна! — вырвалось у мага. Он хотел добавить еще пару крепких словечек, но, заметив, как засияли радостью серебристые глаза девчонки, сдержался. А она так и стояла, обняв пустой бокал, улыбалась и смотрела на него. — Задремал, бывает, — понимая, что без ответов Зоя не отстанет, сказал маг.
— С открытыми глазами? — усомнилась в его искренности белокожая пигалица, и тоже встала рядом с сейлин. И если вторая выглядела довольной, то в голубых глазах аше-ары читался азарт палача-дознавателя.
«Спелись!» — решил мужчина, вытирая рукавом лицо. Он окинул обеих хмурым взглядом и, тяжело вздохнув, прибег к отвлекающему маневру — материализовал на своих коленях Тааса. Девушки же любят пушистиков, правда?
Большой черный кот щурился и лоснился, лениво рассматривая обеих. Лей-Кули лишь мельком взглянула на зеленоглазого посланника, в то время как Зоя, наоборот, с интересом уставилась на него. Чуть склонила на бок голову и, перекинув через плечо серебристую косу, начала задумчиво ее теребить.
— Мур-р-р-р? — подал голос хвостатый «милашка».
— Ой, а я ведь тебя помню, — все так же улыбаясь, ответила девушка. А потом, сменившись в лице, припечатала: — С тебя, морда усатая, все и началось!
Глава 5
В одной из гостевых комнат, предоставленных главным шарту для неожиданных и, что уж таить, необычных визитеров, было темно, как глухой ночью, несмотря на то, что снаружи еще не догорел закат. Но временный хозяин этой уютной спальни накинул на зеркальную поверхность, отражавшую виды за окном, черную вуаль иллюзии и… не пожелал зажечь ни одного магического светильника. Ему нравилась тьма. На ее фоне огненные всполохи, скользящие по мужским пальцам, словно рыжие змейки, казались завораживающе-прекрасными. А Ийзэбичи в последние дни пленяла красота.
Она дарила чувство умиротворения, позволяя отключиться от мощного потока всевозможных мыслей. И именно она, казалось, была способна заполнить гулкую пропасть в душе мужчины. Ту «черную дыру», с которой он давно приспособился жить, задабривая ее всевозможными победами и достижениями. Ставя себе невероятные цели и добиваясь их, сын драконьей четы Карури впадал в своеобразную эйфорию, которая позволяла ему временно не ощущать себя… пустым. Так продолжалось многие века, с того самого момента, как юный и амбициозный Ий переступил порог святилища Драгар.
Спрятанный в одной из пещер мира, где жили ящеры-оборотни, там «спал» магический кристалл, прозванный в Тайлаари Драконьим когтем. Быть признанным этим артефактом мечтал каждый чистокровный дракон. Но «разумный» камень был весьма разборчив. Ийзэбичи повезло так, как не везло многим до него, включая обоих родителей. Он не просто пережил три дня в мрачном каменном мешке с кучей жутких секретов, но еще и вступил в симбиоз с вожделенным артефактом. Тогда ему казалось, что это самый счастливый день в его жизни: победа, которой он сможет гордиться до самой смерти. Позднее Карури понял, что побед должно быть больше. И намного!
То, что у отца есть внебрачный сын от ванды стало как огромным разочарованием для молодого оборотня, так и великим благом. Сам факт наличия старшего брата-полукровки его раздражал, а уж достижения этого самого брата и вовсе бесили. Ийзэбичи хотел быть единственным наследником рода, а раз не вышло, то, значит, лучшим. Соперничество превратилось в гонку. И если Ашенсэн относился к младшему родственнику, как к надоедливой ящерице, пытавшейся вечно встать на его пути, то Ий воспринимал полукровку как злейшего врага, которого нельзя уничтожить физически, дабы не огорчать отца, но можно это сделать морально.
